Сельская Венгрия
Шрифт:
Кооператив, руководимый Яношем Бодо, — хозяйство высокоэффективное. Село Сабади, где расположен кооператив, зажиточное. Но и тут дальновидный Янош видит проблемы. «Нельзя допустить, чтобы, обрастая жирком, люди обособлялись, жили лишь интересами своего дома. На побуждать их общаться не только на работе. Надо отрыва их от хлева и телевизора, приобщать их к духовным и общественным интересам села». Это не только благие размышления умного председателя. В содружестве с уроженцем Сабади писателем Варгой Чаба Янош Бодо разработал «программу культурной жизни села». В соответствии с замыслом в Сабади строится центр («сливовая косточка» называют ее по рисунку на генеральном плане села). Тут будет Дом культуры, библиотека, танцевальный зал, магазины. Стройка уже идет. Движется и дело, задуманное сельскими интеллигентами. В селе уже действует народный университет. С беседами в нем выступают не только местные учите агрономы, экономисты, но также профессора из Будапештского университета, писатели, музыканты. Тут действуют кружки кройки и шитья, вязания, ткачества, хорового пения, изготовления игрушек из кукурузных початков (старинный промысел Сабади).
Янош Бодо попросил задержаться в селе до вечера, и я увидел, как много радости доставляют людям встречи в кружках. В одном из них я принял даже участие в пении — «Катюшу» тут знают и любят.
Варга Чаба познакомил меня также с группой сельских журналистов-общественников — выпускают восьмистраничную ежемесячную газету с сельскими новостями, советами по хозяйству, похвалой отличившимся, с критикой и дискуссиями…
К характеру жизни в селе Сабади присматривается вся Венгрия.
Во время поездки представился еще случай мимоходом заглянуть в Эбэш к Яношу Портере. Встретились мы друзьями. За кофе, бросая в чашечку сахар, Янош сказал:
— Восьми лет узнал вкус сахара. Рассказать, как?
В здешнем степном районе осенью 1944 года гремели танковые бои. Село Яноша оказалось как раз в полосе столкновения.
— Немцы спешно угнали скот. Но держались тут крепко. Нас пугали: «Русские вам покажут». Бой мы слышали, сидя в укрытии. А потом стихло. И вдруг дверь открылась — на пороге стоял офицер. Лицо закопчено, рука перевязана. Меня, стоявшего с краю, офицер потрепал по вихрам и сказал: «Идите все по домам». Меня офицер задержал. Достал из сумки что-то белое и положил мне в ладонь. Увидев растерянность, показал: в рот, в рот! Так я впервые в жизни попробовал сахар.
У Яноша две дочери, Агнеш и Рита. Учатся в университете и в гимназии. Неплохо знают русский язык, помогают нам в разговоре с отцом. Историю с сахаром они знают давно, с самого детства. А теперь понимают и символический ее смысл.
— Все, что было — голодное детство, бедность, хождение в институт босиком, — дочери знают по моим рассказам. Им трудно поверить, что все это было, так изменилась жизнь. Мой долг, наш долг — объяснить молодым истоки всех перемен.
Проводив дочерей, на крылечко, где мы сидим, Янош выносит из дома шкатулку и молча ее открывает. Я вижу три заржавевших патрона, ремень с позеленевшей пряжкой, пуговицы, алюминиевую ложку, почерневший значок с надписью «Гвардия»…
— Недавно сносили в селе постройку, и возле стены бульдозер поддел… Тут шли бои. Могу представить, как это было: бежал человек и скошен был пулей или осколком.
Привалило… Эти железки помогли опознать: советский солдат. Я как узнал — сразу же прибежал… Прах хранится вон там, в уголке сада, — сколотил деревянную урну, бережно прикопал. Теперь обдумываю, как лучше захоронить. Кладбища в Эбэше нет — хороним своих в Дебрецене, на городском кладбище. Но для этой могилы местечко найдем обязательно. Обязательно!
До сельсовета, где ожидала машина, с Яношем мы прошлись по селу пешком. У Дома культуры я обратил внимание на доску из мрамора в обрамлении аккуратных веночков.
— О чем-то память?
— Тут написано: «Слава Советской Армии — освободительнице».
В первый же год, когда Янош стал председателем, была установлена эта доска.
На этом месте я сделал снимок на память. На фотографии — Янош Портере, сельский человек, в судьбе которого отразилась судьба нынешней Венгрии.
Что может кооператив
Зеркало состояния сельского хозяйства — городской магазин. В этом смысле любой продовольственный магазин в Будапеште дает немалую пищу для размышлений. Слово «изобилие» наиболее точно выражает то, что ты видишь. Есть все, что только может растить земля и что искусно выращено, собрано, по-хозяйски переработано, любовно упаковано, расфасовано, вежливо продается. Восемнадцать сортов колбасы, сорок два сорта сыра. Фрукты, овощи — как будто они только сегодня с ветки и с грядки. Разумеется, никаких очередей. Никто не покупает продукты впрок, потому что завтра он может купить их свежими и в нужном количестве. Осторожно спрашиваю у венгерских друзей: были когда-нибудь очереди? Да, отвечают, в пятидесятых годах надо было рано вставать, чтобы купить хлеба и мяса. Это были, насколько помнится, годы коллективизации Венгрии? Да. То были годы «второй» разумной кооперации. И что же? Да вот результаты перед глазами…
Большая часть земли в Венгрии сегодня принадлежит кооперативам (семьдесят процентов) и госхозам (около двадцати пяти процентов). Остальное — приусадебные участки крестьян, рабочих, интеллигенции, земли единоличников. Изобилие продовольствия — результат умелого, эффективного хозяйствования на земле. Впечатляющи темпы развития производства. И понятен интерес во всем мире к венгерскому опыту.
Не хлебом единым жив человек, однако все радости жизни идут во след хлебу. Венгерские продовольственные магазины я, признаюсь, рассматривал как музеи. А громадный Музей сельского хозяйства в Будапеште был как бы их продолжением. Поездив немало по миру, впервые я видел музей, в коем прослежено все — от истоков хозяйствования людей на земле до эволюции венгров-кочевников, ставших едва ли не лучшими в Европе полеводами, садоводами, животноводами, огородниками. Современная агрокультура тут рождалась не по счету «раз-два», у нее глубокие корни. Достаточно сказать, что первая в Европе Высшая сельскохозяйственная школа была открыта в 1797 году тут, в Венгрии. Трудолюбие венгра-земледельца, его страсть «копаться в земле» обращают на себя внимание каждого посетившего эту страну. Экспозицию музея в Будапеште венчает выставка рисунков деревенских детей: косят сено, стригут барашка, режут свинью, пасут гусей, собирают яблоки, доят корову, чинят на поле красный комбайн. Это не воспоминание о лете городских ребятишек, это жизнь, в которой сельские дети принимают участие с самых первых шагов. Она для них дорога и естественна. «Плавать учатся в детстве», — сказал мой спутник, имея в виду не ярко-синюю воду сельского пруда, изображенного на одном из рисунков, а океан жизни. Так в Венгрии было всегда. Однако в каждом доме тут знают хрестоматийный стих о том, как голодный мальчик просит у матери хлеба. «Хлебушек уже спит», — говорили сынишке вечером. «Хлебушек еще не проснулся…» — слышал он утром. Венгрия была страной богатых земельных магнатов и бедняков, едва сводивших концы с концами.
После освобождения от фашизма и провозглашения республики стал вопрос о социальной справедливости и создании высокотоварного сельского производства — несмотря на высокую агрокультуру, треть необходимого хлеба традиционно Венгрия покупала за рубежом. Опередив события, скажем: сегодня Венгрия половину своего урожая пшеницы продает за рубеж. И это только один показатель революции в сельском хозяйстве. Путь к успеху легким тут не был. Помнят в селах поражения и ошибки. Их поучительную сущность видно сегодня с холма успехов особенно явственно.
Коллективизация (кооперация) повсюду в странах Восточной Европы проходила не безболезненно. Не избежала шаблонов, прямолинейностей, грубого принуждения, перегибов и Венгрия. Крестьянин кооперативу вначале не очень верил. А те, кто его убеждал, и сами хорошо не представляли, чего хотели. В селе Эбэш, вспоминая то время, председатель кооператива мне рассказал:
— Пришли агитировать старика молодые ребята. «Ну что ты упрямишься, дед! Вон, видишь, у соседа пшеница. Так вот, в кооперативе она будет намного выше!» Старик вежливо кашлянул: «Господа, я не хочу вас обидеть, но у соседа не пшеница — камыш!» Эту байку уверенный в хозяйстве своем председатель кооператива рассказывал весело, как говорят о детской болезни, перенесенной здоровым и крепким теперь организмом. Между тем положение в то далекое теперь уже время было куда как нелегким.