Секреты
Шрифт:
— Я думаю, война сравняла всех, — сказал он задумчиво, заглядывая в кладовку и пытаясь найти что-нибудь на ужин. — Вот мы по меркам большинства людей богаты. Но на одни только деньги нельзя купить сахар, бекон или филе для бифштексов. Странно подумать, что даже у короля и премьер-министра тот же рацион, что и у нас, как и у тех, кто живет в трущобах.
Эмили сидела за кухонным столом и чистила несколько картофелин.
— Роуз и Хонор хорошо питаются, — сказала она. — Но они выращивают всякие овощи и разводят кур и кроликов. Те яйца, которые мы ели за завтраком, были от них.
Майлс закрыл дверь в кладовку. В его руках была коробка колбасного фарша.
— Ты много говоришь
— Я восхищаюсь ими, — ровным тоном сказала Эмили. — Пусть они живут в примитивном коттедже, носят потрепанную одежду и им приходится очень тяжело работать, но в них есть что-то особенное.
— То есть?
— Хонор очень мудра, она понимает людей, не задавая им вопросов. Что же касается Роуз, она подбадривает меня. Она такая честная, она признает, что большую часть своей жизни вела себя как ведьма по отношению ко всем, кто ее любил. И все-таки она мне по-настоящему нравится, она практична, слегка любит распоряжаться и не разрешает мне жалеть саму себя. Я так надеюсь, что у Майкла и Адель все образуется, когда кончится война.
Майлс сел рядом с ней и взял ее за руки, отчего она уронила картошку и нож.
— Перестань, Эмили, — сказал он.
Она рассмеялась, потому что тон был нежным, совсем не таким резким, каким он привык разговаривать с ней.
— Я серьезно, — сказал он с упреком. — Я считаю, у них вряд ли что-то будет, и если ты будешь их поддерживать, это только разочарует тебя.
— Я знаю моего сына, — сказала она, пожав плечами. — В последний раз, когда я его видела, он все еще любил Адель, это было всего за неделю до его последнего полета. Он сам мне это сказал.
— Может быть, это так и было, но с тех пор много чего случилось. Истории между людьми не такие, как в сказках. Любовь может умереть, если ее не подпитывать.
— Как это было с нами? — сказала она, и ее глаза наполнились слезами.
— Да, именно так, — сказал он.
* * *
Майлс вдруг почувствовал невыразимую грусть. Он вспомнил, как его сердце распирало от любви и гордости, когда он смотрел, как отец Эмили ведет ее под руку по проходу в день их свадьбы. Ей было всего шестнадцать, и белое шелковое платье, золотые волосы, цветы и вуаль делали ее похожей на ангела. Он вспомнил, как нервничал и как ему было от этого плохо перед первой брачной ночью, потому что он был уверен, что такому эфемерному созданию будут отвратительны плотские желания. Но ей это не было отвратительно. Как только они оказались в их спальне на «Ферме» с заново переклеенными для них обоями, она проявила столько же страсти, сколько и он.
— Жаль, что я не могла понимать тебя лучше и была эгоистична, — сказала она мягко. — Ты заслуживал большего.
Майлс был поражен. Раньше она никогда не брала на себя ни капли ответственности за их неудавшийся брак.
— А я должен был проявить больше терпимости, когда родился Майкл, — сказал он. — Я слышал, женщины после родов часто впадают в депрессию.
Она кивнула.
— Роуз сказала мне, что тоже была в депрессии, когда родилась Адель. Мы обе были плохими матерями.
— Но Майкл все равно вырос отличным парнем, — сказал Майлс, чтобы отвлечь ее от разговоров про Роуз.
— И Адель тоже. Может быть, их влекло друг к другу отчасти и потому, что их матери одинаково обращались с ними.
— Я думаю, это чуть больше научило их понимать людей, — сказал он. — Но ты выглядишь уставшей, Эмили, после ужина я лучше поеду домой.
— Нет, не уезжай, — попросила она. — Останься на ночь.
— Не могу, — сказал он. — Мне завтра нужно быть
— Хочу, — сказала она и улыбнулась. — И попытайся достать шампанского, чтобы мы по-настоящему отметили.
Глава двадцать седьмая
Адель улыбнулась, наблюдая, как Майлс изучает меню. Они встретились, чтобы пообедать вместе в ресторане на Грик-стрит в Сохо, и хотя меню было очень длинным, ничего из того, что заказывал Майлс, не оказалось в наличии.
Ей было интересно, почему он не спросил официанта, что у них есть. Но она предположила, будто Майлс подумал, что им подсунут то блюдо, которого в кухне больше всего.
Был ноябрь, и хотя угроза вторжения, казалось, прошла с того момента, как американцы присоединились к своим союзникам, доставив с собой свои «Летающие крепости» — бомбардировщики, способные пролетать большие расстояния без необходимости заправляться, — военно-морской флот в этом году сильно пострадал. Население не должно было знать, но пострадало более тысячи британских военных кораблей, которые торпедировали немецкие подводные лодки.
Но настроение все же было оптимистичным. У ВВС теперь были «ланкастеры» и «стерлинги» — самолеты, которые могли также доставлять бомбы на большие расстояния, и с помощью американцев они угощали немцев их собственным блюдом. Недавно объявили, что Британия вернула себе Тобрук в Северной Африке, и после заключения союза Британии с Россией довольно много людей считали, что Германию можно победить.
— Ты выглядишь уставшим, — заметила Адель. Лицо Майлса было не таким румяным, как всегда, и под глазами были мешки. — Ты что, где-то пьянствовал?
— Нет, — сказал он, но при этом по-мальчишески усмехнулся. — Правду говоря, я был очень занят, пытаясь помочь некоторым еврейским семьям выехать из Германии. Ты же знаешь, что там происходит, правда?
Адель кивнула. В Ист-Энде жило и попадало в больницу очень много евреев, и она очень хорошо представляла себе их бедственное положение как здесь, так и в Европе. Среди жителей Лондона ходили очень сильные антиеврейские настроения, эти люди обвиняли евреев во всем. Многие из их доводов были смешны и противоречивы. То они говорили, что евреи занимали все места в бомбоубежищах, то говорили, что они так богаты, что все выехали из Лондона, пока продолжались воздушные налеты. Евреев обвиняли в том, что они управляли черным рынком и грабили разрушенные дома, но настоящие девушки-кокни, как Джоан, которые знали всех местных преступников, говорили, что это они держали черный рынок, а разрушенные дома грабили команды гражданской обороны, которые приводили в порядок улицы.
Адель пришлось познакомиться со многими людьми из еврейской общины, и она была склонна верить их рассказам о том, как плохо обращаются с их родственниками в Германии и Польше. Они рассказывали, что их сгоняли и отправляли в гетто, вывозили поездами в лагеря и без раздумий расстреливали, если они пытались сбежать.
— Это все правда? — спросила она Майлса, потому что многие люди утверждали, что эти рассказы — чистая пропаганда. — Лагеря и все остальное?
— Да, Адель, боюсь, что это правда, — сказал он и глубоко вздохнул. — Мне как раз удалось помочь одному своему другу-еврею, юристу из Берлина, перебраться в Англию. Он со своей семьей живет сейчас у меня на «Ферме», и они оставили нацистам все — дома, деньги и ценности. Он рассказывал мне такие вещи, в которые я не поверил бы, если б это рассказывал кто-нибудь другой. Мой друг утверждает, что Гитлер намеревается истребить весь еврейский народ.