Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин
Шрифт:
Офонас напряг слух... Нет, правитель Лалганджа явственно уже не оставался на дороге вместе со своей свитой и отнятым у Офонаса конём... Теперь Офонас приобык и стал различать звуки жизни, доносившиеся с поверхности земли. Он слышал, как струилась вода, доносились до его ушей слова нескольких голосов, но о чём говорили, он всё же не способен был различать... «Это поливальщики, — думал он, — поливальщики — несомненно подданные правителя Лалганджа. Если я позову на помощь, они, быть может, и откликнутся, но вернее всего, что убьют меня или повезут к правителю, и тогда убьют меня во дворце...» Оставалось лишь одно — ждать. Офонас страдал от голода и невольно вспоминал мучнисто-сладкий вкус
Он не понимал, сколько времени он оставался так, но темнота всё ещё не преобразилась в полную черноту, когда настороженный слух его уловил знакомый, но чудной для здешних мест звук... Сначала звук раздался в отдалении, затем приблизился и рассыпался дробным, множественным звучанием... Не было сомнений: Офонас слышал конский топот, цокот подкованных копыт!.. Нет, это не могли быть люди правителя Лалганджа; ведь если бы у него было много коней, его воины двигались бы верхом... Топот меж тем приближался... Офонас решил звать на помощь... Копыта, казалось, стучали над самой его головой. Стало быть, всадники совсем близко на дороге проезжей... Офонас крикнул на местном наречии, но не был уверен, что эти произнесённые им слова поймут. Наверняка он произносил дурно и не так внятно. И он закричал ещё и по-арабски, и на одном из персидских говоров выкрикнул свой призыв о помощи...
Несколько всадников остановили своих коней. Затем сверху полетел к Офонасу мужской громкий голос:
— Кто ты?
Офонас обрадовался, услышав арабские слова, и сам крикнул на известном ему арабском наречии:
— Помогите!
— Ты правоверный? — вдруг спросил голос.
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! — воскликнул Офонас. В эти мгновения он был совершенно искренен, повторяя начальные слова молитвы, обращённой к великому Богу Мухаммада...
— Мы поможем тебе, — отозвался голос.
Офонас чутко прислушивался. Наверху говорили, шуршали... Затем раздались звуки ударов, как будто косили густую траву или рубили кусты. Офонас понял, что его спасители расчищают дорогу в зарослях, чтобы проехать верхом поближе. Мужской голос прежний крикнул:
— Сейчас мы спустим верёвку, хватайся за палку, палка привязана к верёвке крепко, мы вытащим тебя. Держись за палку что есть силы!..
Вскоре Офонас увидел эту палку, привязанную к верёвке. Ухватившись, он крикнул наверх:
— Готов!..
Его потащили. Он ударился плечом о какой-то твёрдый и острый выступ в стене глинистой и сильно рассёк плечо. Мгновенно сделалось сильное кровотечение; он испугался, что может лишиться чувств, крепче вцепился в палку и закричал:
— Тащите, тащите скорее!..
Верёвка, толстая и прочная, натягивалась и подымала Офонаса вверх...
Наконец он очутился на поверхности земли, выпустил палку из рук, онемевших тотчас, и, обливаясь кровью, повалился в беспамятстве...
Очнулся он на повозке и почувствовал, что его рана перевязана тугой повязкой. Кровь более не текла, но боль во всём теле мучила. Повозка двигалась, толчки усугубляли боль. Всадники окружали повозку, некоторые освещали дорогу факелами. Их чалмы ясно показывали Офонасу-Юсуфу, что перед ним люди, исповедующие веру Мухаммада... Это было радостно для Офонаса, он уж давно с такими людьми свыкся...
Один из всадников, ехавший вровень с повозкой, приметил, что Офонас очнулся, и окликнул его:
— Эй! Как ты? Жив?..
— Жив я, — тихо отвечал Офонас. — Благодарю вас. Кто вы?
— Мы-то и есть мы! — насмешливо откликнулся всадник. — Сам-то ты кто? Откуда взялся?
— Я — Юсуф, купец из далёкого города, который зовётся Истархан, это очень далеко от здешних мест...
— Чудной ты купец! А мы — люди Мубарака!..
Он ещё другие слова говорил, но Офонас-Юсуф снова провалился в беспамятство...
А когда он снова пришёл в себя, толчки уже прекратились. Он понял, что лежит под крышей, в доме. Попытался сесть, и ему это удалось. Теперь он сидел, вытянув ноги вперёд, на каком-то подобии постельной лавки, на тонком тюфяке. Стены в каморке были совсем прокопчённые. Против постели — очаг. Перед очагом — простая посуда: два глиняных кувшина, лужёный котелок, медный таз и сковорода, несколько блюд и чашек. В стену над очагом вбиты были крюки, и на них поставлен был светильник — глиняная плошка с маслом и фитилём. Не так много света давал этот светильник. Вошла в каморку, приоткрыв низкую дверь, старуха, голова её покрыта была покрывалом. Старуха подошла к очагу и принялась стряпать. Она придвинула к себе горшок с мукой, соль и крепко пахучие толчёнки в маленьких горшочках. Затем она разожгла огонь в очаге, положив в очаг хворост и кизяки. Что-то она молола на мельничке ручной; остро, резко пахло неведомыми плодами и приправами. Одному из котелков служила крышкой стопка лепёшек...
Офонас-Юсуф окликнул старуху:
— ...Матушка!..
Но она не поняла его арабского наречия и только улыбнулась ему щербатым ртом, обернувшись через плечо. Он заулыбался ей в ответ, и видно было, что его улыбка глянулась ей. И, улыбаясь во весь рот, она протянула руку и подала Офонасу лепёшку. Он до того изголодался, что уже и не чувствовал голода. Но вид и запах кушаний начал пробуждать и чувство голода. Офонас вцепился зубами в мягкую лепёшку, скулы свело на мгновение до боли... Лепёшку доел и собрал крошки с ладони. Затем снова лёг на постель и скоро задремал. Только дремал совсем недолго; открыл глаза и увидел, что старуха всё ещё здесь, готовит пищу в котелке на очаге. Офонас начал припоминать наречие Чандры и, припомнив, сказал старухе:
— Благодарю за лепёшку, не дашь ли мне чего ещё поесть?..
Старуха теперь поняла его и заговорила быстро. Он-то понимал не все её слова. Она говорила, что лечила его рану, и видит ли он, что теперь плечо зажило... Он это увидел и пошевелил плечом и снова поблагодарил старуху. Он назвал ей своё имя — Юсуф, затем спросил её имя. Она заулыбалась и сказала, что её имя — Хусейни.
— Благодарю тебя за твою заботу, Хусейни-мать! — сказал Юсуф.
Старуха разостлала скатерть и подала ещё лепёшки, гороховую похлёбку и сок сладких плодов. Офонас поел с насладой, силы возвращались к нему. Старуха спросила, довольно ли у него сил для того, чтобы предстать перед Мубараком...
— Кто он, этот Мубарак? — спросил у старухи Юсуф. — Я уже слыхал это имя. Я знаю, у него есть кони и люди, подчинённые ему. Он — правитель?..
— О, Мубарак — это Мубарак! — воскликнула старуха. — Как он захочет, так и будет...
— Я теперь имею силы для того, чтобы предстать перед ним и говорить с ним...
Старуха принесла кувшин с водой и таз для омовения, а также принесла Юсуфу новую одежду — рубаху, шаровары, чалму и куртку с поясом. Юсуф вымылся и оделся.
— Жди моего возвращения, — сказала старуха. — Я пойду и узнаю, может ли Мубарак сейчас принять тебя...