Секреты
Шрифт:
— Я вспоминаю тот день в общежитии в Гастингсе как один из самых несчастных в моей жизни, — сказал он, потянувшись через стол и взяв ее за руку. — Я пришел, ожидая оскорблений, угроз и бог знает чего еще, и я был готов к безобразной сцене. Но ты восприняла мою новость с таким спокойствием и чувством собственного достоинства, что я был просто сбит с толку.
— Давайте не будем говорить об этом, — сказала она, смутившись от напряженности в его голосе.
— Но мы должны поговорить об этом, Адель, — настаивал он. — Мы не можем отмахнуться от этого. Я должен признать, что почувствовал
— И поделом вам, — сказала она, пытаясь отвлечь его юмором.
— Возмездие пришло ко мне неожиданно, — сказал он. — Видишь ли, хотя мне нужно было сказать тебе, что я твой отец, я не испытывал никаких отцовских чувств, по меньшей мере тогда. Они пришли только потом, когда я подумал, какая ты смелая, не эгоистичная и бесстрашная, особенно когда узнал, что ты отдалилась и от бабушки и никогда не рассказывала ей о настоящей причине. Вот тогда меня и прошибло. Ты была такой девочкой, которой гордился бы любой отец. Но как я мог гордиться? Я никак не влиял на становление твоего характера, не воспитывал тебя и был так жесток с тобой! Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Думаю, да, — сказала она.
— Хотел бы я знать, что делать, — сказал он печально. — Я задумывался над этим сегодня утром до нашей встречи, но все еще не знаю, как будет правильно.
Адель нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.
— Делать? Вам не нужно ничего делать!
Майлс покачал головой.
— Думаю, что нужно. Мне ничего не нужно было делать для тебя в последние двадцать три года, но мне хотелось бы принять участие в твоем будущем.
— Мы можем встречаться время от времени, — сказала она с улыбкой.
— Но я подозреваю, что каждый раз, когда я буду видеться с тобой, я буду хотеть большего, чем совместный ланч или обед время от времени, — сказал он.
Адель забрала руки и рассмеялась, чтобы скрыть, что вдруг занервничала.
— Если между нами будет что-то еще, начнутся разговоры, — сказала она.
— В этом-то и трудность, — признался он. — Я хочу большего, и я думаю, что должен публично признать тебя своей дочерью.
— Вы не должны этого делать! — сказала она, всполошившись. — Представьте, что поднимется! Кроме ваших детей и чувств Эмили, есть еще моя бабушка. Она сразу догадается, как Роуз получила свой дом, и Роуз будет конец.
— Но речь идет о тебе, — настаивал он, — а не о них. Я не смог поступить по справедливости много лет назад. И думаю, что должен сделать это сейчас.
— Нет. Пусть все будет как есть, — сказала она твердо. — Я очень тронута, что вы чувствуете, что это нужно сделать. Но мне достаточно того, что это прозвучало между нами. Наши семьи и так уже много страдали.
— В этом отношении ты права, — вздохнул он. — Но если обнаружится, что Майкл жив, мне обязательно нужно будет раскрыть это ему. После того, через что он прошел, ты не думаешь, что обязана рассказать ему правду о том, почему бросила его?
До сегодняшнего дня Адель не задумывалась о том, что сказал Майлс. Может быть, потому, что она уже перестала надеяться, что увидит Майкла живым, но еще и потому, что ее жизнь
Еще она часто навещала дома своих бывших пациентов, проверяя, как они поправляются, и продолжала учиться, потому что хотела получить диплом акушерки. Она ходила на танцы, в кино и в театр, ездила домой в Рай, когда у нее была пара выходных, и все это оставляло ей очень мало времени на размышления о прошлом.
Адель все еще носила кольцо Майкла на шее, он никогда не покидал ее сердца. Но, считая, что он уже не вернется, она решила не думать о нем и продолжать жить.
Но вот она сидела в тихой палате, смотрела, как первые лучи солнца стараются пробиться через затемнение, и в ней боролись все чувства, которые она испытывала к Майклу. Она словно видела перед собой его лицо, эти синие глаза, длинные ресницы и губы, чуть загнутые в уголках, будто он беспрестанно улыбался.
И еще она вспоминала, как Майлс настаивал, что, если Майкл окажется живым, она должна рассказать ему все.
Адель слишком хорошо помнила, в какой ужас пришла, когда Майлс выложил ей эту шокирующую новость. Она привыкала к этому три года, но даже сейчас она сама себе казалась грязной. И она не сомневалась, что Майкл будет чувствовать себя так же.
Ситуация осложнялась еще и тем, что Эмили, Роуз и Хонор стали хорошими подругами. В прошлом году они много времени провели вместе. Разве не естественно будет, если две семьи соберутся вместе, чтобы отпраздновать возвращение Майкла домой? Но Эмили и Хонор втайне будут надеяться, что Майкл с Адель смогут уладить свои разногласия, в чем бы они ни заключались. С другой стороны, Адель, Майлс и Роуз постараются держаться в стороне и скрывать свою разрушительную тайну.
Майкл будет находиться среди двух лагерей и не понимать, почему его тянут в разные стороны, пока ему не скажут правды.
Но даже если каким-то чудом он примет этот факт, как они должны будут вести себя друг с другом? Адель даже не могла себе представить, сможет ли обнять его как сестра. Может быть, даже невинное прикосновение вызовет у нее чувство вины? Они будут нервничать в присутствии друг друга еще и оттого, что их тайна причинила боль стольким людям.
Майлсу, вероятно, сообщили о сыне тогда же, когда и Эмили, и Адель подумала, что, вероятно, должна позвонить ему позже и договориться о встрече, чтобы они могли все обсудить.
«Но он жив, — напомнила она себе, потому что ничто остальное не могло заставить ее забыть об этом чуде. — Пока мы должны просто отпраздновать, а не думать о том, что делать, когда он вернется домой».
Пока Адель размышляла о Майкле, Майлс в это время находился во дворе конюшни на «Ферме», в своем доме в Элтоне. Он заливал в машину остатки бензина, который хранил на крайний случай. Он проснулся в пять, в таком восторге от новости о Майкле, которую ему сообщили вчера вечером, что уже не мог заснуть. Он не позвонил вчера Эмили, потому что было очень поздно, а сегодня решил, что поедет в Винчелси и они вместе отпразднуют.