Семь чудес
Шрифт:
Я услышал странный свистящий звук.
Маркус резко выронил меч. Его челюсть отвисла, а глаза закатились. Он рухнул на землю.
Я стоял ошеломленный, затем поднял глаза и увидел Исмену. Казалось, она материализовалась из воздуха.
— Как ты это сделала? — прошептал я. — Ты убила его, даже не прикоснувшись к нему. Тебя рядом с ним не было.
Она бросила на меня испепеляющий взгляд. — Во-первых, он, вероятно, жив. Пощупай пульс у него на запястье.
Я так и сделал.
— Ты права, он просто без сознания.
— И вряд ли останется так надолго. Я бы связала его на твоем месте.
— А чем?
Она закатила глаза: — Воспользуйся кожаными поводьями от его лошади.
— Ах, да, конечно. От этой жары, я не могу ясно мыслить. Но я до сих пор не понимаю, как ты это сделала. — Это было заклинание?
— Пощупай его затылок.
Я так и сделал. — Там большая шишка. Что за заклинание…
— Ты так считаешь, молодой человек! Твой отец что, не научил тебя пользоваться пращой? Она подняла кусок ремня. — Колдовство позволяет добиться многого, но пока под рукой есть камень размером с яйцо, мне не нужна египетская Уфер Могущественная Богиня, чтобы сразить человека.
Я крепко связывал лодыжки и запястья Маркуса.
— Ты очень изобретательна, — произнес я. — Ты действительно ведьма?
— Тит Туллий и его друзья мертвы, не так ли?
— Да, но это потому, что…
— Если тебе не нравятся мои ответы, не задавай мне вопросов.
Я подумал об этом и решил проявить к ней больше уважения. — Почерк на табличке в гостинице был таким же, как почерк на табличке, которую я прочитал в комнате на Сизифовом склоне. Это ты написали оба проклятия. Это твой логово ведьмы, не так ли?
— Я одна из женщин, которые им пользуются.
— Кто такая Евдокия и почему ты не сняла с нее проклятия?
Исмена рассмеялась. На мгновение ее лицо преобразилось. В этот миг она выглядела почти красивой: — Из всех вопросов, которые тебе хотелось задать, ты выбрал именно этот! Евдокия, чья-то свекровь. В последний момент женщина, просившая ее проклясть, отказалась от своей просьбы. Я все же заставила ее мне заплатить. А теперь я предлагаю тебе посадить этого солдата на лошадь и поторопиться обратно в Лехей, пока ты не умер от жажды.
— А ты? Разве тебе не нужна лошадь?
— Зачем?
— Выбраться отсюда. Тебя ищет командующий римским гарнизоном.
— Я ведьма, глупый ты мальчик. Мне не нужна лошадь, чтобы скрыться. А теперь давай займись своими делами, а я займусь своими. Она полезла в узкую щель, вытащила горсть монет и сунула их в мешочек на поясе. В свободную одежду, которую она носила, было вшито множество таких мешочков. Некоторые уже вздулись.
— Ты забираешь добычу Маркуса?
— Я никогда не собиралась этого делать, но Ананке требует этого. Лучше пусть эти сокровища будут у меня, чем у римского солдата.
— Тит Туллий оспаривал колдовство и оскорблял мертвецов Коринфа. Теперь он и его друзья мертвы. А как насчет Маркуса?
— Его собственный командир позаботится о его наказании.
— А Гней?
Она сплюнула на землю: — Сейчас у него под кроватью лежит свинцовая табличка. Он умрет еще до наступления темноты.
Волосы поднялись у меня на затылке. — И я?
Она улыбнулась: — Ты не сделал ничего плохого, юный римлянин. Вы с поэтом проявляли только уважение к мертвым Коринфа и к священному месту Персефоны. Вы выполняете приказ Мойры в этом деле. Вы агенты судьбы. Разве вы этого не понимаете? А. теперь иди!
* * *
К тому времени, как я вернулся в Лехей, солнце уже стояло низко в небе, отбрасывая длинные тени. В сухом ветре, гулявшем по траве, я больше не слышал шепота мертвецов, только шум ветра. Призраки Коринфа обитали в мире, по крайней мере со мной.
Подойдя к гостинице, я увидел издалека, что Антипатр еще спит под смоковницей. Одна из собак увидела меня и залаяла. Антипатр пошевелился во сне, но не проснулся. Мне показалось, что я заметил движение в одном из окон наверху. Видел ли меня Гней? Я поспешил в гарнизон.
Люций стоял на страже. При моем приближении он побежал предупредить командира. Мгновением позже появился Менений. Он вышел мне навстречу, глядя на солдата, перекинутого через лошадь, как мешок с зерном. Маркус только-что начал приходить в себя. Он бормотал и судорожно дергал кожаные ремни на запястьях и лодыжках.
— Что здесь происходит? — спросил Менений.
У меня так пересохло в горле, что я не мог говорить. Менений приказал принести воды. Немного помогло, но не сильно. Нелегко было раскрывать правду, которая приведет к смерти другого человека. Маркус был отъявленным убийцей. Он отравил двух своих товарищей и перерезал горло дюжине римских граждан. Если бы Исмена ( или Мойра) не вмешались, я был бы тринадцатым. Я был обязан и перед людьми, и перед богами предать его правосудию. Тем не менее, я обнаружил, что не мог смотреть на Маркуса, когда рассказал Менению все, что знал, зная, что мои показания быстро и уверенно приведут к его казни. Когда он полностью очнется и придет в себя, Маркус может поначалу отрицать мою историю. Но я не сомневался, что Менений получит от него полное признание.
Римским гражданам даровано достоинство быстрой смерти путем обезглавливания, но что говорил закон о солдате, убившем своих товарищей? Будет ли он распят, как раб, или побит камнями, как дезертир, своими собратьями-легионерами? Я старался не думать об этом. Я сыграл свою роль. Теперь Менений будет вершителем его судьбы.
Командир отпустил меня, сказав, что после дознания Маркуса он снова меня допросит. Я быстро пошел к гостинице. На небе появились первые звезды. Тень под смоковницей стала такой темной, что я едва мог разглядеть Антипатра, но все еще слышал его тихое похрапывание. Ленивые собаки даже не подняли головы.
Я вошел в гостиницу. В вестибюле было темно, но дверь в таверну обрамлял мягкий свет единственной лампы. Гней, должно быть, зажег ее. Я представил, как он стоит в комнате, один среди призраков убитых. В любой момент прибудут солдаты из гарнизона, чтобы арестовать его за соучастие в убийствах. Я не собирался его предупреждать, но что-то заставило меня шагнуть в таверну.
Наполовину в тени трактирщик Гней висел на веревке, привязанной к балке в потолке. Его безжизненное тело все еще слегка раскачивалось, как будто он совершил самоубийство всего несколько мгновений назад. Исмена сказала мне, что он умрет до наступления темноты.