Секретный пилигрим
Шрифт:
Поэтому-то, насколько я понял, Бен и получил вместо меня страстно желаемую работу, гоняя по Восточной Германии агентов из плоти и крови, в то время как меня снова назначили дублером.
– Мы одолжим тебя на пару недель наблюдателям, наш юный Нед, – сказал Кадровик с дядюшкиной безапелляционностью, которая начинала меня возмущать. – Станет для тебя хорошим испытанием, а им как раз будет кстати лишняя пара рук. Полно всякой разведывательной работенки. Тебе ведь это нравится.
Все, что угодно, подумал я, храбро ринувшись в бой. Ведь в течение последнего месяца в секретном помещении на Третьем этаже я направлял всю свою изобретательность на то, чтобы саботировать деятельность Всемирной конференции мира, скажем в Белграде. Следуя инструкциям занудного начальника, который часами обедал в буфете для старших офицеров, я с энтузиазмом изменял маршрут делегатских поездов, засорял в
– Тебя назначают на операцию “Толстяк”, – сказал Кадровик и дал мне адрес конспиративного дома недалеко от Грин-стрит в Уэст-Энде. Войдя внутрь, я услышал стук шарика для пинг-понга и звуки треснутой граммофонной пластинки с записью Грейси Филдз. Сердце мое упало, и снова я, молясь, позавидовал Бену Кавендишу и его героическим агентам в Берлине, в этом вечном городе шпионов. Монти Эрбак, наш начальник отдела, проинструктировал нас в тот же вечер.
Позвольте мне заранее перед вами извиниться. В те времена я очень мало знал о других званиях. Я происходил из офицерской касты – в буквальном смысле слова, поскольку служил в Королевском флоте, – и считал абсолютно естественным то, что рожден для высших слоев социальной системы. Цирк – это только маленькое зеркальце той самой Англии, которую он защищает, поэтому мне казалось в равной степени правильным, чтобы наши наблюдатели и люди смежных профессий – ночные взломщики и соглядатаи – были выведены из этого цеха. Вы не можете, надев шляпу-котелок, долго кого-нибудь преследовать. Голос с придыханием, как у диктора Би-би-си, не может гарантировать вашу конспирацию, уж коли вы находитесь за пределами лондонской “золотой мили”, и менее всего, если вы изображаете из себя уличного торговца, мойщика окон или почтальона. Поэтому в лучшем случае вы можете представить меня как неоперившегося курсанта морского училища, сидящего среди своих более опытных и менее привилегированных товарищей по плаванию. И вы должны увидеть Монти не таким, каким он был, а таким, каким я видел его в тот вечер: охотником с обостренным чутьем, готовым к схватке. Нас было десять человек, включая Монти: три команды по трое и на всех одна женщина, чтобы можно было охватить женские уборные. Таков был принцип. Монти нас контролировал.
– Добрый вечер, студент, – сказал он, становясь перед доской и обращаясь прямо ко мне. – Думаю, всегда приятно для поднятия тонуса соприкоснуться с чем-то качественным.
Все смеются, я – громче всех, хорошая разминка для его людей.
– Объект на завтра, студент. Его Королевское Суверенное Высочество Толстяк, известный также под именем…
Повернувшись к доске, Монти взял кусочек мела и старательно вывел длинное арабское имя.
– А цель нашей миссии, студент, ОС, – подытожил он. – Надеюсь, ты знаешь, что такое ОС, не так ли? Я не сомневаюсь, что вас учат этому в Итоне для шпионов.
– Общественные связи, – ответил я, удивившись возможности такого развлечения. Но, увы, на языке наблюдателей это были начальные буквы “охранять и сообщать”. Наше завтрашнее задание, а также задание на то время, пока наш королевский гость останется под нашей ответственностью, состояло в том, чтобы обеспечить полную его безопасность, а также доложить в Главное управление обо всем, что касается его деятельности – социальной или коммерческой.
– Студент, ты будешь с Полем и Нэнси, – сказал мне Монти, снабжая нас остальной оперативной информацией. – Ты, студент, будешь третьим в группе, и сделай одолжение, исполняй то, что тебе говорят, независимо ни от чего.
И теперь мне самому, а не со слов Монти, хотелось бы дать вам справку о деле Толстяка с позиции человека с двадцатилетним опытом. Даже теперь, вспоминая, кем я себя мнил и каким должен был показаться Монти, Полю и Нэнси, я заливаюсь краской стыда.
Надо понимать, что признанные торговцы оружием в Великобритании считают себя крутой элитой – как раньше, так и теперь, – и привилегии, которыми они пользуются в полиции, бюрократическом аппарате и разведслужбах, абсолютно несоразмерны. Я никогда не мог понять
И еще надо усечь, что Толстяк был одним из самых ценных клиентов этой отрасли. И что наше задание “охранять и сообщать” было всего лишь маленькой частью намного более крупного дела – опекать и вынянчивать так называемое дружественное арабское государство. А это означало – и означает поныне – подхалимаж, подкуп и лесть по отношению к их князькам на наш английский манер, чтобы выманить желанные концессии для удовлетворения нашей нефтемании, а заодно и пораспродать достаточно английского оружия, чтобы сатанинские мельницы Бирмингема не переставали вертеться ни днем, ни ночью. Этим и можно было объяснить идущее изнутри отвращение Монти к нашему заданию. Во всяком случае, мне хочется так думать. Известно, что старые наблюдатели любят поучать, и на это есть основания. Сначала они наблюдают, после думают. Монти вступил в “думающую” стадию.
А что касается Толстяка, то основания для такого обращения были безупречными. Он был никчемным братом правителя богатого нефтью эмирата. Он отличался своенравием и имел склонность забывать, что раньше покупал. Он-то и прилетел, что было объявлено, в “Боинге” правителя на военный аэродром под Лондоном, который освободили специально для него, прилетел, чтобы немного поразвлечься и сделать кое-какие мелкие покупки, среди которых, как мы полагали, будут и такие безделушки, как парочка бронированных “Роллс-Ройсов” для себя, половина побрякушек от Картье для его подружек на всем земном шаре, сотня или около того наших не самых последних пусковых установок для ракет “земля – воздух” и эскадрилья или две наших не самых последних боевых истребителей для его коронованного братца. И, уж конечно, смачный контракт с британским правительством на поставку запасных частей, обслуживание и обучение, благодаря которому и Королевские Военно-воздушные силы, и поставщики оружия продержатся без забот еще много лет. Ах да, и нефть. Нам ведь нужно горючее. А как же!
Свита его, не считая личных секретарей, астрологов, подхалимов, нянек, детей и двух учителей, включала еще личного врача и трех телохранителей.
И, наконец, жена Толстяка с совершенно несообразным прозвищем, поскольку с Первого Дня наблюдатели Монти окрестили ее Пандой, углядев темные круги под глазами, когда лицо ее не было закрыто покрывалом, да и своим задумчиво-уединенным поведением походила она на вымирающее животное. У Толстяка была вереница жен, но Панда, хоть и самая старшая, была самой любимой и, возможно, терпеливее всех сносила увеселительные поездки мужа, поскольку он любил ночные клубы и азартные игры – вкусы, за которые мои коллеги-наблюдатели возненавидели его от всего сердца еще до его приезда, потому что знали, что редко когда он засыпает раньше шести часов утра, проиграв при этом обычно сумму, в двадцать раз превышающую их общее годовое жалованье.
Компания остановилась в прекрасном отеле в Уэст-Энде, заняв два этажа, соединенных специально установленным лифтом. Толстяк, как и многие сорокалетние сластолюбцы, очень беспокоился о своем сердце. Его волновали также микрофоны, и лифт он любил использовать как безопасное в этом отношении помещение. Поэтому прослушиватели из Цирка заботливо установили ему микрофон и в лифте, где рассчитывали наслушаться пикантных новостей о последних дворцовых интригах или узнать о любой непредвиденной опасности, грозящей списку военных покупок Толстяка.
Все шло довольно гладко до Третьего Дня, когда на нашем горизонте нежданно-негаданно появился неизвестный араб маленького роста в черном пальто с бархатными отворотами. Или, если быть уж совсем точным, он возник в отделе женского нижнего белья огромного универсального магазина в Найтсбридже, когда Панда и ее свита протискивались к стеклянному прилавку, на котором грудой лежало белое, в оборках и кружевах белье. Ведь и у Панды были свои шпионы. Сорока на хвосте принесла ей, что сам Толстяк накануне с любовью перебирал такие же вещи и даже заказал несколько дюжин, дав адрес, по которому все это должны были послать в Париж, где одна любимая дама постоянно ждала его, окруженная всяческой роскошью на его деньги.