Секрет
Шрифт:
Я: Он назвал меня Снусмумриком!
Антон потихоньку подвигается ближе и, заглядывая мне через плечо, читает вал комментариев в ответ:
— Офигенный мужик. – Он хмыкает. – Милаха. Лапочка. О! Дай ему немедленно!
Стреляю в него глазами, сбираясь уж сегодня точно довести задуманное до конца, но Антон снова меня опережает:
— Послезавтра у отца юбилей. Мы должны там быть. Хотя бы два часа приличия.
Теперь я понимаю, к чему была книга о Муми-Троллях.
Потому что, хоть нас и не штормит семейными дрязгами, на этом празднике будут наши родители, и моя сестра. И наши мамы, которые
*********
— Не хочешь? – Антон с напряженным лицом ждет мою реакцию.
— Все нормально. – Я придвигаюсь к нему, укладываю на колени книгу о Муми-Троллях и добавляю: - Это просто юбилей, и мы будем вместе. А когда вместе – мы и с Чингисханом справимся, да?
Дым обнимает меня за плечо, и я с облегчением прячу лицо у него на груди.
Мы не возвращались к тому вечеру, когда я ушла от родителей. Мой мудрый Эверест тактично молчит и не теребит рану, которую я старательно прячу за улыбкой. Потому что, даже если папа немножко на нашей стороне, и у меня есть мировая бабуля, которая уже напомнила о том, что за нами должок… с мамой и Ниной у меня полный разлад. А они – моя родня, моя кровь, и даже если я прикидываюсь неунывающим фиолетовым бегемотом и прибитой радужной единорожкой, мне все равно плохо, потому что их нет в моей жизни вот уже целых семь дней. Это как будто ходить в любимой рубашке и вдруг потерять пару пуговиц.
— Я буду вязать носки, - пытаюсь сдерживать громкое сопение я, но ничего не получается.
Антон вздыхает, чуть отодвигается в сторону, но только для того, чтобы поудобнее взять меня под колени и поднять на руки. Никогда не перестану удивляться, какой он у меня сильный и молчаливый, но любит пошлить в постели.
— Ты же не поужинал, - бормочу сквозь приятную дрожь в горле, когда понимаю, что Дым несет меня в спальню.
— Ты пахнешь вкуснее, чем ужин, - отвечает он, и тембр его голоса опускается ровно до той ноты, после которой этот голос стоит перекладывать на твердые носители и продавать как самый безотказный афродизиак.
— Я придумала, как нам заняться сексом с моим гипсом, - говорю я, пока он аккуратно усаживает меня на край постели. Приятно жмурюсь от прохлады покрывала, потому что кожа на пятой точке почему-то невыносимо горит, и хочется стащить с себя все вещи до последней, желательно одним махом.
— Как? – Он стоит надо мной, чуть выгибая бровь в предвкушении ответа.
И я собираюсь дать его, но замираю с открытым ртом, потому что Дым берется за нижний край своей футболки и стаскивает ее через голову, нарочно задерживая ткань на запястьях, чтобы покрасоваться игрой косых мышц живота и рельефного пресса со светлой дорожкой волос.
— Так что насчет позы, малышка? – Антон бросает футболку, подцепляет большими пальцами резинку домашних штанов, но медлит, давая понять, что на этот раз собирается дождаться ответ, прежде чем стащить последнюю одежду.
— Сзади, - бормочу я, но не от стыда, а потому что даже в полумраке спальни хорошо различаю очертания возбужденной плоти под тонкой тканью домашних штанов.
— Сзади, - повторяет мой мужчина, как будто хочет распробовать на вкус новое для него слово. И взглядом, молча, без единого звука, заставляет меня расстегнуть молнию на домашней кофточке.
Я
— Не снимай, - останавливает Дым, когда я нервно пытаюсь стащить с плеч бретели, - просто задери до подмышек.
Послушно исполняю прихоть, и в награду получаю прикосновения жестких ладоней к возбужденным твердым соскам.
— Короткая прелюдия? – спрашиваем друг друга одновременно, и вместе же нервно смеемся.
Я могла бы сочинить оду его пальцам: твердым шершавым подушечкам, которыми он поглаживает тугие вершинки моей напряженной груди. Я пытаюсь подвинуться ближе, но Антон взглядом предлагает не двигаться. Он любит быть главным в постели, и это – идеально для меня, потому что я люблю быть послушной для всех его прихотей. И взамен получаю полную свободу действий, если мне хочется экспериментов.
— Когда-нибудь я точно на них кончу, - обещает Дым, обхватываю грудь ладонями и немного сжимая ее, до образования узкой ложбинки между холмиками. – Вот так.
Я сглатываю напряжение и пользуюсь тем, что его руки заняты, чтобы самой стащить него штаны.
— Вроде не давал на это согласия? – Он делает вид, что злится, но стоит моим ладоням обхватить его у самого основания – едва подавляет глухой стон.
— Вроде я его и не спрашивала? – Смотрю на него снизу-вверх, позволяя отодвинуть в сторону выбившиеся из-под резинки волосы.
— Открой рот, Туман.
Это не просьба – это просто желание снова получить то, что любим мы оба.
Антон сбрасывает мои ладони, выжидает, пока я оближу губы, удерживая стремительно темнеющим взглядом мой взгляд. Приоткрываю губы – и почти разу втягиваю его в рот, сжимая тугим кольцом. Мой Мужчина тяжело дышит, немного нервно сглатывает, потому что я завожу руки за спину и сцепляю пальцы в замок. Ему нравиться водить меня самому, играть в игру: «Попробуй вот так, малышка». И это заводит так сильно, что я, забыв о гипсе, неуклюже пытаюсь сжать колени, чтобы хоть как-то облегчить горячие толчки желания между ног.
Мне нравится чувствовать легкую боль от туго натянутых вокруг его члена губ. Нравится, когда он придерживает мой подбородок, чуть надавливая, чтобы я опустила голову ниже. Толкается еще немного вперед – и плавно выходит, давая мне выдохнуть.
— Еще, - прошу я. Не могу терпеть: его влажный от моей слюны член выглядит вкуснее, чем любое райское лакомство, поэтому я жадно насаживаюсь на него ртом, одновременно сжимая щеки.
Дым грубо выдыхает.
Я царапаю его по животу, и он втягивает его под моими ладонями, кажется, бормоча что-то неприличное в ответ на мои попытки попробовать протолкнуть еще немного в самое горло.
— Спешишь, - единственное связное, что могу разобрать из его слов, но это только подстегивает мое рвение.
Если мужчина теряет дар речи, значит, женщина все делает правильно.
Я даю понять, что он может двигаться сам, и последний барьер стыда рушится, когда вторая рука моего мужчины ложится мне на затылок. Пробное движение вперед, легкий нажим. Я дышу носом, и очень-очень осторожно провожу зубами по вздувшимся венам. Кажется, на этот раз он говорит, «да, черт, да, да…» и срывается, за волосы отодвигая могу голову назад – и снова вставляя себя мне в рот.