Сексуальная жизнь в Древнем Риме

Кифер Отто

Девушка с крайней неохотой отмечает свой день рождения с друзьями за городом. Она пишет (iv, 8):

Близится день ненавистный рожденья, его без ЦеринтаВ скучной деревне одной в грусти придется провесть.Что отраднее города? Кстати ли деве деревняИ в Арретинских полях речки холодной поток?Ты уж, Мессалла, уймись, обо мне ты безмерно хлопочешь,И перестань толковать про своевременный путь.Хоть увезешь меня, здесь я душу и чувства оставлю,Если уж ты не даешь жить, как желала бы я.

Но к счастью, поездка не состоялась. Сульпиция отмечает день рождения в Риме вместе с возлюбленным и пишет (iv, 9):

Знаешь ли, грустный наш путь с души у девы свалился?

В Риме возможно провесть день мне рождения твой [83] ,Пусть мы все этот день проведем с таким же весельем,Как нежданно к тебе волей судьбы он пришел.Во время болезни она пишет возлюбленному (iv, 11):Есть ли к деве своей, Церинт, в тебе состраданье,Что расслабляющий жар тело мне нынче томит?Ах! Не иначе бы я победить все недуги желала,Как при мысли, что ты хочешь того же и сам.А какая ж мне польза болезнь победить, если можешьТы со спокойной душой вынесть страданья мои?

83

Так в переводе А. Фета. (Примеч. пер.)

В элегии iv, 12 она решается на открытое признание в очень изысканной форме:

Хоть бы не быть мне, мой свет, столь страстно тебевожделенной,Как за несколько дней я, мне казалось, была,Ежели я не скажу, что не делала в юности целойГлупости, в коей бы я каялась более той,Что я вчера одного тебя оставила ночью,Из желания скрыть только мой собственный жар.

Следующее стихотворение в очень смелых словах воспевает совершившееся наконец воссоединение влюбленных; но неизвестно, написала ли его сама Сульпиция или Тибулл. Оно гласит (iv, 7):

Вот и явилась любовь, которую меньше бы славноБыло скрывать, чем ее перед другим обнажать.Внявши моленьям моих Камен, его ЦитереяПривлекла и ко мне здесь положила на грудь.Все обещанье Венера исполнила; пусть мою радостьТот передаст, кто своей, как говорят, не имел.Я ничего посылать не хочу в запечатанных письмах,Я б не хотела, чтоб кто раньше его их прочел.Мне же приятен мой грех, противно носить мне личинуИз-за молвы; знай она, стою достойного я.

С другой стороны, следующее именинное стихотворение, безусловно, принадлежит перу Тибулла (iv, 6):

В день рожденья прими, Юнона, ты ладана ворох,Что изящной тебе дева приносит рукой,Ныне оделась она для тебя, для тебя причесалась,Чтобы приглядней стоять ей пред твоим алтарем.Хоть, богиня, в тебе она ищет причину наряда;Есть, однако, кому нравиться хочет тайком.Ты же, святая, устрой, чтоб любви их никто не расстроил,А обоюдную цепь юноше тоже сготовь.Так ты сведешь хорошо; никакой он лучше не можетДеве служить, да и ей лучшего мужа не знать.Дай, чтоб недремлющий страж не мог влюбленных застигнуть,Пусть для обмана путей тысячи кажет Амур.Дай согласье, кивнув, и явись в пурпурной одежде;Трижды дадим тебе яств, трижды, богиня, вина.Матери дочь подсказать старается то, о чем молит;Та ж про себя о другом молится, вся уж твоя.Ибо пылает она, как пышущий камень алтарный,И не желала б, хоть будь можно, здоровою стать.

Как бы в противовес этому стихотворению, поэт приписывает Сульпиции следующие слова (iv, 5):

Вот этот день, что тебя даровал мне Церинт, он священным

Будет всегда и в числе праздничных дней для меня.При рожденьи твоем возвестили новое рабствоПарки всем девам, тебе ж дали высокую власть.Больше пылаю я всех, но я рада, Церинт, что пылаю,Если взаимным огнем сам ты исполнен ко мне.Будь же взаимна, любовь; о том ради неги украдкой,Ради твоих я очей, Гения ради молю.Мощный Гений! Прими благосклонно моленья и ладан,Если и он, обо мне мысля, пылает и сам.Если ж, быть может, теперь о других он любовно вздыхает,То от неверного ты, чистый, беги алтаря.И правосудна ты будь, Венера! Или оба пусть служатВместе тебе, иль мои узы уже облегчи.Но пусть лучше мы оба надежною свяжемся цепью,Чтобы затем никакой день нас не мог разлучить.Ведь и юноша молит о том же, как я, только скрытней;Стыдно открыто ему эти слова говорить.Ты же, Гений, которому все, как богу известно,Все подтверди, не равно ль тайно иль явно молить?

Наконец, поэт желает (ii, 2, 17), чтобы эта любовь закончилась браком и была благословлена рождением детей:

Вняты мольбы: посмотри, как на трепещущих крыльяхДля супругов несет желтые узы Амур!Узы, которым всегда пребывать, хоть ленивая старостьУже морщин наведет и посребрит волоса.День рожденья – деда сойди; позаботься о внуках,Чтобы у ног здесь твоих сонм заиграл новичков.

Кроме этих стихотворений, Тибулл сочинял характерные элегии, восхваляющие деревенскую жизнь и ее разнообразные радости; но в этой главе мы больше не будем говорить о его сочинениях. Аналогично опустим слабые подражания Тибуллу, помещенные среди элегий Лигдама в третьей книге его стихотворений, так как они не содержат никакой новой информации о римской сексуальной жизни.

Теперь попытаемся нарисовать живой портрет величайшего из римских элегических поэтов Секста Аврелия Проперция.

Хотя нелегко дать не имеющему классического образования читателю представление о характере и работах таких поэтов, как Гораций или Вергилий, еще сложнее описать Проперция, этого мрачного и задумчивого мастера латинской речи. Мы не можем перевести сочинения Проперция как они есть, можно лишь попытаться посредством тщательно отобранных строф донести до читателя смысл его элегий.

О его жизни мы знаем лишь то, что поведал он сам. Он родился в 50 году до н. э. в Ассизи, рано лишился родителей, жил почти исключительно в Риме на доходы со своих поместий. Он входил в число поэтов, собравшихся вокруг Мецената, и Гораций с Вергилием были его друзьями. Первую книгу стихов выпустил примерно в тридцатилетнем возрасте; она называлась «Цинтия», по псевдониму его любовницы, и была первой книгой сочинений, дошедших до нас под его именем. Он стал известен и пользовался большой популярностью, особенно среди образованных римских дам. Позже он издал и другие элегии, а потом и небольшое собрание патриотических стихотворений – написать их поэта убедил Меценат, как он же убедил Горация написать «Римские оды».

Здесь мы рассмотрим лишь любовные элегии Проперция. Как уже сказано, в основном на эти стихи вдохновил его образ женщины, которую поэт называет Цинтией; говорят, ее настоящее имя было Гостия. Но мы окажем ей слишком много чести, если попытаемся продемонстрировать, как раскрывался ее характер во время романа с Проперцием и какой она была на самом деле. Поэт специально отпугивает любопытных читателей, ясно говоря (iii, 24, 1):

Женщина, лжива твоя на красу такая надежда,Ты на моих же глазах стала отменно горда.Цинтия, наша любовь таких тебе хвал расточала,Стыдно теперь, что тебя так превознес я в стихах.Сборною часто тебя и различной красой восхвалял я,Чтобы, и чем ни была, стала в глазах ты любви.