Семь чудес
Шрифт:
Исидор рассмеялся. — Какой ты дерзкий молодой человек, Гордиан, раз выдвигаешь такую идею.
— Вам это не нравится?
— Мне это нравится, но боюсь, что мои коллеги по птичьей клетке Муз настолько привыкли выковыривать одни и те же старые вещи, что ни один из них не осмелится поддержать такое новшество. Боюсь, они не воспримут и теорию Зотика, если только он не представит первоначальный список. Так что пока это открытие ускользает от вас?
Антипатр кивнул: — Я нашел ряд цитат, которые относятся не к самому документу, но ссылающегося на него. И скоро, очень скоро, я уверен, что заполучу его в свои руки. Вероятно, он гниет в стопке не внесенных в каталог папирусов или случайно завернут в другой свиток, который не имеет ничего общего с Семью Чудесами.
— Книги в библиотеке не всегда можно найти сразу. Возможно, ты поставил перед собой задачу на многие месяцы, мой друг Зотик.
— Тогда я должен молить Зевса-Спасителя, чтобы он продлил дни моей жизни еще на столько же, — сказал Антипатр.
— Я также помолюсь об этом, — сказал Исидор.
— И я тоже! — воскликнул я, и чуть не всплакнул. Я так привык к обществу Антипатра, что даже не мыслил, чтобы с ним что-нибудь случилось или чтобы я остался один без него в огромном, многолюдном городе, основанном Александром.
* * *
Той ночью, то ли из-за письма моего отца, то ли из-за чего-то неприятного в рыбной похлебке, меня мучили ужасные сны. Все смешалось в сплошной сумятицей крики и кровопролития. Мой отец каким-то образом фигурировал в этих кошмарах, а сам Рим был охвачен пожаром. Фарос оказался на вершине Капитолийского холма, словно каменный палец, взмывавший на немыслимую высоту, откуда он посылал свет маяк не морякам на море, а врагам Рима, направляя их со всей Италики к городу, который они стремились. Разрушить.
Я ворочался и изо всех сил пытаясь очнуться от этих кошмаров. Как человек, погруженный в глубокую воду, но способный видеть бледный дневной свет, постепенно, порывисто я приходил в сознание. Наконец, на рассвете я открыл глаза. Обмотанная вокруг меня простыня была вся мокрая от пота.
Я услышал знакомые голоса из соседней комнаты: Антипатр и наш хозяин дружелюбно болтали, готовясь отправиться в библиотеку на весь день. Их разговор был приглушенным, и слова были неразборчивы, пока один из них не открыл дверь, и Исидор, немного громче, сказал: — И не забудь сегодня утром захватить свой новый стилус, Антипатр!
Через мгновение дверь захлопнулась, и наступила тишина.
Я снова закрыл глаза и лежал неподвижно, измученный своими кошмарами. Я почти заснул, когда меня вдруг осенило и я резко выпрямился. Не ослышался ли я, или мне это только приснилось?
Не «Зотик», а «Антипатр»!
Исидор назвал его настоящим именем.
Что это значит?
* * *
В тот день, прогуливаясь по Александрии, у меня должно было быть хорошее настроение, потому что я больше не испытывал нужду в деньгах, у меня теперь было при себе немного монет, благодаря моему отцу. Имея столько денег, в Александрии было чем заняться.
Вместо этого я обнаружил, что хожу кругами. Утреннее высказывание Исидора продолжало эхом отдаваться в моей голове, дразня меня.
«Всему этому было совершенно невинное объяснение, —сказал я себе. —Антипатр стал доверять Исидору и поэтому раскрыл ему свою истинную личность. Это был выбор Антипатра, и какое мне до этого дело. Но почему же тогда Исидор продолжал называть его за обедом Зотиком? Потому что рядом была рабыня была. Да, скорее всего, так оно и было! Женщина, подававшая обед, не должна была знать, кто такой Антипатр. Но почему тогда Антипатр не сообщил мне о своем решении открыться нашему хозяину? Ах, ну, он был стариком и просто забыл.»
Но даже когда эта мысль пришла мне в голову, я знал, что это ложь. У Антипатра был по-прежнему острый ум, и он никогда ничего не делал без определенной цели. Между ним и нашим хозяином существовали какие-то отношения, и меня держали в неведении об этом. Почему?
Я оказался в районе Ракотис, самой старой части города. Ракотис был поселением времен Гомера; его узкие извилистые улочки предшествовали сетке улиц, заложенной в новом городе Александра. Своими ветхими многоквартирными домами, игорными притонами и захудалыми тавернами Ракотис напомнил мне Субуру в Риме.
Проезжая через особенно безвкусную часть Ракотиса, я миновал здание, которое явно было борделем, если судить по поведению женщин, которые стояли у окон верхнего этажа, выставляя напоказ свои обнаженные груди и выглядя скучающими. Из парадной двери вышел мужчина. Он посмотрел туда-сюда по сторонам, но не обратил на меня внимания.
Меня пронзила молния узнавания, за которой последовала дрожь сомнения. Мог ли этот человек быть тем, за кого я его принял?
Он был дородным блондином с аккуратно подстриженной бородой, и его одежда была греческой. В таком перенаселенном мегаполисе, как Александрия, было бесчисленное множество экземпляров, почти в точности похожих на него — и все же, что-то в высокомерном наклоне его головы и свирепой манере держаться, когда он повернулся и быстро ушел, сжимая кулаки, убедило меня, что он не кто иной, как убийца из Олимпии
Он был дородным и светловолосым, с аккуратно подстриженной бородкой и в греческой одежде. В таком многолюдном мегаполисе, как Александрия, было бесчисленное множество подобных ему людей, и все же что-то в высокомерном наклоне его головы и свирепой манере держаться, когда он повернулся и быстро пошел прочь, сжимая кулаки, убедило меня, что это был не кто иной, как убийца из Олимпии.
Я мгновенно вспомнил о нем все: стоя позади меня у храма Зевса, он громко высказывал антиримские настроения; позже той же ночью я подслушал, как он разговаривал с неизвестным заговорщиком, агентом Митридата, в палатке нашего хозяина; на следующий день он с помощью змеи, убил циника, Симмия Сидонского, а затем, в последовавшей суматохе, растворился в воздухе, и его больше никто не видел… до сих пор.
В Александрии была поговорка: «Побудь здесь достаточно долго, и каждый путник в мире перейдет тебе дорогу.» Видимо, это было правдой.
Я ускорила шаг, чтобы не отставать от него. Держась, как я надеялась, на безопасном расстоянии, я последовала за убийцей.
Очевидно, ему нужно было нанести несколько визитов, потому что я неоднократно видел, как он исчезал в многоквартирном доме или частном жилище, ненадолго задерживался, а затем появлялся снова, всегда останавливаясь, чтобы подозрительно оглядеть улицу, прежде чем продолжить путь. Мне пришлось призвать на помощь все навыки, которым научил меня отец, чтобы незаметно следовать за ним.