Сельская Венгрия
Шрифт:
— Есть ли в приусадебном производстве свинины негативные стороны?
— Два момента лично меня беспокоят, — сказал, отвечая на этот вопрос, председатель сельсовета в Эбэше Янош Портере. — Первый: село чистое, асфальтированное, а свиным навозом попахивает — удалять и утилизировать его непросто. Но это беда небольшая, как говорится, что воняет во дворе, то пахнет на сковородке. Более серьезный вопрос — человеческий. Венгры от работы не бегают. Приусадебные участки без исключения всем помогли крепко стать на ноги. Но кое-кто меры не знает — работа, доходы становятся почти самоцелью. Я таким говорю: остановись, оглянись — солнце будит нас утром не только для работы, но и для радости…
На этом интересном для меня повороте беседа наша с председателем прервалась. Янош поглядел на часы.
— Извините, пора кормить гусей. Сегодня моя очередь.
Гусь свинье не товарищ… В самом деле — разные существа. Но на хозяйском дворе они соседствуют постоянно. А в Венгрии, мне показалось, гусь и свинья являют собой основу животноводства. Кур, по статистике, больше. Однако именно гуси стали важной статьей дохода.
В домашнем хозяйстве «для себя» венгры держат пятнадцать — двадцать гусей. Однако по общей численности этой птицы, как мне сказали, страна уступает только Китаю. И это притом, что гусятина тут не в очень большом почете. Все дело в перьях и в гусиной печенке. Государство всячески поощряет разведение гусей. На перья неограниченный экспортный спрос — человечество спит на подушках и на перинах, легкие теплые куртки шьются на гусином пуху. Что касается печени, то это деликатес, идущий вслед за икрой. В маленьких банках гусиная печень поступает на стол небедному едоку в ФРГ, Англии, Франции и других странах.
Гусей разводить выгодно, но не так уж просто, как кажется. Гусь сам кормит себя, когда становится взрослой птицей. Малыш гусенок нуждается в постоянном присмотре-уходе. Венгерская пословица говорит: «Гуся откармливает хозяйский глаз». Много ручного — и только ручного — труда требует щипка перьев и пуха. А откорм гусей на печенку требует «индивидуальной работы» с каждой птицей. Вот почему кооперативных гусиных ферм, при всей выгодности дела, не очень много — шестьдесят на всю Венгрию. При усадьбах в личных хозяйствах тоже много не вырастишь. Распространение получили «гусиные товарищества», сопряженные с кооперативами, поставляющими корма. Три-четыре сельских двора, объединяясь, где-нибудь на пустыре возле болотца строят примитивный гусятник. Не знаю уж почему, может быть, из представления, что «гусь свиньи благородней», «гусиные товарищества» чаще всего состоят из сельских интеллигентов — учителей, ветеринара, врача. Игра стоит свеч, если на каждого пайщика приходится не менее пятисот птиц. Один из пайщиков, как правило пенсионер, всегда при гусях. Остальные по очереди ездят гусей кормить. Две-три тысячи птиц, сбитых на малой площади, своим пометом способны сжечь всю растительность и отравить воду. И хотя стихия гуся — вода, фермы на озерах и речных берегах законом строить запрещено. Только на пустырях! Племенное хозяйство — в руках государства или кооператива. В степи Хортобадь я видел ферму, где три всего человека обслуживали шесть тысяч гусей — кормили и собирали снесенные яйца (сто шестьдесят тысяч яиц за сезон). У «гусиных товариществ» работы побольше. Побольше и риска: гусят могут скосить болезни и даже дождь с градом. Прежде чем браться за дело, все надо взвесить.
Янош Портере и трое его компаньонов выращивают две тысячи гусей на пух и перо. В дикой природе гуси летом в июне линяют — забиваются в камыш и не кажут оттуда носа, пока не обретут новое оперение. В хозяйстве человек «помогает» гусю линять — раздевает его донага, оставляя лишь перья хвоста и крыльев. «Процедура для гуся болезненная, но не смертельная. Через пять-шесть недель еще один ощип, а осенью, когда забиваем, щиплем гусей в третий раз».
Перья и пух окупают все затраты на ферме. Мясо остается как бы бесплатным. Гусятину, вычитая деньги за поставленный корм, покупают кооперативы.
Откорм гусей на печенку начинается осенью. Технология эта древняя, известная каждой венгерской старушке. Гусей перед осенью держат на грубом травяном корме — растянуть, разработать у них желудок. А в декабре сажают гусей в клетки или корзины, не дают двигаться и кормят, что называется, на убой: дают размолотую подсоленную кукурузу (можно ячмень, овес) и много воды. Работа трудоемкая, кропотливая. Корма дают понемногу, но часто — через каждые два часа, днем и ночью. «При звонке будильника гуси панически вдрагивают». Еда вызывает у них отвращение. И все-таки — ешь! Бабушки искусно проталкивали кукурузу в зоб гуся пальцами. Теперь придумали шланги с воронками и даже шприцы. За четыре недели гусь наливается жиром, но, самое главное, неимоверно вырастает у гуся печенка. Увидев ее в Будапеште на рынке, я даже не сразу понял, что за продукт продается. Размером в два очень больших кулака, вес — восемьсот пятьдесят граммов. Цена соответствующая достоинству продукта — семьсот форинтов за килограмм, в семь раз дороже, чем мясо. И главное, продукт экспортный — сколько ни предложи, берут, не торгуясь.
Гусиные печень и жир — самые ценные из всех сельскохозяйственных продуктов, с выгодой покрывающие все усилия и расходы. Печень полностью окупает расходы по содержанию гуся, мясо — чистая прибыль. Его тоже гонят на экспорт, и оно нам знакомо по московским, рязанским, смоленским и иным продовольственным магазинам. Между тем наш климат и наши просторы для гуся подходят как нельзя лучше. До появления стального, пера писали гусиными перьями. Эти перья Европе поставляла Россия.
Дёрдь Фаркиш доит корову. Доильный аппарат, похожий на пылесос, жужжит, и видно: по прозрачному шлангу в бачок бежит молоко.
Приусадебное хозяйство семьи Фаркишей — жена, сын и сам Дёрдь — специализировано на молоке. Это дело более трудное, более тонкое, чем свиноводство, и, если корма покупать, бездоходное. Все-таки двадцать восемь хозяйств из тысячи ста в селе Эбэш не захотели расстаться с коровами. У Дёрдя их шесть, плюс телята и лошадь.
Отец Дёрдя, имея десятерых детей, был батраком. Дети пасли кто гусей, кто свиней, кто коров. Дёрдь с коровами с детства и видит в этом немалый смысл — «привык, люблю животных, знаю тонкости экономики». Работает Фаркиш в кооперативе кладовщиком. А все свободное время — с коровами. Помогает жена. Но дойка и чистка стойла — лишь малая часть работы. Главное — корма. В кооперативе — большое дойное стадо. И всюду, где корм убирают машины, он поступает в кооператив. Дёрдь и еще двадцать семь владельцев коров «подчищают» места, куда с машинами не пробиться. Ни одна травинка в округе не пропадает. Края болотцев, канавы, полоса отчуждения у дороги, лесная опушка, маленькие лесные поляны — всюду Дёрдь поспевает с косой. Все-таки собранного так кропотливо сена на шесть коров не хватает. Дёрдь арендует полгектара земли и сеет на ней кукурузу. Маленькая лошадка Лепке (Бабочка) надежный ему помощник. «Она сама себя кормит — за двадцать тысяч форинтов продаю жеребенка, это как раз лошади на сено и кукурузу».
Корова стоит примерно тридцать пять тысяч форинтов. За шесть своих кормилиц Дёрдь мог бы купить «жигули». И он мечтает об этом: домашнее хозяйство — большая прибавка к зарплате в кооперативе. Но Дёрдь готовится перестроить обветшавший и неказистый сараишко, откладывает на дом для сына и довольствуется пока велосипедом и лошадью. На велосипеде Дёрдь объезжает окрестности и берет на учет каждый клочок земли, где можно появиться с косой. На велосипеде Фаркиши отвозят на приемный пункт молоко. Его принимают в урочные полчаса утром и вечером. Не прерывая разговора с гостем, Дёрдь сноровисто укрепляет на багажнике две фляги и через десять минут возвращается — молоко пошло «в государственный бидон».
Шесть коров, шесть телят, лошадь… Какие отношения у Фаркишей с государством? Самые лучшие! Молоко — важнейший продукт питания. Себестоимость его выше продажной цены потребителям. И эта разница компенсируется всякими способами — закупочными ценами, хозяйственными льготами. Так государство стимулирует кооперативное животноводство. Но немалую часть молока «в общий венгерский бидон» несут «ручейки», текущие из хозяйств приусадебных. Молочное животноводство не облагается никакими налогами. Больше того, за то, что человек держит корову, государство выплачивает ему премию в две с половиной тысячи форинтов в год. А если в хозяйстве более чем одна корова, премия за каждую возрастает до шести тысяч форинтов.
Владельцы коров — рачительные хозяева и неутомимые труженики. С их участием у земли берется все, что она уродила, все до последней былинки. Тщательным подбором скота, рациональным кормлением и уходом они достигают высоких удоев. Удои средние в Венгрии высоки — четыре тысячи четыреста литров. И я был свидетелем чествования рекордсмена. Им в Венгрии стал шестидесятипятилетний дедушка Жига Бона, надоивший в год от единственной своей кормилицы 11 842 литра.
Ну и немного статистики. Треть всей сельскохозяйственной продукции в Венгрии получают с приусадебных участков. По отдельным видам продукции эта треть превышается. На приусадебных участках производится половина свинины, семьдесят три процента птицы, шестьдесят два — овощей, пятьдесят восемь — винограда, шестьдесят процентов фруктов. Есть продукция, например индейки, кролики, мед, малина, смородина, производство которой рентабельно только в личных хозяйствах.