Секретная битва спецслужб
Шрифт:
– После того как он меня бросил, я… поняла, что беременна. Ивану я ничего не сказала… А теперь наша малышка подросла и стала спрашивать у меня, кто ее папа! И я не смогла больше скрывать этой тайны!
После этих слов девица в студии зарыдала, а Бэнтон подпрыгнул на стуле у себя в кабинете. Врубив громкость на полную мощь, он впился глазами в экран, стараясь уловить каждое слово.
– Что вы намерены теперь предпринять?
– Я слышала, что Иван собирается уехать за границу, – комкая мокрый от слез платочек в руках, поведала Хуанита. – Значит, его не заботит судьба нашей доченьки! А раз так, я намерена добиваться справедливости через суд.
– А вы уверены, что маленькая Мария является дочерью именно сеньора Остроумова? – сыпал каверзными вопросами тележурналист, уже заранее зная ответ.
– Не нужно меня оскорблять! – гордо вскинув голову, заявила мать-одиночка. – Иван Остроумов – первый и единственный мужчина в моей жизни!
На этой пафосной ноте телеканал прервался на рекламу.
Бэнтон откинулся в кресле, схватившись двумя руками за голову. Это же надо! Такой простой, но сногсшибательно эффективный ход! Просто гениально! Как только эта девица подаст заявление в суд (а скорее всего за нее это уже сделали), то для изобретателя закроются двери за границу на вполне законных основаниях. Русскому просто-напросто запретят покидать не только страну, но и столицу до окончания судебного разбирательства. А уж его-то при большом желании можно растянуть насколько угодно.
Дела складывались не очень удачно. Если это показывают уже по главному телеканалу, то до запрета на выезд остаются считаные часы. Если вообще остаются. Ведь суд может принять и более строгое решение. За годы, что ребенок якобы воспитывался без отца, адвокаты истицы потребуют компенсации, а вкупе с невыплаченными алиментами материальной претензии по местным законам может оказаться достаточно даже для того, чтобы заключить изобретателя под стражу! Решение надо было принимать немедленно. Только вот какое?
24
Россия, Москва, Центр
– Вот что, Семен Семенович, – обратился к своему аналитику начальник разведывательного отдела Щуров. – Давайте-ка мы вместе с вами сходим к нашему руководству и с вашей помощью грамотно доложим о сложившейся ситуации.
Тарпанов насупился. Терпеть он не мог этих расширенных совещаний с привлечением профильных сотрудников. Если в разговоре с непосредственным начальником Щуровым у него не возникало недопонимания, то с другими «высокопоставленными» откровенных бесед не выходило, он чувствовал себя школьником на экзамене и закрепощался со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Может, вы сами, а? – со слабой надеждой в голосе спросил он. – Вы же раз в десять лучше меня сможете все объяснить.
– Объяснить-то у меня, пожалуй, получится, – согласился тот. – А вот идеи я где возьму? Вопрос же не «Что происходит?», а «Как действовать?» будет разбираться. Вот тут без вашей светлой головушки я пропаду совершенно.
– А я вам заранее насоветую вариантов, как мы обычно это делаем, а уж вы сами правильный выберете!
Борис Васильевич покачал головой:
– Ну что с вами поделаешь? Придется мне самому на амбразуру бросаться. Еще разок обрисуйте мне ситуацию вокруг Остроумова.
Семен Семенович такому повороту событий несказанно обрадовался. Словно камень с души свалился. В глазах даже озорные искорки заплясали.
– Может, кофейку пока сообразить? – предложил он.
– После, Семен Семеныч, – Щуров достал чистый лист бумаги и любимый карандаш.
«Будет схемы чертить», – догадался Тарпанов. На языке его начальника это называлось «думать на бумаге».
– Как скажете, – не стал настаивать аналитик. – Учитывая самые последние новости из республики, которые нас, собственно, и заставляют огород городить, ситуация складывается следующая. Остроумов – это курочка, несущая золотые яйца. Кто на него ведет охоту?
Карандаш быстро забегал по бумаге, и в самом центре листа появилась волне узнаваемая «Ряба», а рядом с ней – небольшая кладка яиц. Заметив это, Тарпанов слегка улыбнулся и продолжал:
– Во-первых, заполучить его страстно желает господин Накамура, он же мистер Ли Йонг Су, он же «японец».
В левом нижнем углу листа появилась карикатурная физиономия с раскосыми глазами.
– Во-вторых, его изобретение не дает покоя американцам, которые послали в Ла-Пуэрто самолет и спецназ морской пехоты.
Щуров, внимательно слушая собеседника, ловко набросал в правом нижнем углу портрет «дядюшки Сэма», умудрившись за пару секунд изобразить даже звездно-полосатый флаг на его цилиндре. Чуть выше разместился самолетик, рядом с которым в ряд выстроился десяток палочек-спецназовцев.
– В-третьих, сами местные власти, грезящие присвоить себе водородный двигатель.
Между «японцем» и американцами на бумаге возник злобный крокодильчик с разинутой пастью, который должен был символизировать жадных чиновников республики.
Семен Семенович в очередной раз подивился художественным способностям своего шефа.
– Теперь те, кто им противостоит, – Тарпанов снова принялся загибать пальцы. – Перво-наперво, это Стерх, он же Алекс Бэр, он же Сэмюэль Смит, он же… сами знаете кто.
Щуров кивнул и просто нарисовал повыше курочки скромный кружок со знаком вопроса внутри.
– Есть у нас там еще контролер, Вертлужный.
При этих словах начальник отдела нарисовал еще один кружок, немного подумал и добавлением ручек и ножек превратил его в колобка, явно намекая на прическу Арсения Макаровича.
– Диспозиция сторон ясна, – сказал он. – Давайте о деяниях и прогнозах.
Тарпанов живо откликнулся:
– Так и начнем с «японца». Судя по всему, он сообразил, что в этой битве интересов завладеть и курочкой и плодами ее труда не выйдет. Поэтому он предпочел просто купить те самые золотые яйца (от раскосой рожицы к куриной кладке протянулась стрелка, над которой повис значок доллара). Что предприняла защита. Господин Вертлужный провернул хитрую операцию, в результате которой Рю Накамура теперь сидит в одной из тюрем Ла-Пуэрто (новая стрелка вылетела со стороны колобка и перечеркнула линию, тянущуюся к Остроумову от японца, а над самой рожицей появились четыре штриха в виде решетки).