Семь цветов страсти
Шрифт:
Невинное на первый взгляд темное вино, значительно превосходившее любого из собравшихся по возрасту, здорово вскружило голову. Чак принес из автомобиля магнитофон и врубил свой любимый «Квин». Атласно-бархатную обитель размышлений ученого барона заполнил голос Меркури.
— Ну, тогда — танец семи покрывал, — объявила «Саломея».
В колеблющемся свете замедленный стриптиз Рут выглядел впечатляюще. Она металась в развевающихся тканях и струящихся волосах, а по стенам с уходящими к потолку рядами книг кружил хоровод обезумевших теней.
Подхватил
— Выпьем за нас. Мне сегодня весь день не хватает тебя, маркиза.
Доказательство было абсолютно убедительным. Распахнув «тунику», он стал поднимать подол ее платья… «Саломея» уже освободилась от шести покрывал, оставив одно — полупрозрачное, с которым играла, сладострастно обнажая тело. Близился момент кульминации. Дикси отбивала ритм ручкой серебряного ножа, а ладони Чака, подбрасывая ее на коленях, затевали совсем другой танец.
— Довольно! — она резко поднялась, одернув юбку и оставив кавалера в полном замешательстве.
Музыка кончилась. Накинув покрывало, Рут недоуменно смотрела на непривычно серьезную хозяйку.
— Продолжайте веселиться, детки… Мне страшно хочется спать.
— Дикси, что за штучки? Мы отлично проведем время втроем! — направился к ней Чак.
— У меня другие планы! У меня вообще — другая жизнь! — Дикси резко отвернулась от него и все еще сжимая в руке нож, рванулась к безучастно глядящим со стен портретам. — Вы — мерзкие соглядатаи пьете мою кровь! Я знаю, вы здесь. Затаились в ожидании, вампиры… Я презираю вас! — В пламени свечей ее глаза искрились сумасшедшей ненавистью.
Рут прижималась к недоуменно взиравшему Чаку, пока Дикси, как фурия, металась по кабинету, заглядывая за шкафы и портьеры.
— Вы еще не поняли, что такое настоящая гнусность? — шептала она в пустоту с жаром свихнувшейся леди Макбет. — Нет, это не то, чем занимались здесь мы!
Она выскочила на балкон и завопила над темным парком:
— Гнусность — это ваши воровские, лезущие в душу глаза!
…Дрожащую и хохочущую Дикси увели в спальню и уложили в постель.
— Ну что с тобой, милая? — Рут присела на кровать и взяла ее за руку. — Я ведь только думала подыграть. У меня нет никаких видов на Чаки. Если хочешь, я сейчас же уеду.
Дикси отвернулась к стене и сжала ладонь подруги: — Глупости, дело совсем не в этом. У меня свои проблемы.
— Поклянись!
— Правда, правда, дорогая. Клянусь. — Дикси улыбнулась ей. — Иди, согревай свою «рыбью кровь».
Рут чмокнула подругу в щеку и поспешила скрыться.
— Позови, если что-нибудь понадобится. Мы будем рядом… И знаешь, твой Чаки — просто блеск!
Они действительно были рядом. Даже сквозь грохочущую музыку доносился смех и вопли, годящиеся для озвучки горячего интима. Затем парочка, видимо, переместилась на балкон, потому что в открытое окно Дикси слышала шепот и вздохи, отчетливо раздававшиеся в ночной тишине.
«Мне хорошо с тобой», — шептал прерывающийся женский голос. Бесконечно, одну и ту же фразу, слабея, задыхаясь…
«Опять! Этот кошмар будет преследовать меня всю жизнь…»
Вскочив, Дикси перегнулась через подоконник, пытаясь заглянуть на соседний балкон. Но никого не увидела. Тени от колонн и тишина. Ухает, похохатывая где-то в лесу ночная птица. В светлое серебро лунного неба врезан грозный силуэт башни. Вот она, Вайсертурм — караулит, охраняет, манит…
Проглотив две таблетки снотворного, Дикси уснула, и утром с трудом открыла глаза от веселого щебета Рут:
— Извини, голубка, мне надо торопиться к поезду. Ты как? Это вино совершенно сумасшедшее. В него, наверно, подмешаны какие-то галлюциногены — мне такое привиделось ночью!
— Мне тоже. Чак отвезет тебя?
— Да, он уже заводит машину. Здесь всего-то ехать до станции минут двадцать. Максимум через час он вернется к твоим ногам. Ладно, милая, все было великолепно. Если что-то не так, прости. — Рут чмокнула Дикси в щеку. — Кстати, тебя искал дворецкий. У вас какая-то сходка в десять часов.
Она исчезла, а Дикси мигом побежала умываться и, натянув сарафан в цветах, предстала ровно в десять перед своей прислугой.
Собралось человек десять. Чувствуя себя чуть ли не особой королевской крови, Дикси попросила всех сесть. Помявшись, люди расселись в обитую шелковым штофом мебель. Рудольф, одетый в праздничную, по-видимому, ливрею, сделал общее сообщение, представив дельный отчет о количестве штата, обязанностях и окладе каждого служащего.
В жилых помещениях работали две горничные, включая Труду, и кухарка. Имелся также садовник с двумя помощниками, шофер и посыльный (сын шофера). Но их приглашали в усадьбу от случая к случаю.
Познакомившись со всеми по очереди, Дикси спросила, довольны ли люди своим заработком, получив в ответ неопределенное мычание.
— В таком случае, если нет возражений, до вступления в права наследования моего родственника мы оставим все на своих местах. Надеюсь, в следующем месяце ситуация окончательно прояснится. Пока же поручаю господину Рудольфу проводить регулярную выдачу жалованья в привычных размерах. Необходимый счет я подпишу.
Учитывая, что у нее разламывалась голова и пересохло в горле, Дикси осталась довольна своей тронной речью.
Собрав вещи, она вернувшись на место вчерашней вечеринки. В кабинете прибрано, следы разгула исчезли. Букет полевых цветов в тяжелой вазе дышит невинностью, ученые лица джентльменов на портретах мудро-снисходительные, на столике, рядом с откупоренной бутылкой, искрится хрустальными гранями пустой бокал. Дикси налила немного темного вина, надеясь перебить головную боль. Кто-то сзади обнял ее за плечи и жарко задышал в шею.
— Я давным-давно вернулся. Не хотел нарушать твою парламентскую речь. Курю на балконе, созерцаю владения… Что это там блестит на башне? — Чак вывел Дикси на балкон.