После характерных для поэзии восточного средневековья обращений к аллаху и к его пророку, автор пишет похвалу слову, которое «до всего сотворено», говорит о преимуществе стихов перед прозой, высоко оценивает своих великих предшественников — Низами, написавшего «Семь красавиц», и Эмира Хосрова, создателя «Восьми райских садов». В то же время Навои критикует их: «Явили ткань прошедшего они, но ткали опрометчиво они». Поэт рассказывает о том, что увидел во сне семь разноцветных двор-цов, и их властители, цари семи частей земли, поведали ему семь чудесных повестей, которые поэт и пересказал в своей поэме, ибо «сердце жаждет света и добра и песни, спетой голосом пера». Перед тем, как приступить к сказанию о шахе Бахраме и о красавице Диларам, Навои в «нескольких вступительных словах» кратко излагает летопись царствования Бахрама Гура
СКАЗАНИЕ О БАХРАМЕ И ДИЛАРАМ
1
Тот мудрый, кто составил временникИранских полководцев и владык,Дал место и Бахрамовым делам, —Стал украшением письмен Бахрам.Когда Бахрама, — так писал мудрец, —С небесной славою связал творец,Признали власть его державных думХакан и кесарь, весь Китай и Рум, —Все страны обитаемой землиЕму свою покорность принесли.Его предел — от Рыбы до Луны.Он всем владел от Рыбы до Луны. [1]Царем царей Бахрама нарекли,Царем царей семи частей земли.Всем дерзновенным робость он внушил,Всех венценосцев данью обложил.Такой завел порядок искони:Будь это раджа иль хакан, — они,Собрав налоги у себя в стране,Их не держали у себя в казне, —Несли всю дань к Бахрамовым стопам,За ней гонцов не посылал Бахрам.Так все цари, сполна и каждый год,Бахраму отправляли свой доход,А также и добычу рук людскихИз недр земных или пучин морских.Все редкости, все ценности землиСо всех сторон в его казну текли.Велик ли, мал, но целиком налогИсправно в шахский поступал чертог.А шах, к игре и пению влеком,Веселью отдавался целиком.Любил он страстно музыку, игру,Звенели песни на его пиру.Не ведал он тоске своей границ,Не видя музыкантов и певиц.Повсюду он возил их за собой,Без них терял он волю и покой.Всевластный, музыки признал он власть.Охота — вот его вторая страсть.Но даже на охоте удалой,Пронзая жертву меткою стрелой,Вдруг останавливался, не дыша:Алкала светлой музыки душа…Он промаха не знал, стреляя дичь,Кровь проливая, издавал он клич.Среди лихих охотничьих забавОн пил всегда вино, чей цвет кровав.Нередко он, охотясь, открывалКрасивую поляну, и привалОн объявлял; слетались сотни слуг;Хмельная чаша обходила круг;Звенел ребаб, то плача, то смеясь;Шипел кебаб, на вертеле дымясь…Однажды он, охотясь так, набрелНа холм; вокруг пестрел цветами долНе охватить его, не оглянуть…Вливался воздух животворный в грудь.Расположился на холме Бахрам,Стал пировать. И песня к небесамСвободно, ясно, радостно взвилась,Она согласно, сладостно лилась.Певцу внимая, пил Бахрам вино,А сердце было ввысь устремлено.Хмель в голове, а музыка в ушахТак весело звенели; видел шах,Что он могуч, и славен, и велик,Для слабых — упования родник.В душе рождалась мысль: «Я сотворенДля блага всех земель и всех племен,И в благодарность за любовь творцаЯ должен бедных утешать сердца.Я буду милосерден, справедлив,Добро и правосудье утвердив».Казалось, озирает он простор,Нет, в самого себя он бросил взор!Тут путника в степи заметил шах:Он приближался, ускоряя шаг.Бахрам подумал: «Кто это идет?Внушает жалость бедный пешеход!»Душа склонилась к незнакомцу вдруг,И приказал он одному из слуг:«Сядь на коня, а на другом конеТы чужестранца привези ко мне».Гонец к Бахраму странника привез,И незнакомцу задал шах вопрос.А тот сошел с коня, чтоб наземь лечь,И, прах поцеловав, повел он речь.Он в жемчуга свои слова облек,Всех изумил его отменный слог,Бахрама так восславил чародей,Что в восхищение привел людей,Не только в восхищение — в восторг,Из их груди он похвалу исторг:«Не подобает страннику стоять,Он должен подле шаха восседать!»И вот вино пришельцу подаютИ предлагают сто различных блюд;Когда поел он вдоволь и попил,В беседу с чужестранцем шах вступил.Поправился Бахраму разговор.Был собеседник тонок и остер,На все вопросы находил ответ…Подумал шах: «Он обошел весь свет,Он сведущ в жизни, он знаток наук!»Сказал Бахрам: «О мой чудесный друг,Отрадно мне беседовать с тобой!Но всей вселенной ты прошел стопой;Твои движенья быстры; твой языкВкус ясности и плавности постиг;Ты земли дальних пересек держав,Пустынь и городов; скажи, я прав?Из слов твоих сужденье извлеку:Ты много видел на своем веку.Диковинки встречал ты на пути, —Нас в тайну приключений посвяти.Встречался с чудесами ты порой, —Хотя б одно из них ты нам открой!»Воскликнул путник: «Добрый господин!В степи я путешествую один.Язык
мой беден, дар мой слишком слаб,Не произнес бы слова я, когда бТебя в степи не встретил я сейчас.Я знаю удивительный рассказ.Живу я, тайну от людей храня:Так это чудо потрясло меня!Свой путь я начал далеко отсель,И шах Бахрам — моих скитаний цель.Он царь царей, он шахов гордый шах,А небо — у его порога прах.Когда к его чертогу я приду,Когда к его порогу припаду,Лицо и очи к праху приложуИ цель прихода шаху изложу,Ему открою чудо в тот же миг.Бахрама я покуда не достиг,А ты уже вопрос мне задаешь,Невольно на моем пути встаешь.Как быть! Сказать? Нарушу я обет.Но и молчать не смею я в ответ!Радушием тебе обязан я.Смотри же, господин, как связан я!В тебе я вижу гордые черты;Твой сан высок; являешь облик ты,Который свойственен одним царям.Мне кажется: пусть ты — не шах Бахрам,Царем ты предо мною предстаешь,Мне кажется: ты на него похож,Хотя невероятно сходство с ним:Бахрам ни с кем на свете не сравним!Сюда пришел я из чужих сторон.Твоим великодушьем я пленен.Но все же у меня другая цель:С Бахрамом говорить — благая цель.Ты лаской сердце мне развеселил,Но две заботы в сердце поселил:Смолчу — беда и расскажу — беда…Как на тебя смотреть мне без стыда?»Тогда расцвел властитель, как цветник.Светильником он сделал свой язык:«О ты, кто странником в пустыне стал!Знай: ищущий — нашедшим ныне стал.Ты сам не ведаешь, что в этот миг,Искатель, ты искомого достиг.Не жаждай, друг мой, около реки,Не страждай, друг мой, счастью вопреки!К Бахраму ты спешил степной тропой?Начни рассказ: Бахрам перед тобой!»Тут странник, небеса благодаря,Целуя землю, пал к ногам царя:Узрел он цель, хоть много перенес!Он благопожеланье произнес,Учтиво сел и начал: «Мудрый шах!О разных ты спросил меня вещах.Вот первая: кто я? Мой шах, внемли.Зовусь я среди жителей земли —Мани; художник — звание мое,Известно рисование мое».Восторг Бахрама взвился до небес,Как будто был он мертвым и воскрес:Бахрам давно художника искал!Он крепко обнял гостя, приласкал,Остались все придворные в тени:Увидел шах великого Мани!Однако вскоре благосклонный шахЕму напомнил о других словах.Рассказчик молвил: «Слушай мой ответ.Скитаясь, обошел я семь планет,Под сводами блуждал я всех небес,И очевидцем был я всех чудес.Затмило все в моих глазах одно:В Китае обретается оно.Там с неким повстречался я купцом.Не ошибемся, коль его сочтемБогаче многих шахов и царей.Сокровищами копей и морейВладеет он: у этого купцаТоварам нет ни края, ни конца.Число их даже передать нельзя,А денег столько, что сказать нельзя,Ему туманов никогда не счесть:Одних наличных сотня тысяч есть!Хотя богаче прочих он купцов,Хотя забыл число своих ларцов,Хотя не знает счета сундукам,Рубинам, серебру и жемчугам, —Владеет он жемчужиной одной.Жемчужиной? Зови ее луной,Любовникам сияющей с небес,Игрушкой, дивом, чудом из чудес!Волшебница в Китае рождена,Любовью к ней страдает вся страна.Красы подобной не было вовек:С тех пор, как существует человек!Кто взглянет на нее, тот будет радОтдать ей душу за единый взгляд.Когда же в руки чанг она возьмет,От счастья только мертвый не умрет.Когда же струны чанга зазвенятИ стройным, животворным звукам в ладПротяжно запоет она сама, —Вселенную сведет она с ума!Когда б я прожил тысячу веков,Когда б я знал сто тысяч языков,Я не сумел бы рассказать о той,Чей голос нежный спорит с красотой!Хозяин украшает красоту,Богато наряжает красоту.Он ей носилки для прогулок дал,На них пошли алоэ и сандал,Пленителен красавицы покров —Крученый шелк изысканных цветов,Он жемчугом искусно окаймлен.Доносится до нас певучий звон:То чанг звенит, и легче ветеркаБежит по струнам тонкая рука.Красавица играет, как Зухра,Сияя, как рассветная пора.Она игрой приводит всех в восторг.Купец хотел продать ее, но торгНе состоялся до сих пор. Смотри:Зухра — одна, а сколько Муштари!Все богачи, юнцы и старики,Опустошив мешки и сундуки,Отвесили купцу свое добро,Но золото, рубины, сереброОтверг хозяин и сказал: «КазнаВсего Китая — вот ее цена!»Неутолимой страстью обуян,Уже хотел ее купить хакан,Весь годовой доход купцу отдать.Узнав об этом, возроптала знать,Советники сказали: «Светоч наш!Когда казну ты за нее отдашь,Не сможешь больше денег ты собрать,Тебя покинув, разбежится рать.Ты должен дань обычную внестиИли восстать: иного нет пути.Но, потеряв и войско и казну,Как против шаха ты начнешь войну?Страсть утолишь ты, царство погубя.О, пожалей державу и себя!»Хакана мудрый охладил совет,А у других влюбленных — денег нет.Хотя страдают тысячи сердец,С продажей не торопится купец.Но я, желая стать твоим слугой,Подарок приготовил дорогой,Когда решил отправиться к тебе,Быть может, он понравится тебе.В живой воде я краску растворилИ образ дивной пери сотворил,Хотя рисунок — не она сама,Подобие найдешь в чертах письма:Посильную красе принес я дань…»Сказав, он вынул шелковую ткань.Шуршала ткань, упруга и нежна, —На ней певица изображена!Художник жизнь в китайский шелк вдохнул,Ресницами с картины пыль смахнул,Расправив складки, разложил он шелк…Бахрам взглянул, и вскрикнул, и замолк.Казалось, разум у него погас!До вечера не отрывал он глазОт шелка, в думы погружен свои.Казалось, он исчез в небытии.До вечера ни с кем не говорил,Он образ пери в сердце затаил,Запали в душу дивные глаза,Сжигали душу пламя и гроза.Мани, почуяв боль его души,Сказал: «Опомнись, шах, и поспеши,Не упускай красавицу из рук,Не то смертельным будет твой недуг!»«Увы! — Бахрам воскликнул, — я в огне!В целебном счастье жизни — горе мне.Я обезумел: ты меня сразил,Когда ее глаза изобразил.Художник, сделал ты меня больным,Как врач, недугом ты займись моим.Скажи скорей, подай благой совет:Что делать мне?» — Мани сказал в ответ:«Ее цена — китайская казна.Когда тебе краса ее нужна,Когда из-за любви ты изнемог,Да будет жертвой годовой налог!Дирхемы — наилучшие врачи.Всю дань Китая за нее вручи,От денег в полной мере откажисьИль от китайской пери откажись!»«За близость с ней, — сказал ему Бахрам, —Не только дань хакана я отдам,А подати со всех моих державОтдам я, ничего не удержав,И цену эту низкою сочту,Когда осуществлю свою мечту!»Воскликнув так, письмо составил он,Немедленно в Китай отправил онСто мудрецов, ревнителей святынь,А с ними — верных евнухов, рабынь,Чтоб оказать красавице почет,Чтоб на пути не ведала забот.Хакану приказал он в точный срокКупцу вручить весь годовой налог,А людям он сказал: «Наказ таков:Луну освободите от оков».Стремясь исполнить шахский сей наказ,Послы в Китай отправились тотчас,С измученной душой остался шах,Художник — рядом, а портрет — в руках.
1
Он всем владел от Рыбы до Луны.— По средневековым космогоническим представлениям, земля покоится на огромной рыбе, луна же — обитательница небесной сферы. Выражение «от Рыбы до Луны» означает — повсеместно.
2
Когда, за китаянкою спеша,Китай избрать стоянкою спеша,Ученые отправились мужиИ, наконец, представились мужиХакану, передав ему сперваПисьмо Бахрама, а потом — слова,Хакан, гордясь посланием царя,За эту честь послов благодаря,Почтительно рукой коснулся глазИ за купцом послать велел тотчас.Сто радостей он выразил в речах,Довольный тем, что счастлив будет шах.Хакан и продавец в цене сошлись,Был куплен для Бахрама кипарис:Купцом за деньги продана душа,Такая низость — свойство торгаша.Цена ее — китайская казна.Купцу вручив казну свою сполна,Хакан отправил розу в шахский сад.Простились люди, поспешив назадПо знойным долам, по степным тропам,И каждый день за год считал Бахрам.Его душою сделалась тоска,И телом стал он тоньше волоска.Он муку ожидания познал,Разлуку и страдания познал.Нетерпелива издавна любовь:Вновь на рисунок он глядел и вновь.На время черпал силы и покойВ изображенье пери дорогой,На время о разлуке забывалИ для объятья руки раскрывал.В отчаянье он покидал чертог,Но места он себе найти не мог.В садах не будет лучше ли ему?Но и сады наскучили ему!На крыше иногда Бахрам сиделИ на дорогу пристально глядел.Увидев точку черную вдали,Полоску пыли на краю земли,Он обмирал; тряслось, как старый дом,Его сухое тело, и потом,Придя в себя, он плакал без конца,Он посылал в ту сторону гонца:Таил надежду мнимую Бахрам,Но тщетно ждал любимую Бахрам.Преследовал одну заботу он.Предлогом избирал охоту онИ на коне, вздыхая, выезжал:Он в сторону Китая выезжал,Всем встречным задавал один вопрос:«Ты весть о китаянке мне принес?»Молчали все; шах вопрошал опять,Надеясь о возлюбленной узнать.Томленьем шаха был смущен Мани.Пытался он Бахрама в эти дниОт горести картинами отвлечь,Сказаниями длинными развлечь.Он сердце шаха сказкой занимал,Не понимая, шах ему внимал.Влюбленного к спасенью не зови:Он гибнет за пределами любви.В разлуке тот не может не страдать,Кого любви отметила печать.«Тяжка разлука», — исстари твердят,Но ожиданье тягостней стократ.Короче: шахом овладел недуг.Но вот к нему вбежал один из слуг,Доставив радостную весть о том,Что под звездой счастливой — шахский дом,Что солнце приближается сюда,Развеяв ночь разлуки навсегда.Отныне светлой стала эта ночь!Бахраму сердце удержать невмочь:Разлука и свидание равноОпасны, если сердце влюблено!Предстал очам Бахрама караван,И доложили люди, что хаканИсполнил слово шаха, что казнаНа этот раз торговцу вручена,Что радости лучи для них зажглись,Что с ними — белогрудый кипарис,Что пери прибыла в его жилье,Что сотни солнц хотят купить ее,Что розу не обжег пустынный зной,Не утомил тяжелый путь степной…Бахрам явил такую милость им,Какая никогда не снилась им!Он приказал: рожденную для нег,Чей взор — гроза, разбойничий набег,С почетом привести в его гарем.Когда вступила гурия в Ирем,В саду расположилась госпожа, —В ее покой, от слабости дрожа,Но с пламенем в груди, вошел Бахрам.Он не поверил собственным глазам:Знакомый сад неузнаваем был,Теперь он первозданным раем был,А в том раю — другой прекрасный рай, —Не раем, а кумиром называй,Да нет же: светоносною зарей,Видением, парящим над землей!Красива, обольстительна она,Игрива и пленительна она.Чернеют косы мускусом волос:Китайский мускус караван привез.Нет, мускусом груженный караванВ иремский сад пришел из дольних стран.Ее густые локоны легки:То ночь свои расставила силки.А на щеках — шиповник и тюльпан.Увидев их, любовник будет пьян.Ее глаза, коль приглядимся к ним,С китайскими джейранами сравним.Даст мускус нам джейрана железа:Две капли мускуса — ее глаза.А родинка? То капля возле ртаНечаянно джейраном пролита!Ее лицо — прелестнее цветка,А губы — два пунцовых лепестка.Нектара полон каждый лепесток,Живой водою стал медвяный сок:Мертвец, его отведав, оживет!И так укрыт между губами рот,Что ты невольно вскрикнешь, изумлен:«Рубин желанных губ не просверлен!»Он для речей раскроется едва —Жемчужины рассыплет, не слова.Рубин, — а жемчуга рассыплет он?Сок жизни, — кем же будет выпит он?Жемчужная зубов белеет нить.Как нам в рубин жемчужины вместить?Но зубы все ж подобны жемчугам,В живой воде подобны пузырькам!Сошлись две брови: взорам предстаетЯзыческого храма низкий свод.А где глаза? В кумирню мы войдем,Двух пьяных, двух неверных мы найдем,А побежим, раскаявшись, в мечеть, —На своды будем набожно глядеть!Смотри: продеты в мочки жемчуга.Звездой сверкает каждая серьга:Они расстались, чтобы мир познать,Но сочетались, чтобы соблазнять.Ты райским древом стан ее зови.А что его основа? Дух любви!Когда она, как некий дух земной,Пройдет, покачиваясь, пред тобой,То, стан ее не зная с чем сравнить,Скажи: «Воображаемая нить…»Такой на свете тонкой нити нет!Незримый стан в багряный шелк одет,Зеленый изумруд — ее наряд.Не правда ль — в зелени раскрыт гранат?Одежда — в блеске дорогих камней,Чтоб не сойти с ума — смирись пред ней!О нет, не дева райская она,Не гурия китайская она,Не пери, не мечта, не волшебство,А гибель человечества всего!При виде уст ее — смутится дух.Заговорит — отнимет душу вдруг!Из уст польется жизни сок тотчас,Но стрелы смерти полетят из глаз.Ее движенья, смех, и вздох, и взгляд —Зовут, прельщают, мучают, пьянят!К Бахраму привела ее судьба,Он — раб ее, она — его раба.Смиренно перед ним упала ниц,Земли коснулась копьями ресниц.Был взор ее лукавством наделен,Игрив, но и почтителен поклон.Когда увидел китаянку шах,Из-за которой он страдал и чах,Ее изображенье полюбя, —Не мог от счастья он прийти в себя.Та, что была бездушным полотном,Та, что была картиной, сказкой, сном,Вдруг ожила, предстала во плоти, —О, мог ли он теперь в себя прийти?Спокойно мог ли на нее взирать,Взирая, не вздыхать, не замирать?Короче: говорить нам не даноО том, что было и прошло давно,О том, как шах остался в тишинеС возлюбленной своей наедине,О том, как, наконец, обрел БахрамУспокоенье сердца, Диларам, [2]Покорную желаниям его:О них не расскажу я ничего.Подруга нежная, влюбленный шах —Их тайна не нуждается в словах.Кто в тайну их проникнуть бы не мог?Одним лишь глупым это невдомек.Когда сверкнуть стихом, как не сейчас?Но будет неумелым мой рассказ…
2
Успокоенье сердца, Диларам. —Имя «Диларам» буквально означает «покой сердца».
3
Шах, обретя счастливую любовь,К вину и музыке вернулся вновь.В звенящих кубках пенилось вино,И пение звенело заодно.В саду, нередко до ночной поры,Он царственные задавал пиры.Дворцовый сад мы раем назовем:Царица рая пребывала в нем,Нет, роза, украшавшая цветник!Бахрам терял сознанье каждый миг…Когда, вином веселым насладясь,Из белой розы красной становясь,Настраивала звонкий чанг она, —Согласно пели струны, лишь однаСтруна, оцепенев, рвалась в тиши:Рвалась струна Бахрамовой души.Не чанг — отшельник у нее в руках:Он стан сгибает, как святой монах,Он опускает скорбную главу…Нет, пьяницей его я назову:Звенит он — и заслушался кабак,Сам пьяный, опьяняет он гуляк.Но входит гурия в его игру.Заводит песню магов на пиру —И мир преображается земной,Задет ее волшебною струной.Мы вспомним феникса, на чанг взглянув:Всю чашу выдолбил чудесный клюв,В ней дырочки сквозные — то проходДля тонких струн… Какой мудрец сочтетЧисло всех звуков, что звенят вокруг?Из каждой дырочки исходит звук,Летя по струнам! Лишь рукою тронь —Как феникс, чанг низринет в мир огонь.Заслушавшийся мир объят огнем,Но чанг, сгорая, вновь родится в нем.Хотя павлином феникс наряжен,Он соловьиным горлом наделен.Нет, феникс музыку завел свою, —Сгорая, мир внимает соловью.Не диво, что весь мир к нему приник:Китайский соловей розоволик…Розоволикой был Бахрам пленен,Покоя без нее не ведал он,Не отрывал от милой пери глаз,От песен — слуха, пламенел и гас,Он без нее метался без души,Но рядом с ней лишался он души.Он пил вино, от страсти к ней сгорев,Жизнь возвращал ему ее напев.Волшебным пеньем сердце зажжено:Чтобы залить огонь, он пил вино.Она лицо откроет — гибнет он.Уста раскроет — издает он стон.Чтоб успокоить сердце, бедный шах,Прервав пиры, охотился в степях,Но удалялся от пиров ли он,Иль предавался шумной ловле он,С возлюбленной не разлучался шах,Быть без нее не соглашался шах…В степях Китая жившая досель,Любила черноокая газельСтепной простор, степную пестроту,Тюльпаны в обжигающем цвету.Вот почему ей были по душеПоездки в степь и отдых в шалаше.Охотники неслись и гнали дичь,Веселый, грозный издавая клич,Скакал Бахрам по травам и камням,Качалась в паланкине Диларам.Охоту превратил в обычай он,Но сам для пери стал добычей он:Лукавый идол пеньем колдовскимЕго смущал и властвовал над ним.Желая загасить любовь,Бахрам Все чаще припадал к ее устам,Но пламя страсти не погасло в них:Как видно, заключалось масло в них!Любовь неутолимою была:Ведь гурия — любимою была!Чем больше утолял желанье он,Тем дольше чувствовал пыланье он.Шах даже рядом с ней терял покой,А без нее стонал он, как больной.Свиданья были гибельней огня,А без нее не мог прожить он дня.Она ему подругою была,Возлюбленной, супругою была,В беседах с ней он счастье находил,В свиданьях с ней он страстью исходил.Своей любовью так увлекся он,Так близостью к луне зажегся он,Так был он околдован, так привыкПеред собою видеть лунный лик,Что, властный, он при ней не смел вздохнуть,А без нее в тоске терзалась грудь.И до того дошло, что мудрый шахЗабыл о государственных делах,И правосудьем он пренебрегал,Несчастным людям он не помогал,Заботами не радовал народ.Уже роптал, досадовал народ, —Не слушал жалобы народа он.Так прожил три-четыре года он…Кто яд любви вкусил — в конце концовЛишится всех престолов и венцов.Бедняк последний, гордый шах страны —Пред воинством любви они равны.Любви подуют смелые ветра —Взлетят равно и щепка и гора.Поток любви обрушится с высот —Равно дворец и хижину снесет.Дракон пред ней дрожит, как муравей,Как жалкий нищий, робок царь царей!И вот, заботы царские поправ,Завоеватель множества держав —Владыкой всех племен его зови —По доброй воле стал рабом любви.Теперь одну преследовал он цель:Охотясь, развлекать свою газель,Отыскивать все новые места,Чтоб скуки не знавала красота,Покуда час веселья не пробьетИ луноликая не запоет.Стремится он и к песне и к вину,Лишенный воли, видит он однуСвою черноволосую мечту,Любовь звонкоголосую в цвету!Погибелью душе грозит вино.Когда ж оно с любовью — заодно,Бессилен человек: судьбу губя,Он пустит по ветру всего себя.Был шах пленен любовью и вином,О том, что стало с ним, рассказ начнем.
4
Бахрам, во имя песен и забавДругим бразды правленья передав,Оставил без надзора все дела.Страна в расстройство тяжкое пришла.С тех пор, как не каралось больше зло,Неправый меч насилье занесло.Шах отошел от справедливых дел,Кто власть имел, тот делал, что хотел.Мздоимная правителей толпаНалоги отдала на откупа,Разбойники закрыли все пути,Да так, что ни проехать, ни пройти;Был под угрозою домашний кров,Удел народа — черен и суров.Запели громко бражник, блудодей,Затихли речи праведных людей.Покрылся пылью мудрости сосуд,С вином блестели кубки там и тут.Как черви, волки развелись кругом,Не овцами питались — пастухом!И несколько советников царя,Сановных собеседников царя,С трудом к нему попали на прием,Бахраму доложили обо всем:О том, что нет порядка, что народСтрадает, ропщет, правосудия ждет.Их выслушав, Бахрам не спал всю ночь.Он думал: «Как беде своей помочь?»Увы, напрасно к помощи прибег:Беспомощен влюбленный человек…Хотя любовью был измучен шахИ прежней силы не было в руках, —Душой и телом преданный луне,Он думал о народе, о стране:«Как исцелить себя? Лекарства нет!Бежать, отдать другому царство? Нет!Пока я царь, всегда в своем садуЕй равную красавицу найду.Не обладай державной властью я,Ключа не отыскал бы к счастью я,Не знал бы, где моей луны жилье,Не стал бы я возлюбленным ее.Но раз она существовать должна,Не существует все, что — не она!Сказав: «Живи для власти и для нег», —Ты скажешь: «Преврати мне пламя в снег».Избавиться от страсти он желалЗатем, что жить без власти не желал.Но отказаться от любви не мог,Хотя найти пытался он предлог.Несовместим с любовью царский сан.Цари болтают о любви? — Обман!Любовь предназначается тому,Кто, в ней сгорев, исчез в ее дыму,Кто, равнодушен к суете сует,Душой отверг и тот и этот свет,Кто ради прихоти любви готовПожертвовать блаженством двух миров,Кто за возлюбленную жизнь отдаст,Свою загубленную жизнь отдаст!Но шаху, покорителю держав,Который, битву ремеслом избрав,Во имя власти проливает кровь, —Чужда необоримая любовь.Влюбленным он подобен иногда —На жертву не способен никогда!..И часто — на охоте, на пирах —В такие думы погружался шах,Он пил из рук возлюбленной вино,А сердце было смутою полно.Однажды ловлей завершился пир.С Бахрамом рядом был его кумир,А в голове шумел тяжелый хмель.Вдруг Диларам увидела газель…Бахрам так ловок был в метанье стрел,Охотничьим искусством так владел,Что промаха не знал, стреляя в цель.Сказал он луноликой: «Вот газельНесется, быстроногая, вдали.В какое место, — пери, повели, —Мне следует метнуть стрелу свою?Как ты прикажешь, так ее убью».О, нет китайским тонкостям числа!Насмешница в ответ произнеслаЗагадочные, тонкие слова:«Мой шах! Оковы наложи сперваНа две ее передние ноги,Потом стреле, охотник, помоги:Остановив газель на всем бегу,Зарежь добычу, стоя на лугу».Шах, выслушав красавицы приказ,Ее загадку разгадал тотчас:Охотник ловкий был, умелый он!И вынул из колчана стрелы он,И, медленно натягивая лук,Газельи две ноги связал он вдругСтрелою тополевой, и стрелаПод кожей к тонкой кости приросла.Тогда в газель нацелился он вновь,И горло ей рассек, и пролил кровь.Исполнил шах желанье госпожи!О ловкости Бахрама так скажи:«Не только люди — неба древний сводСоперника ему не подберет»!Когда Бахрам искусство показал,Застыл он в ожидании похвал,Но гурия красавицей была,А красота гордыню родила.Руки Бахраму не поцеловав,Не
похвалив властителя держав,Сказала: «Каждый день стреляя дичь,Кто б совершенства не сумел достичь!»Невольно шаха подняла на смех,Старанью приписав его успех.Поняв слова красавицы своей,Морщины шах навел на лук бровей,Сердясь: да разве это похвала!Увидев, что Бахрама привелаВ расстройство, поспешила ДиларамДать объясненье дерзостным речам,Но все испортила, сказав ему:«Я твоего упрека не приму,Правдивы и чисты мои слова.Мой шах! Себя возьму в пример. ЕдваКоснусь я чанга слабою рукой, —Сердца перенесу я в мир другой.Быть может, красота повинна тут?Нет, упражненья, постоянный труд!Я прилежанье видела твое.Чем сердце я обидела твое,Сказав об упражнениях? УжельБез них попал бы ты стрелой в газель?»От этих слов пришел Бахрам во гнев,Вскипела ярость, сердцем овладев.Когда властители разъярены,Бегите, жители, из их страны!Гнев самовластья страшен, гнев обид:Он очи милосердия слепит.Уже Бахрам хотел ее убить,Уже мечом своим хотел срубитьЦветущий, вольный, стройный кипарис, —Но в свите люди мудрые нашлисьИ молвили: «Поступок нехорош.Ужели женщину мечом убьешь?»А несколько глупцов произнесло:«Их убивать — не просто ремесло,А высшее искусство!» И луну,Из паланкина высадив, однуОтправили на самый край земли,В бесплодную пустыню привели,Где ядовитая трава росла:Был каждый лист колючим, как стрела.На землю опрокинув тонкий стан,Скрутили косы длинные в аркан,Вкруг шеи обвязав их… Вот, в петле,Она лежит на высохшей земле:Ей, косами пленявшей, довелосьСтать пленницею собственных волос…Злодейство это было свершеноВ тот миг, когда и ярость и виноБахрама ослепили. ДотемнаОт ярости хмелел он и вина.Наутро, встав с тяжелой головой,Наполнить приказал он кубок свой.Спросил, опохмелившись, царь царей:«Где та луна, что мне всего милей?»Он сам забыл о том, что совершил!Один из приближенных доложилО том, какое зло произошло.И ужаснуло шаха это зло,И светлый день померк в его очах.И помраченным сердцем понял шах,Что резкий ветер ярости слепойЗабушевал, что собственной рукойОн обезглавлен. И сказал Бахрам:«Сейчас в пустыню я помчусь и самИз края в край на поиски пойду,Найду свою красавицу, найду,Паду к ногам, когда она жива,Умру я сам, когда она мертва!»Однако честь венца, престол и властьК ее ногам не позволяли пасть,На это дело разум восставал,Бахраму стыд покоя не давал,Но с разумом любовь боролась в нем,Любви звенел призывный голос в нем.Так мучилась душа меж двух огней, —Скажи: меж двух драконов — муравей!Шах, голову на землю положив,Метался, полумертв и полужив.
Миниатюра из рукописи XV в.
«Семь планет»
5
Достойный смеха более, чем слез,Бахрам себе такой удар нанес,Что без сознанья двое суток был.Когда в себя пришел он, — жуток былИ темен третий день. Войска любвиНа приступ силы двинули свои,Вступила в крепость мстительная рать,Державу сердца стала разорять.С избытком сердце утолило страсть,Чтоб эту страсть жестокую проклясть.Поплыл купец. Что ж, прибыль он обрел?В пучине моря гибель он обрел!Трудясь в саду, садовник ждал наград,Но обломал его деревья град.Была желанья молния светла —Сожгла Бахрама бытие дотла.Он драгоценный камень отыскал,Но раздавил его камней обвал.Он, защищая царство, поднял меч,Чтобы мечом свою же грудь рассечь.Хотел ресницы начернить сурьмой, —Мир оказался черною тюрьмой.Навылет в грудь он ранен был тоской, —Избави бог от участи такой!Бахрам, великой скорбью удручен,Напоминал согбенный небосклон.Его душа блуждала, как в лесу,Скрипела плоть, подобно колесу,Ужиться тело не могло с душой,Душа для тела сделалась чужой.Когда же к горлу подошла душа,Бахрам поднялся и пошел, спешаВ пустыню, над которой зной повис.Он думал: «Если жив мой кипарис, —Благословлю удачу я тогда,А если мертв, — заплачу я тогда,На мертвую взгляну я красоту,От стонов избавленье обрету,Убью себя, с возлюбленной сольюсь,Разлуку вечный победит союз!»Прошел он по степным тропам стопой,Любимую ища в степи скупой.Но вольный кипарис нигде не рос:Его обитель — средь пахучих роз.Кто розу обретет в степном песке,Когда ее цветенье — в цветнике?Она меж яблонь скрылась от людей,Ее найдешь по яблокам грудей.В потере убедившись роковой,Стал шах о землю биться головой,Вопил и плакал мира властелин, —Фархад не разыскал свою Ширин!Как птица с переломанным крылом,Припав к земле, рыдал он о былом.Сказал он, обливаясь кровью слез:«Я над самим собою меч занес!Кому теперь судьбу свою вручу?Задул я жизни собственной свечу!Какое дело, боже, сделал я,С душой и телом что же сделал я?Кто равен скорбью мне в пыли земной?Что сотворило, небо, ты со мной!Добра у синей тверди я прошу,Пылинки милосердия прошу, —Жестоко ты, не хочешь мне помочь!Мою судьбу ты превратило в ночь,Но вместо звезд мне слезы принесло,А солнце счастья моего зашло.Пылает страсть великая моя.Но где же солнцеликая моя?О небо, жизни погаси свечу,Жить в этом низком мире не хочу!Ты отняло любимую, — молю:С ней заодно возьми ты жизнь мою!Возьми: я жизнью сыт, клянусь творцом,О смерти дух скорбит, клянусь творцом.Возьми, свое злодейство доверши:Несчастна плоть, в которой нет души!»Он плакал, стоном оглашая дол,Забыл он свой венец и свой престол,Забыл он о столице, о стране,С печалью стал он жить наедине,Лишь о любимой думал он теперь,В пустыне стал он жить, как дикий зверь.Стонал он, разрывая воротник,Но вскоре город в той глуши возник:Узнав, какая с ним беда стряслась,Его любви мучительной дивясь,Стремились люди в степь со всех сторон,Пустынный край был в город превращен…Как Диларам, небесный свод погас.Лежал Бахрам, не закрывая глаз:Мир превратился в мрак. Бахрам, скорбя,В нем чужеземцем чувствовал себя.Весь мир объял тысячерукий мрак:То был печали мрак, разлуки мрак,Он плоть, и мысль, и душу иссушал,Живую воду в сушу превращал!О нет, не мрак окутал мир, а дым:Огонь разлуки буйствовал под ним.Бахрам вопил, — что вопль его теперь?В огне тоски он топливо теперь:Разлука лучшим топливом сочлаВлюбленных бесприютные тела…Хотя Бахрам от суеты мирскойБыл отделен завесою ночной,Разбила свита для него шатер,Чтоб скрыть его страдания костер,Людей отогнала подальше прочь…Так вот что принесла разлуки ночь!Таились люди по глухим углам,Дивились вслух таинственным делам, —Любой об этом диве говорил:Один о страшном диве говорил,Другой о нежной пери говорил,А третий о потере говорил, —Для всех недуг непостижимым был,А шах стонал: он одержимым был!Заснули слуги под ярмом забот,Не ведая, что их наутро ждет.Остался шах в невидимом огне,С измученной душой наедине.
6
Когда невыносимым стал ожог,Бахрам перешагнул шатра порог,В уединенный он вошел покой:Он на людей теперь взирал с тоской.Покрепче изнутри он запер дверь,Упал на землю, заревел, как зверь,И одиночества издал он крик.Он разорвал сначала воротник,Потом зубами искусал себя,Он бил себя, он истязал себя,По голове удары наносил,И, весь в крови, он выбился из сил,Припал, в бессилье, к двери шах Бахрам,Увидел образ пери шах Бахрам.Припомнил косы черные до пят, —И вот печалью черной он объят.Изогнутая бровь предстала вновь, —Согнул он тело слабое, как бровь.Нет, стал он полумесяца кривейПри виде полумесяца бровей!Ее глазам газельим отдал дань, —В пустыне сердца заметалась лань.Ее ресницы мысленно узрел, —Вонзились в тело сотни тонких стрел;То были не ресницы-волоски,А грозные индусские стрелки.Вообразил он светлое чело, —Увы, затменье на него нашло.Тоскуя по живительным губам,И умирал и оживал Бахрам.Кровавыми слезами он рыдал —Степные камни превратил в коралл.Пошли душа и тело на ущерб,Сноп бытия скосил жестокий серп,В глухой степи он точкой мнимой стал,Воспоминаньем о любимой стал!Ты не гонись за призраком степным, —Найдешь его по признакам таким:Он в памяти о гурии живет.Когда он вспомнит животворный рот,Ее зубов жемчужную красу,Прольет он слез жемчужную росу.Но вот он вспомнил нежный голос вдруг, —Душа на части раскололась вдруг.Почудился ему ее напев, —Исчез Бахрам, в небытии сгорев,И ожил вновь, предав себя тоскеПо ямочке на розовой щеке.Чуть видный тонкий стан пред ним возник, —Бахрам заволновался, как тростник.На серебро грудей посмел взглянуть, —И слезы стали тяжкими, как ртуть.Он вспомнил, как держала чанг она, —Оборвалась нить жизни, как струна.Он заболел, а лекарь не помог.«О, неужели это я, мой бог, —Он плакал, — неужели это я,Кто превращал дракона в муравья?Теперь иной господствует закон:Я — муравей, а страсть моя — дракон.Я ль это? Прежде, грозен и суров,Я побеждал неукротимых львов,Теперь, как маленький мышонок, слаб,Я не избег страданья львиных лап.Я ль это? Прежде, возглавляя рать,Я заставлял китайцев трепетать,Теперь в моих войсках не счесть потерь,Разбит я китаянкою теперь.Я ль это? Был я наделен в быломТерпеньем, верой, силой и умом,Сносил беду с достоинством не раз.Перед каким же воинством сейчасЯ должен голову склонить и пасть?Ужасной силой обладает страсть!Ее войска я вижу наяву.Как мне назвать их? Ночью назову!Но так ли ночь грозна, черна, долга?Несметно войско моего врага:То войско ночи. Эта ночь длиннейДушистых кос возлюбленной моей!Нет, для меня — могила эта ночь,И труп мой поглотила эта ночь.Ты, небо, чтоб заснул я мертвым сном,Меня в могилу бросило живьем,Свое копье направило в меня, —Зачем не обезглавило меня?О полчища несметные мои,О слуги безответные мои,Я видел ваши головы в пыли,У ног своих: так службу вы несли.Я стал для вас источником щедрот.Мои права никто не отберет.Хвалились вы не раз: как благодатьВы за меня готовы смерть принять.Так где же вы? Где ваш двуострый меч,Зачем вы не бежите в пламя сеч?Так где же вы? На поле вышли вы?Из подчиненья, что ли, вышли вы?Пусть быстрый меч в мою вонзится грудь,Чтоб, жизнь отняв, покой душе вернуть!Не допущу, чтобы одна любовьБез наказанья проливала кровь:Вам право я такое же даю, —О слуги, уничтожьте смерть мою.Друзья по брани, — постоянство где?О мусульмане, — мусульманство где? [3]Убив меня, найдете путь к добру:От мук избавлюсь я, когда умру!»Так плакал шах Бахрам в степном шатре.Когда запела птица на заре,Бахрам без чувств лежал в крови, в пыли…Бесплотной тенью мы б его сочли!Тоска и ужас обуяли слуг,Когда открылся им его недуг,А между ними, что ни говори,Имелись полновластные цари!И каждый шах страны, и каждый бек,Простой слуга и знатный человекСтояли с непокрытой головойИ выщипанной в горе бородой; [4]Но, видя: если плакать день и ночь,Нельзя недуг опасный превозмочь, —Собрание созвали, наконец,И долго толковали… НаконецСошлись на том, что здесь, в глуши степной,Не должен оставаться их больной.Врачи нашли: здесь воздух нехорош,Больного этим воздухом убьешь,К тому ж за ним необходим уход,А здесь больной удобства не найдет.И люди шаха в город понесли,Свой разрывая ворот, понеслиИ поместили в розовом саду.До вечера метался шах в бреду…Едва царя лишается престол,Народ находит время для крамол.Беспомощное, в пламени горя,Трясется тело бедного царя.
3
О мусульмане, — мусульманство где? — Это место свидетельствует об условности образа Бахрама, ибо во времена исторического шаха Бахрама (Варахрана V) ислама еще не существовало.
4
И выщипанной в горе бородой. —В знак горя на Востоке выщипывали или вырывали себе волосы.
7
Хотя воссел Бахрам на свой престол,Он до ночи в сознанье не пришел.Он был убит, он был сожжен тоской:Престол казался гробовой доской.С престолом ты связал свою судьбу?В конце концов окажешься в гробу!Вот опустился занавес ночной.Почуял запах мускуса больной.Очнулась шаха скорбная душа,Ночными благовоньями дыша.Открыв глаза, мгновенье помолчал,И вдруг он громким криком закричал.Возлюбленной он вспомнил лунный лик!И стон его, и вздох, и плач, и крикПронзили небо в чуткой тишине,Затрепетали звезды в вышине.Как острый меч — его тоски глагол:Он звезды, очи неба, проколол.Подула буря вздохов тяжело,В движенье мира колесо пришло,И встала на пороге смерть сама,Увидела, что шах сошел с ума!Ослаблен был его ущербный мозг —В руках недуга мягким стал, как воск.Уже Бахрам свой пламень погасил.Уже для стонов не хватало сил.Уже смятенье кончилось. УжеНесчастный был на смертном рубеже.Не слышно было голоса его.Лишь иногда с престола своегоОн голос подавал. В тоске, в слезахПо временам просил о чем-то шах,И просьба стоила ему труда,Но разума в ней не было следа.Утратили друзья надежды все,Порвали на себе одежды все!Чтобы вернуть ему сознанья свет,Столпы страны собрали на советВрачей царя, четыреста числом,Прославленных высоким ремеслом,И вот какие речи повели:«Наш господин, владыка всей земли,Свое здоровье вверил вам, покой,Вас награждая щедрою рукой.Окружены заботами его,Награждены щедротами его,Вы жили здесь, не ведая нужды,С единой целью: чуть рука враждыКоснется шаха, волей неба вдругПридет жизнегубительный недуг, —Его недуг должны вы устранить,Чтоб шахской жизни вновь окрепла нить.Так знайте же: настал несчастный час,Без промедленья мы призвали вас.Обласканы вы милостью царя.Борьбу начните с хилостью царя,Он много сделал подданным добра.Теперь, у смертного его одра,Обязан каждый шаху послужить —И вы должны старанье приложить!Когда ему грозил мятежный врагИль ополчался зарубежный враг, —За шаха смело мы бросались в бой,Гордясь, что можем жертвовать собой,Царю царей служа всегда, везде.Теперь, когда Бахрам в такой бедеИ тьма в уме расстроенном его, —Уподобляйтесь воинам его:Рассейте царского безумья мрак!»Врачи, подумав, отвечали, так:«Услышали мы истину от вас.Сердц'a призыв о помощи потряс.Однако тот, кто без ума влюблен,Не будет врачеваньем исцелен.К тому, кто сломлен муками любви,Ты лекаря с лекарством не зови,Его огонь, без помощи врачей,Залить сумеет близости ручей.Кто полюбил, тот пламенем палим, —Мы снадобья со щепками сравним.Но все ж борьбу со смертью поведем,Когда пойдем усердия путем.Должны мы отыскать в короткий срокЛечения основу и уток.Недуг любви должны мы побороть,Чтобы опять здоровой стала плоть.Однако знайте: только божествоСумеет разум прояснить его».Так порешив, немедленно, в ночи,Леченьем шаха занялись врачи,Попеременно находясь при нем,По-разному борясь с его огнем.Одни, молитву слезную творя,Просили бога вылечить царя,Входили с приношеньем в божий храм,Дирхемы раздавали беднякам.Другие волхвованьем занялись,Волшебным заклинаньем занялись,Старались джинна криками прогнать,Чтоб властелин покой обрел опять.Для третьих сочетание светилКазалось важным. Каждый обратилК пластинкам астролябии свой взор, [5]Судьбы прочесть желая приговор.Четвертые алоэ жгли, стремясьСпасительную приготовить мазь,Изобретали яства и питье —Усердно дело делали свое.Блаженны духом, с думой на челе,Себе не зная равных на земле,Четыре сотни сведущих врачейТрудились, не сомкнув своих очей,Трудились не напрасно лекаря:Рассеялось безумие царя,Под благостным воздействием наукСтал менее мучительным недуг,Частичного здоровья шах достиг,Луч разума в безумный мозг проник.Сказали врачеванья знатоки:«Теперь избавим шаха от тоски.Лечили мы и холили его —Спасем от меланхолии его.Как быть нам с одиночеством его?Займем искусным зодчеством его!Он телом слаб, и взгляд его угрюм, —Займем постройкой зданий скорбный ум,И созерцанье зодческих работУспокоенье шаху принесет.Когда строитель, мыслью вдохновлен,Покажет свой дворец со всех сторон,Когда покажет смелый он чертеж,Где старое и новое найдешь, —Забудет шах любви опасный зов,Весь поглощен строительством дворцов!»Решив, что мысль такая хороша,Больного шаха исцелить спеша,Сановники одобрили врачей…И вот узнали семь земных царей,Что заболел тоской великий царь.И так как был для них владыкой царь,То все отправились в его чертог —Ресницами мести его порогИ днем и ночью состоять при нем!И каждый шаху верным был рабом,И каждый клялся дружбою своей,Гордился каждый службою своей,Бахраму угождал, как только мог,В надежде, что, когда поможет бог,Пойдет о них в народе добрый слух,Шах наградит вернейшего из слуг.Когда постановили мудрецыПостроить небывалые дворцы, —Тогда цари семи частей землиК согласному решению пришли:Усердье проявив, молясь творцу,Они построят каждый по дворцу —Изящества он будет образцом,Творения сияющим венцом,А шах больное сердце развлечет,Следя за ходом зодческих работ.Бахрам слова их принял в добрый час:Его согласье — милость и приказ…Тянулись от столицы семь дорог.По ним народов двигался поток,Дороги эти длинные велиК столицам всех семи частей земли.В начале каждой из семи дорогВоздвигнуть было решено чертог.Строителей не молкли голосаИ шумом оглушали небеса,А те дарили им свои лучи,Из солнца создавая кирпичи.И говорили, их труды хваля:«Семь райских кущ вместит в себя земля!»Дворцы росли, меняясь на глазах,И, созерцая их, увлекся шах.Вот, проявив усердье, наконецЗакончил каждый зодчий свой дворец.Покуда шло строительство, БахрамДивился башням, лестницам, стенам,Многоискусных зодчих мастерствоЦелебным средством стало для него.Могучие дворцы достигли туч,Но каждый зодчий тоже был могуч,Свою работу каждый кончил в срок,Украсились дворцами семь дорог…Вот улеглось смятение любви,Утихло наваждение любви, —Но тут работы кончились, и впредь,Казалось, шаху, не на что смотреть.Но молвили четыреста врачей,Премудрости четыреста свечей:«Еще одно лекарство нам дано:Искусством называется оно.Художники, прекрасного творцы,Пусть разукрасят царские дворцы,Их живопись, волшебна и нежна,Для шаха стать целебною должна.Пусть вдохновенье, озарив сердца,Распишет стены каждого дворца,Окрасив их в один и тот же цветСнаружи и внутри, — вот наш совет».Вот привели сановники Мани,И молвили художнику они:«Ты создал кистью множество картин,Явил ты всем художество картин,Искусства красок ты вершиной стал,Услады царской ты причиной стал, —Здоровья царского причиной будь,А мы тебе укажем верный путь.Перед тобою — семь дворцов, Мани.Немедленно их украшать начни,Их распиши снаружи и внутри,Но семь цветов различных избери.Тебе не скажем: «Так, мол, распиши», —Ты следуй лишь велениям души;«Не делай так!» — ненужные слова.Не станем нарушать твои права, —Так распиши, как пожелаешь сам».Художник, руку приложив к глазам,Ответил: «Хорошо. Вот мой приказ:Все нужное доставьте мне тотчас».И каждый по приказу поступил,И мастер к делу сразу приступил.Из всех земель Бахрама и держав,Художников искуснейших созвавИ тех, кто позолоту наводил, —Для каждого работу находил.На семь отрядов их разбил Мани;В семи дворцах работали они,А сам учитель поспевал везде:Он — вдохновитель их в святом труде.Искусством увлечен, по всем дворцамХодил с утра до вечера Бахрам,Картины целый день обозревал,И в каждой новый мир он открывал.Он о своей кручине забывал,Он бытие в картине познавал!Пленила сердце роспись мощных стен,Забыло сердце свой любовный плен.Прошло немного времени, и вотВеличественны, как небесный свод,Окрашены в различные цвета, —Дворцы готовы: прелесть, красотаСюда из райских перешли садов,И стали семь дворцов — семи цветов!Хотя в душе Бахрама не погасОгонь любви, он ослабел сейчас.Тогда сказал врачей высокий круг:«Нашли мы средство устранить недуг.Семью дворцами обладает шах, —Семь гурий поселим в его дворцах.Подчинены Бахраму семь царей,Отцы семи красавиц дочерей.Царевны эти — гуриям сродни,Бахраму будут женами они.Их музыкой, их пеньем опьянен,Он будет их любовью исцелен».Державы многодумные столпыК семи царям направили стопы,Нашли семь гурий, чудо из чудес,Семь ярких солнц за пологом небес,Семь бедствий мира, семь его даров,Сознанья разрывающих покров,Семь ясных звезд, — а блеск их нужен всем,В ларце невинности — жемчужин семь!Да, звезды, но сокрыт их нежный свет,Жемчужины, но в них отверстий нет!Не только слово — самый тонкий стихИзобразить не в силах прелесть их!Когда узнали семь земных царей,Каков совет премудрых лекарей,То поразились: в голову царямНи разу не пришло, что шах БахрамК себе в гарем возьмет их дочерей!Но, выслушав посланцев, семь царейОтветили с покорностью в очах:«Поступим так, как соизволит шах,Мы — капли малые в его морях,Мы — под ногами шаха бренный прах,Пылинки мы: вознес он к солнцу нас.К чему согласье наше иль отказ?Он — царь царей, он украшает мир!..»И каждый свадебный устроил пир.Когда же наступил конец пирам,Семи красавиц мужем стал Бахрам.И каждая вступила в тот дворец,Который строил для нее отец.И вот, согнав с лица Бахрама тень,Врачи установили час и день,Когда, в какой дворец ему входить,Кого из обитательниц почтить.Сказали: «Вот зашел заботы день,А завтра предстоит субботы день.Для шаха счастлив этот день всегда:В зените в этот день его звезда.Пусть мускусом поит его газель,В гареме черном постелив постель».
5
К пластинкам астролябии свой взор.— Астролябия — прибор, который в средние века служил для определения движения небесных светил и для «предсказания судьбы».
СУББОТА
Рассказ путника, приведенного с дороги в Черный дворец
Фаррух, сын серендибского (цейлонского) царя Джусрата, «стремился к бедности святой, богатство, власть считал он суетой». В поисках приснившейся ему красавицы царевич попал в сирийский город Халеб (Алеппо). Одетый в одежду бедняков, в черный палас, наш странник нашел прибежище в городских развалинах. Купец Ахи, который, движим милосердием, «бродяг и нищих приводил в свой дом», привел к себе и Фарруха и случайно узнал, что красавица, которую ищет царевич, не кто иная, как его, Ахи, жена. Тогда купец развелся с любимой женой и отдал ее, против ее воли, в жены Фарруху. На пути домой царевич услышал от нее всю правду, узнал, что она по-прежнему любит Ахи, и, потрясенный, решил: «Пребудь отныне милой мне сестрой». Вернувшись на родину и унаследовав престол скончавшегося отца, Фаррух стал править страной по законам милосердия. Между тем царь Халеба, по навету клеветников, заключил Ахи в тюрьму и приказал его казнить. Купцу удалось убежать в Серендиб, и, как некогда царевич, он обрел пристанище в развалинах. Фаррух, подражая другу, отыскивал в развалинах нищих и странников, предоставлял им приют. Так он нашел Ахи и вновь соединил его с женой. В честь Фарруха и Ахи в Серендибе вошла в обиход простая одежда бедняков, черный палас, что дает поэту повод воскликнуть: «Я сам, когда б удача мне далась, не стал бы шелком заменять палас»
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Бахрам в Золотом дворце
В воскресный день, когда зажглись лучи,Оделось небо в платье из парчи.Прекрасен пери золотой наряд,Ее ланиты розами горят.А шах — он солнцем бы назваться мог:Он в золоте от головы до ног.Он щедро сыплет золото свое,И купол золотой — его жилье.Красавица румийка входит в дом.Она — как солнце в небе золотом,Вот в желтом кубке — желтое вино,То пламя в пламени заключено.Кровавым блеском исходил дворец,Под сводами как бы пылал багрец.Бахрам — как саламандра в том огне,Не саламандра — солнце в вышине!Он вызов бросил желтому вину,И вел он с ним до той поры войну,Покуда солнца лик не пожелтелИ день одежду черную надел:Закрыл он чернью солнца желтизну…Красавица, затмившая луну,По крови — золотого Рума дочь,За полог свой зашла. Настала ночь.На ложе золотое шах прилег,Но светлый сон от шаха был далек.Опять Бахрам велит слуге идти:Да будет первый встречный на путиСюда, пред очи шаха, приведен,Поведает о том, что знает он.На розыски отправился гонец,И путника привел он во дворец.И путник шаха услыхал приказ,И так повел он дивный свой рассказ,Начав его красивой похвалой,Приятной и учтивой похвалой.
