Секрет Жермены
Шрифт:
– Дела плохи, патрон.
– Рассказывай.
– Так вот, малютка заговорила. Простак князь делает все, что она захочет. Сегодня он ездил на улицу Поше.
– Слишком поздно, раз клетка уже пуста.
– Вы приняли правильные меры предосторожности.
– Жермена все сказала князю?
– Нет. Даже не назвала вашего имени.
– Прекрасно!
– Но завтра она должна дополнить признания. Сказать, кто ее похитил и все прочее.
– Ни к чему, чтобы он это знал.
– Я того же мнения.
– Для этого есть только одно средство…
– Убрать князя.
– Прекрасно! Мы хорошо понимаем друг друга. Берешься сделать
– Да!
– Не побоишься, не поколеблешься?
– Вы же знаете, что я не постеснялся с Бобино, типографом, пропавшим в один день с Жерменой.
– Верно говоришь.
При этих словах Мондье открыл сейф, взял из него пригоршню золотых и дал Бамбошу.
– Это тебе на развлечения.
– Спасибо, патрон! Одна радость работать на вас!
Затем граф достал флакон с притертой пробкой. Там содержалась жидкость, прозрачная, как дистиллированная вода. Мондье сказал:
– Здесь достаточно, чтобы отправить на тот свет четверых, таких же здоровых, как князь, причем смерть наступит без конвульсий, без агонии. Жидкость не имеет ни вкуса, ни запаха, никаких признаков, по коим можно заподозрить, что это сильнейший яд. Человек засыпает и больше не просыпается, и нет никакого противоядия.
– Да, но существует вскрытие, экспертиза судебной медицины, химический анализ. Все они занимаются исследованием внутренностей покойного, и в результате виновника смерти гильотинируют, – возразил Бамбош.
Граф пожал плечами.
– Это относится к ядам, изобретенным в цивилизованном обществе, они обязательно оставляют какие-то следы. А дикари в этом смысле посильнее ученых. Вот, например, южноамериканские индейцы используют кураре и мауак. Укол иглой, колючкой или древесной щепкой, смазанной кураре, и человек умирает мгновенно, как от пули, попавшей в самое сердце. Капля мауака в стакане воды убивает как полный стакан раствора мышьяка! Притом в теле, в крови – решительно никаких признаков отравления, анализы ничего не показывают.
Бамбош смотрел на флакон с восхищением и страхом. Граф продолжал:
– Этот сосуд содержит уйму смертельных доз, разведенных в дистиллированной воде. Ты добавишь сегодня вечером, самое позднее завтра утром, всю эту жидкость в питье, какое обычно употребляет князь, и через пять минут после того, как он выпьет, мы от Мишеля Березова избавимся навсегда.
– Сделаю все, как вы приказали, – без колебаний сказал Бамбош.
Он возвращался в дом князя, размышляя, как добиться, чтобы враг непременно выпил отраву.
«Не могу же я насильно влить ему питье в рот, как собачонке, – думал он. – Надо сделать так, чтобы у него не возникло подозрения».
Мысль о преступности замысла нисколько не смущала мерзавца. Бамбош принадлежал к новому поколению негодяев, чьи жестокость и развращенность намного превосходили злодейские качества прежних преступников. Для нынешних молодых преступность – как бы естественное состояние. Они действуют совершенно спокойно. Убить человека для них почти то же, что раздавить насекомое или свернуть шею птенцу. Бамбош уничтожил бы князя не задумываясь, если бы при этом не рисковал собой. Он был по натуре трусом, этот наглец.
Дойдя до улицы Ош, он прищелкнул пальцами, сказав себе: «Самые простые средства всегда оказываются самыми лучшими… Я, кажется, придумал…»
Развлекаясь в обществе богатых бездельников, князь выпивал много шампанского и изысканных вин, без конца курил дорогие сигары. После этого у него все горело внутри
27
Бактерии – микроскопические, преимущественно одноклеточные организмы; впервые увидел и зарисовал создатель микроскопа нидерландский ученый Антони ван Левенгук (1632–1723) в 1673 году, а наиболее детально исследовал француз Луи Пастер (1822–1895).
Бамбош по обязанностям своей службы имел сюда доступ. Парень сказал себе: «Вот куда я налью яд». И вот он заявился, чтоб якобы помешать дрова в камине; без малейшего колебания влил в графин смертельный яд и спокойно удалился, бормоча себе под нос: «Как только князь захочет пить, ему придет каюк».
Не миновало и пяти минут, как Мишель, выйдя из курительной, стал на цыпочках пробираться через гостиную, чтобы узнать у монахини, спит ли Жермена. Проходя мимо графина, он почти машинально протянул руку, чтобы налить в стакан воды…
ГЛАВА 14
В поезде, что прибывает в двенадцать часов пятьдесят минут на парижский вокзал Сен-Лазар, находился человек, по-видимому, жаждавший поскорее доехать. Ему казалось, будто кондуктор слишком долго держит состав на остановках, что вообще состав двигается медленнее, чем следовало, хотя все это совершенно не соответствовало действительности. Пассажир прямо кипел от нетерпения, сидя между двумя тучными скотопромышленниками, – те мирно беседовали о делах своей профессии.
Спешивший выделялся привлекательной внешностью. У него было одно из тех лиц, какие сразу располагают к себе. Взгляд широко открытых серых глаз был прям и честен, в них светился живой ум, а порой загорался огонь решительности. Прямой тонкий нос с нервно вздрагивающими ноздрями, хорошо очерченные улыбчивые губы, оттененные тоненькими юношескими усиками, концы их он в нетерпении теребил рукой, светло-каштановые, почти белокурые, волосы крутыми завитками спускались на мускулистую шею. Незнакомец выглядел очень молодо, лет двадцати, то есть находился в возрасте, когда голова полна счастливыми мечтаниями, а сердце готово к беспредельной любви и преданности. Одет он был очень скромно, чтоб не сказать бедно. Костюм из синей ткани, очень чистенький, но поношенный и в нескольких местах порванный, однако тщательно заштукованный. На лице и руках молодого человека виднелись шрамы, зажившие, похоже, совсем недавно.