Семь футов под килем

Миксон Илья Львович

Из динамика и наушников жалобно полилось:

«Пи-пи-пи, пии-пии-пии, пи-пи-пи».

Три точки, три тире, три точки. SOS!

SOS

«Ваганов», получив дополнительную сводку о силе и направлении урагана, изменил свой курс на семь румбов, почти на девяносто градусов.

«Можем отделаться лёгким испугом, — полчаса назад оптимистично предположил Гена Кудров. — Стороной пройдёт».

Капитан ещё заметил тогда: «Не загадывай, четвёртый!»

Теперь,

вместо того чтобы дальше бежать от пекла, неслись к нему на высшей скорости. Машина работала на полную мощность.

Координаты бедствующего судна почти совпадали с центром штормового района. Что там произошло, неизвестно. Сигналы о помощи явно подавал автомат: SOS, позывные судна, координаты. И всё.

Николаев по справочнику определил, что гибнет «Биг Джон», торговое, Либерия. Последнее вовсе не означало, что «Биг Джон» — либериец. Под флагом маленькой страны плавают суда многих пароходных компаний.

Ветер уже не завывал — ревел тысячей сирен. Волны вздымались всё выше, и судно карабкалось наверх, словно к высокогорным снежным перевалам. На гребне судно на миг застывало, будто вывешенное на остром трёхграннике.

Весы океана могли перетянуть в любую сторону. Океан мог и разломить стопятидесятичетырёхметровый теплоход надвое, сбросить обломки в бездонный провал.

Стальные переборки стенали, скрипели, как рассохшиеся стулья. Палуба и борта гудели набатом. Надстройка содрогалась, тряслась будто в ознобе.

Взбесившийся океан захлёстывал пеной иллюминаторы.

Хлынул тропический ливень, с громом, с молниями. Сверкало, грохотало, заливало снизу и сверху.

— Всем надеть жилеты. Аварийным командам быть в полной готовности, — распорядился капитан.

Пал Палыч взял микрофон:

— Внимание всему экипажу! Немедленно надеть нагрудники! Аварийным партиям быть наготове! Внимание всему экипажу!..

Водяные громады обрушивались на палубу, расшибались о тамбучины, мачты, захлёстывали кипящими брызгами надстройку до пеленгаторного мостика.

— Завсегда в этом коридоре сквозняк, — хмуро и осуждающе сказал Зозуля. Он сделал пять «кругосветок», раз десять обошёл с юга Африку и был достаточно близко знаком с «ревущими сороковыми».

Полоса Индийского и Атлантического океанов между сороковой и тридцатой параллелями печально славится штормами и ураганами.

Вдоволь набесновавшись на раздольном океанском просторе, разбойные циклоны, словно полчища варваров после набега, собираются в колонны и с завыванием и свистом уносятся на северо-восток, в коридор между Африкой и Мадагаскаром.

— Завсегда, — повторил Зозуля.

Никто не отозвался. Матросы аварийной партии, как десантники перед высадкой, напряжённо прислушивались к штормовой канонаде. Все были в спасательных жилетах. Пенопластовые пластины распирали оранжевую

обшивку. Нагрудники казались рыцарскими доспехами, высокий воротник на затылке — откинутым перед поединком забралом.

— Смирнов, — обратился боцман к Лёшке, — ты на верхотуре был, что там?

— Автомат строчит.

— А морзянка?

— Не отзывается. Только автомат.

Автоматический сигнализатор SOS висит в штурманской. Небольшая металлическая коробка с радиопередатчиком. Под стеклянной крышкой — два цифровых набора. В случае опасности надо разбить стекло, установить координаты и нажать кнопку. S-O-S и позывные судна заложены в программу заранее.

— Может, там никого и нет уже? — предположил Паша Кузовкин.

— Как это нет? — вскинулся Лёшка.

— На шлюпках спаслись, а мы зазря идём к ним…

— Ты!.. Ты думаешь, что говоришь?!

— Спокойно, Смирнов, — осадил Зозуля. — Идём мы не зря, Кузовкин. Шлюпки ещё не спасение при таком волнении и ветре. А может, у них радиостанция из строя вышла? Кто знает.

В красном уголке и столовой, как и на всём судне, иллюминаторы были наглухо задраены. Матросы ничего не видели, да и ничего нельзя было увидеть, даже из ходовой рубки. Гром не утихал. Гигантские магниевые вспышки молний, словно белые ракеты, ослепляюще били в упор.

Зозуля поднял глаза к динамику. Судовая трансляция молчала.

— Ежели не поутихнет, на спасательные шлюпки рассчитывать трудно, — высказал вслух свою тревогу старший матрос. — Опрокинет или о борта расшибёт.

— Залить может, — дополнил Зозуля. — Море — оно такое. А насчёт автомата тоже бывает. Помню, танкер один на подводные скалы наскочил. Команда на шлюпках ушла, от взрыва подальше. На борту ни души, а автомат стрекочет: не выключили.

— Летучий Голландец, — сказал Лёшка.

— То выдумка, призраки кораблей только в старых книжках и легендах плавают. А про танкер, что я рассказал, натуральный факт. — Зозуля повернулся к Паше: — Насчёт же твоего «зазря» — это брось, из головы выкинь. Когда дело жизни касается, максумальная вера нужна. И тому, кто спасает, и тому, кто помощи просит. Выдохлась вера, запаниковал — пиши пропало. Моряк завсегда до последнего стоять должен. За себя, за других. За судно — наперёд всего. Оно твой дом и главная защита.

Что-то щёлкнуло. Все, как по команде, вскинули головы к динамику.

Но оттуда — ни звука.

В ходовой рубке был почти весь командный состав: капитан, первый помощник, штурманы.

Там же находился и Николаев, пытался связаться с либерийцем по радиотелефону «Корабль».

«Корабль» — средство ближней связи с портом, другими судами, со шлюпочными радиостанциями.

— «Биг Джон», «Биг Джон», я — «Ваганов». Отвечайте. «Биг Джон», «Биг Джон»…

— Молчат, Василий Яковлевич? — спросил из темноты капитан.