Секс и ничего личного
Шрифт:
Моранж даже вскочил и полез обниматься. А Фонтэн только разок взглянул на меня — и завертелся, выглядывая официанта. “Нам”, — говорит, — “плюс один”.
Фигуристая красотка, одетая по форме “юбка, похожая на рыбий хвост, футболка, похожая на лифчик”, с декоративной чешуей на щеках и груди, оперативно выполнила заказ. Первую кружку я опустошил, не почувствовав алкоголя, даже не поняв, что именно парни пьют.
Вторая пошла уже лучше. Я, по крайней мере, понял, что пью темное крепкое пиво.
Когда улыбчивая официантка принесла мне третью кружку, Дэм хлопнул меня по плечу:
— Выкладывай, что стряслось.
И теперь парни слушали моё сбивчивое, но полное экспрессии повествование.
Хрен знает, было ли им интересно, но дружеский долг обязывал.
— Не, ну а ты что? — Вот Дэму точно было интересно, он весь подался вперед и слушал меня с негодованием и возмущением, на сто процентов отрабатывая обязательную дружескую моральную поддержку. — Так и спустишь, что ли?
— Ну, не, — я помотал головой. Но зря, пожалуй, потому что выпитые градусы меня догнали и теперь, по ощущениям, раскачивали мой вестибулярный аппарат, как детишки в парке аттракционов качелю-лодочку. — Если сейчас ей это спустить, она так и будет дальше на меня наср… нас-тро-ение спускать. Плохое. Нет. Надо соблюдать свои… эти, как их… границы!
У Моранжа вытянулось лицо. По нему отчетливо бегущей строкой светилась мысль “Ля, дебил!”
Ну, вот сейчас он ее вслух скажет, и можно драться, да!
Но Дэм, козел, как назло, сказал другое:
— Так ты что… ты собираешься с ней опять сойтись, что ли?
— Нет, — твердо ответил я. Заглянул в кружку, убедился, что она пустая. — Мы не разбегались.
Стукнув кружкой по столу, я рявкнул:
— Официант, еще!
Заглянув еще раз в кружку, понял, что пиво там не возникло, и вздохнув, сказал вслух то, что меня больше всего задело:
— Но я вообще нихрена не понял, что это было. Я же позаботиться хотел! По-за-ботиться!
Официантка поставила передо мной новое пиво, сверкнув своими сиськами, ну не дура ли, ну нахрена мне ее сиськи, когда у меня Морель есть, только она взбесилась, у человека горе, а эта дура в чешуе тут сиськами трясет!
Я решил, что надо пойти к администратору и закатить ему скандал, потому что у него работают черствые, бездушные бабы, настолько черствые и бездушные, что это даже непрофессионально, могли бы хоть притвориться, я даже встал для этого, но Тома, ухватив меня рукав, осторожно приземлил на место:
— Ну-ну-ну! Девушка просто хотела тебя утешить! Успокойся, брат! Мы тебя понимаем! И девушка больше так не будет, честное слово! Ну, давай, выпей.
Я послушался и мрачно выпил. Ну, что за вечер? Драка не получилась, скандал — тоже…
— А Морель твоя — стерва! — Сочувственно поддакнул Моранж, и Тома, отпустив мой рукав, со стоном уронил лицо в ладонь.
А жизнь заиграла красками, обретя смысл, глубину и перспективу.
Кассандра
Думать про то, что мы расстались с гросс Теккером не было никакого желания, не думать — никакой возможности.
Я старалась перебить мысли о Виве мыслями об Амайе, но выходило не намного веселее. Я сама себе не могла объяснить, чем меня так царапнула рядовая, в общем-то картина: девушка покупает себе платье не по средствам.
Не такая уж это редкость, когда люди распоряжаются деньгами не разумно, игнорируя реальность в угоду желаниям. Боги, да что там говорить, я ведь сама выросла с человеком, которого деньги в руках не держались, и схема “живем на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая — живем в режиме жесткой экономии, подсчитывая каждый сантим” повторялась с завидной регулярностью и была прекрасно мне знакома. Так что не так? Почему я так вцепилась в эту ситуацию, что пошла наводить справки?
Перед глазами как наяву стояло растерянное лицо Вива, когда я выплескивала на него всю грязь из глубины души. И ведь взбаламутил это дерьмо один человек, а получил его на свою голову — другой. Было стыдно перед собой, перед Вивом, перед всем миром за себя. И обидно за себя же. И больно. Этот благополучный обаятельный поганец мне нравился. Не надо было расставаться с ним так. Нужно было как-то… Как-то вежливее, что ли.
Ага, сказать “Пошел ты на хрен, пожалуйста!”. Тьфу, ну какая дурость…
Но он же не виноват, что у кого-то жизнь — сплошной отстой, и больше ничего в нее не вмещается.
Я стиснула зубы, перевернулась на левый бок и заставила себя переключиться.
Вот Амайя выходит из магазина, в руках пакет… Нет, это не то.
Вот ее комната, обычная комната студенческого кампуса, Амайя, перехватив мой взгляд на шторы, жалуется, что от окна очень сквозит, администрация на жалобы не реагирует и не ремонтников не присылает, пришлось решать проблему самой.
Кто ее родители? Амайи? Я старалась быть в курсе таких вещей: подобные детали как раз относились к числу того, что я приучилась запоминать, и это, если честно, иногда здорово облегчало жизнь, но о происхождении Амайи я ничего не знала. А сама Амайя, в нашем с ней разговоре однозначно отнесла себя к “простым смертным”, упомянув, что Луизе в качестве друзей такие не подходят, она хотела дружить с элитой (кстати, дядюшка Квентин это бы весьма одобрил, не применув ткнуть меня носом в то, что Луиза умница и думает о будущем, не то что его бестолковая племяшка).
Тьфу, вот только дядюшки Квентина в моих метаниях и не хватало, прочь-прочь, с глаз долой — из сердца вон!
Хотя “с глаз долой — из сердца вон”, это Вив. Точнее, Я для Вива. Не сомневаюсь, что уж Вив-то вертеться ночами с мыслями о дуре-Морель не будет, он же глазом моргнет, и к нему очередь из претенденток прибежит, во главе с Камилой. И, кстати, вполне можно шепнуть Камиле, что гросс Теккер свободен и его можно хомутать. Ей это дало бы конкурентное преимущество, пока остальная толпа не набежала, а мне — её признательность. Учитывая, кто ее родители, пойдет Камила, скорее всего, далеко, и мало ли, когда мне в будущем могут пригодиться хорошие с ней отношения.