Семь дней Создателя
Шрифт:
— Не слышу упрёков, — подала голос Люба.
— Мы вернули планету в архаичное состояние. Миллионы лет эволюции коту под хвост.
— Сильно, но не смертельно. Придумай ещё что-нибудь.
— Нам надо расстаться, Любовь Александровна.
— Прямо здесь или до Земли потерпишь?
— Прости меня за всё.
— Считай, ничего и не было. Теперь не мешай.
Люба связалась с ЦУПом и попросила перемещение на Луну.
Луна. Взлётная площадка строящегося города. Мы прощаемся с Любой. Глаза прощаются, а мысли ведут диалог.
— Справишься?
Со мной Билли — конечно, справлюсь.
— Справлюсь.
— Куда теперь?
— В Москву. Хочу побывать в родных чертогах. Поплакаться за ушедшие годы.
— И напиться?
— Святое.
— Потом?
— Хочу вернуться на Венеру.
— В термоядерное пекло?
Я промолчал.
— Считаешь, нашим отношениям нет перспективы?
— Пробовал найти место рядом — не получилось. Теперь твоя очередь. Только повремени, дай отдышаться.
— Тогда, прощай.
— Будь счастлива.
— Увы, не дано.
Люба поднялась в летательный аппарат. Закрылся люк-трап. На минуту тарелка зависла над площадкой, и исчезла в тёмном бархате звёздного неба.
Поднимаюсь в свой аппарат.
— Просвети, Билли, что тут нажимать?
— Передай в ЦУП координаты посадочной площадки. Планируемой — эту они и так знают.
Через минуту приземляюсь в Москве, в многострадальной хоккейной коробке. Иду двором (лететь не решился), встречаю Жанку. Жанну Викторовну.
— Квасу хочешь?
— Неси.
Квартира пуста. Выложил на стол семейные фотографии, пожелтевшую бабушкину коробку. Выставил батарею спиртного. Гитару под руку. Снял оптимизатор. Наполнил рюмку коньяком.
Земля вам пухом, родные мои!
Пошелестел фотографиями из пожелтевшей коробки. Бабушка, моя старенькая бабушка. Выпил водки. Утёр слезу. Взялся за гитару.
— Ты жива ль ещё, моя старушка?
Жив и я, привет тебе, привет….
Глянцевый портрет в рамочке — мама в зюйдвестке за кустом багульника. Улыбающаяся, молодая, красивая мама. Наполнил рюмку водкой. Что спеть тебе, родная?
Импровизирую….
— …. Вернулся, мама, я домой, но не встречаешь ты меня….
Никуши, Даша…. Настеньки много фотографий — от ползункового детства и до окончания школы. Нет снимков Электры и Дианочки, только видеозаписи. От Мирабель не осталось ничего.
Пришла Жанка с квасом.
— Э, студент, ты что расслабился?
— Снимай оптимизатор — присоединяйся.
Уговаривать долго не пришлось. Жанка выпила, зашелестела фотографиями.
— Дашка, стерва — из-под носа увела. Помнишь, жениться обещал?
Я наполнил стопки.
— Ещё не поздно.
— Ты всерьёз?
Жанка чокнула хрусталём, выпила и приникла щекой к моему животу.
— Знаешь, Гладышев, как любить тебя стану?
Отложил гитару, погладил её седые волосы.
— Почему не красишь?
— Теперь буду.
— Выпьем?
— Спой, Алекс, нашу, дворовую, помнишь?
Жанка перебралась на диван, не очень тщательно запахнув полу домашнего халата. Я взял гитару.
— Когда я был мальчишкой, носил я брюки клёш
Соломенную шляпу, в кармане финский нож….
После очередной рюмки Жанку сморило. В спальню её не понёс, а притащил оттуда подушку. Прости, подружка, не увлекаешь. Надел оптимизатор, собрал, унёс фотографии. Критически осмотрел остатки пиршества — Жанка проспится, приберёт. Мне пора.
Ночь. Тёмным двором проколбасил к флаеру — оптимизатор ещё не вытравил алкоголь из крови.
— Билли, курс на Венеру. Я спать.
И уснул в кресле пилота.
Проснулся без похмельного синдрома, полный душевных сил и созидательного настроя. Память вернула минувший день. Я счастливо избежал близости с Жанкой. Не забыл гитару. И сейчас должен быть на Венере.
— Билли, мы на орбите?
— На поверхности.
— Радиоактивный фон?
— В допустимых пределах.
— Температура за бортом?
— Испепеляющая, но скоро спадёт — близится закат.
— Цепная реакция термоядерного деления закончилась?
— Несколько миллиардов лет назад.
— Как тебя понимать? — включил экран внешнего обозрения. — Это что?
Пейзаж совершенно непохожий на планету Бурь.
— Где я?
Ответил бортовой компьютер скрипучим механическим голосом.
— Меркурий — ближайшая из планет Солнечной системы. Масса…. Скорость вращения…. Апогей…. Перигей…. Плотность атмосферы…. Состав….. Температура поверхности в дневные часы…. Ночные…. Признаков органической жизни не обнаружено.
Какого чёрта! Как сюда попал? Должен быть на Венере.
На экране засветилось Любино лицо. Видеозапись.
— Здравствуй, дорогой. Прости, что решились на крайний шаг, но это вынужденная мера. Более не можем рисковать жизнями людей, судьбой Солнечной системы. А твои слова в последнее время очень часто стали расходиться с делами. Твои увлечения второстепенными темами тормозят дело, нужное всему человечеству. Поэтому ты здесь. Прошу не считать командировку ссылкой или заточением. Тебе созданы оптимальные условия для работы — всё есть и ничто не отвлекает. Любая информация по первому требованию. Будь умничкой. Напряги извилины. Жду со скорою победой. Целую.
Люба с экрана пропала. У меня отвисла челюсть.
— Билли, это что? Я арестован, сослан, заточён?
— Нет, посажен за парту, делать уроки, как неорганизованный ученик.
— С твоего попустительства или ты с ними в сговоре?
— Пусть будет первое. Хотя склонен думать, мера оправданная.
— И ты допустил надо мной насилие? Знаешь кто ты после этого? Иуда!
Сорвал с руки оптимизатор, зашвырнул подальше.
Но негодование захлёстывало — снова нацепил серебряный браслет.