Сексуальная жизнь в Древнем Риме
Шрифт:
Поэтому даже не будем пытаться нарисовать точный образ Цинтии, поскольку ее характер, проявляющийся в стихотворениях, непоследователен и противоречив. Достаточно знать, что судьбой ей было предначертано разжечь огонь в сердце Проперция, этого одаренного и страстного человека, раздуть тайную искру поэзии в пламя, стать его музой. Благодаря ей он познал все высоты и глубины любви, все ее радости и печали, ее высочайшие наслаждения и жесточайшие разочарования, и все это поэт зафиксировал в незабываемых строках. Любимая женщина Проперция не была столь молодой, как возлюбленная Катулла, или столь грубой и распущенной, как возлюбленная Овидия; сердце поэта наполняла истинная и могучая страсть, любовь столь же великая, как в «Новой Элоизе» или в «Вертере». Жизнь Проперция была страстной, полной наслаждений, гнева и торжества, но трагическая
Она жила со своей матерью и сестрой в знаменитом квартале Субура (iv, 7, 15). Поэт рассказывает нам, что (ii, 14)
Тщетно другие, стучась, к владычице громко взывали.Томно ко мне головой дева склонялась сама.Он приносит жертву Венере, когда его любовница дарит ему целую ночь. Его отношение к Цинтии в целом выражается в элегии ii, 32, 29:
Но если в долгой игре провела ты ночь иль другую,То не взволнуют меня малые эти грехи.Удивительно ли, что Цинтия часто становилась объектом злобных сплетен? К несчастью, они были более обоснованными, чем предполагает Проперций. Ему хватало причин для ревности, когда она отправлялась в Байи, знаменитые своими свободными нравами, или ходила в храмы, которые, как мы говорили выше, зачастую служили местом свиданий и ухаживаний. Ее даже можно было купить за деньги (ii, 16):
Цинтия к связкам [84] не идет, ей почестей вовсе не нужно,У влюбленных всегда пазухи дорог ей вес.84
Связки имеются в виду фасции символ власти. (Примеч. пер.)
Была у нее в том числе и интрижка с богатым претором.
Конечно, она получила разностороннее образование, что отличало женщин ее типа от респектабельных матрон. Она не только умела танцевать, петь, играть на лире, как и подобные ей женщины, но способна была и на поэтическую критику и, разумеется, сама сочиняла стихи:
Ты всемогуща красой, в искусствах ты служишь Палладе,Деда ученого ты славою ярко блестишь, —говорит Проперций в элегии iii, 20.
О ее облике нам мало что известно. Очевидно, она принадлежала к женщинам гордого и доминирующего типа, так как поэт часто подчеркивает бесчувственность Цинтии в любви, называя ее dura puella («жестокая девица»). Она была очень независима: могла на публике появляться в тонких прозрачных одеяниях, могла кататься по Аппиевой дороге, сама управляя лошадьми (iv, 8). Когда любовник не угождал ей, она давала волю яростным вспышкам гнева, но все это только усиливало страсть поэта. Многие его строки звучат так, словно ему были свойственны мазохистские черты, например (iii, 8):
Сладостен был мне раздор при последнем мерцаньи лампадыИ безумная брань всех нареканий твоих.Как, разъярясь от вина, ты стол толкаешь и кубкиПолные прямо в меня мечешь шальною рукой.Ты в волоса-то мои уже отважно вцепиласьИ ногтями пометь дивными мне ты лицо.Ты мне выжечь глаза угрожай, подсунувши пламя,Пазухи мне разорвав, ты обнажи мою грудь,В этом проявятся мне несомненные признаки страсти,Ибо без сильной любви злобы у женщины нет.Ежели женщина мечет ругательства речью безумнойИ у Венеры в ногах станет валяться затем,То на ходьбе окружит себя толпой провожатых,То вдоль улиц одна, словно Менада, бежит;Ежели часто ее безумные сны устрашают,Иль на картинке ее, бедную, дева мутит,То по мученьям души таким предсказатель я верный;Признаки в том я любви ясные видел не раз.Верности прочной там нет, где сил не дает ей обида.Девой холодной мои пусть обладают враги.Пусть на шее моей укушенья соперники видят,Пусть указует синяк им, что я девой владел.Я желаю в любви стенать, или слушать стенанья,Или уж слезы свои видеть иль слезы твои…Сны ненавижу я те, которых не мучают вздохи.Я перед гневом ее вечно желал бы бледнеть.Сам Проперций в любви был весьма женственным (в обычном смысле слова), например (ii, 5):
Я не сорву у тебя одежды с лукавого тела,И затворенных дверей не разломает мой гнев;Рвать заплетенных твоих волос не решусь в раздраженьиИли же вред наносить грубым тебе кулаком.Гнусных сражений таких пускай деревенщина ищет,У которого плющ не украшал головы.Так напишу я, чего ты во всю свою жизнь не изгладишь:Цинтия мощна красой, Цинтия в слове легка.Верь мне, хотя ты в душе и говор молвы презираешь,Цинтия, этот тебя стих все заставит бледнеть.Такова любовь Цинтии и Проперция. Она – гордая любовница, и его счастье заключается всего лишь в наслаждении ее благосклонностью, пусть она и не обещает вечной любви. И он принимает дар счастья почти что смиренно, в то время как случаи его неверности доводят ее, несмотря на ее собственное вероломство, до крайнего гнева. Поэт с большим реализмом описывает подобную сцену: из нее истинный характер их любви виден яснее, чем из любых наших объяснений (iv, 8). Цинтия на некоторое время уехала, хотя, как верно заключает поэт,
Ради Юноны, не то ради Венеры скорей.Как-то раз он решает развлечься без своей верной возлюбленной и приглашает на обед двух симпатичных девушек легкого поведения:
Их-то вот пригласить, чтобы ночь скоротать, я решилсяИ в неизвестные мне тайны пуститься любви.Было в укромной тени для троих единое ложе.Спросишь ты, как мы легли? Я находился меж двух.Есть все, что нужно, для веселой трапезы, и виночерпий Лигдам готов разливать доброе вино. Но огни горят тускло, настроение мрачное – Проперций не может избавиться от мыслей об отсутствующей Цинтии. Вдруг
…внезапно крюки зазвучали хрипливо на стойках,И из передней в дому легкий заслышался шум.Без замедления дверь раскинула Цинтия настежь,Не разукрасив волос, но и в сердцах хороша.Кубок тотчас упал у меня из ослабнувших пальцев,И побледнели уста, уже касаясь вина.Взорами блещет она и, как женщина сможет, бушует,Зрелище вышло вполне, город, что взят напролом.Девушки в ужасе убежали, преследуемые разъяренной Цинтией, которая изодрала им волосы и выгнала вон. Затем она возвращается и нападает на Проперция: