Семь пядей
Шрифт:
То, что происходило вслед за тем, как Верочка спустилась по ступенькам на асфальт, снова было подернуто в сознании какой-то неясной дымкой. Все, что Витя мог думать или даже сказать сам, никакого значения не имело: голова до отказа вдруг наполнилась мыслями Мозга, и Витя лишь повторял то, что промысливалось ему из черного портфеля. Повторять и ни о чем не думать самому было легко и приятно, у Вити сладко замирало сердце.
Верочка остановилась в нескольких шагах от Вити и слегка покраснела. На Витю она взглянула с некоторым любопытством, и это было понятно - не каждый день Витя Сайкин потрясал преподавателей глубиной своих знаний. Очень непринужденно (слова ложились друг к другу в каких-то новых, не очень привычных Вите сочетаниях) он спросил, как она сдала экзамен. Верочка застенчиво улыбнулась
В зале кинотеатра было темно и страшно. Похождения Фантомаса леденили душу и кровь. Когда, казалось, Фантомас берет верх над симпатичными положительными героями, Верочка вскрикивала от испуга и крепче сжимала крошечными пальчиками Витин локоть. Витя сидел рядом, чувствуя себя очень взрослым и очень сильным, и у него все сильней и сильней кружилась голова. Черный портфель с синтезированным искусственно мозговым веществом стоял на полу у Витиных ног.
По дороге к дому Верочки Лейтенантовой - по указанию Мозга выбран был самый длинный путь - Витя творчески переосмысливал некоторые сцены фильма, вкладывая в это много выдумки и юмора, подсказываемых Мозгом, отчего Верочка не переставала улыбаться.
Они долго стояли у Верочкиного подъезда, болтая о каких-то пустяках, и ежеминутно на Витю накатывались волны густого ошеломления оттого, что так легко и просто происходит все то, о чем прежде он мог лишь мечтать. Потом они наконец распрощались, и Витя пошел домой. На душе было много совершенно непонятных, неизведанных чувств, смешанных в непонятных пропорциях. Благодаря Мозгу отношения с Верочкой наконец-то сдвинулись с места; это казалось невероятным и невозможным. Но, сбивая всю эту сложную гамму чувств, в голове снова прозвучал вопрос Мозга, чем еще он может помочь, и тогда Витя стал приходить в себя.
Он шел по Новопесчаной улице, мимо в обе стороны проносились легковые и грузовые автомашины. Потом где-то вдали, за спиной, послышался слабый мотороллерный гул. Витя обернулся - мотороллер стремительно приближался. Вблизи он оказался "Вяткой", которой управлял интеллигентного вида человек в темном костюме и белоснежной рубашке. Лицо у человека, как успел Витя заметить, было одухотворенным; к заднему сиденью мотороллера был приторочен большой черный футляр, скрывавший в себе какой-то музыкальный инструмент, скорее всего виолончель. Витя проводил виолончелиста долгим взглядом и окончательно вернулся в трезвый мир объективной реальности.
Мозг с колоссальным жизненным опытом был послан Вите самой судьбой, а главное - вовремя.
– Конечно, - вдруг страшно обрадовавшись, сказал Витя, - вы мне снова можете помочь, было бы очень здорово, если бы сейчас вы опять мне помогли...
Он еще раз посмотрел вслед стремительно исчезавшему вдали мотороллеру.
– Ведь школу я теперь кончил?
– спросил Витя у самого себя в сам ответил: - Кончил! С вашей, конечно, помощью!
– добавил он, спохватившись.
– А раз кончил, значит теперь уже самое время...
Очень-очень надеясь, Витя стал излагать суть своей новой просьбы. Отец, Николай Васильевич Сайкин, два месяца назад неосторожно пообещал, что подарит сыну в честь окончания школы мотороллер. Вскоре после обещания отца как подменили: на все осторожные Витины разговоры о будущей "Вятке" он стал отвечать крайне уклончиво и осторожно. Симптом был очень тревожным - очевидно, Николай Васильевич, как это часто бывает с родителями, дал обещание сгоряча и, поразмыслив, не собирался его исполнять. Витя попробовал поделиться своими сомнениями с мамой, но та сказала, что отец совершенно прав и что мотороллер - это неминуемое лихачество, дорожная опасность и смерть под колесами. Положение было безнадежным, Витя уже махнул на мотороллер рукой. Теперь было самое время с помощью Мозга действенно напомнить об обещании снова - напомнить так, чтобы теперь у отца даже не было возможности отвертеться.
Мозг выслушал и попросил Витю подробнее рассказать об отце. Витя рассказал - отец был вечно занят на своей мебельной фабрике "Уют". Дома он тоже всегда был очень занят - беспрерывно звонил телефон, часто междугородный, и разные люди спрашивали товарища Сайкина, именуя себя заготовителями, поставщиками, подрядчиками и заказчиками; Николай Васильевич с ними говорил, уговаривал, спорил и ругался. В редкие, но выдававшиеся все-таки свободные часы отец все равно был очень занят свободные часы целиком уходили на хобби. Результатами хобби являлись отличного качества платяные шкафы, прекрасные обеденные столы, резные стулья, столики под телевизоры и радиоприемники, тумбочки-шифоньерки и подобные же отличного качества мебельные изделия, которые отец для собственного удовольствия исполнял своими золотыми руками. Эту мебель дома уже негде было хранить, она по всякому поводу дарилась всем родственникам и друзьям...
Мозг присвистнул и с удовлетворением произнес:
– Человеческий тип ярко выражен. Очень ярко!
Витя взглянул на портфель и вдруг припомнил, что схожий случай в его жизни уже был: в восьмом классе отец точно так же однажды пообещал подарить с квартальной премии транзистор "Сокол", но вместо него вдруг купил себе набор каких-то редкостных столярных инструментов. Мозг выслушал и это, мелко рассмеялся и разразился целой серией восклицаний:
– Так я и знал! Очень ярко! Все яснее простого!
Витя смотрел на портфель с большой надеждой.
Мозг подсказал:
– Иди домой. Все, что для меня в этом деле еще не ясно, я выясню сам путем наблюдений, сравнений и сопоставлений. Помощь обещаю!
Витя радостно встряхнул портфель и полетел домой как на крыльях.
6
От мебельной фабрики "Уют" до Седьмой Песчаной улицы в оживленное вечернее время троллейбус шел ровно десять минут, рабочий день кончался в шесть...
В половине седьмого Николай Васильевич Сайкин вышел из фабричных ворот и зашагал к троллейбусной остановке. От многих забот голова, как всегда, продолжала идти кругом. Но в шесть часов тридцать пять минут (троллейбус в этот момент сделал остановку на большой оживленной улице) Николай Васильевич усилием воли прекратил все еще мелькающий перед мысленным взором калейдоскоп рабочей дневной суеты и подчинился заведенному с некоторых пор порядку. Порядок заставил его подняться с места, увлек на тротуар и понес по улице сквозь энергичную по-вечернему толпу пешеходов. Волнение нарастало в душе привычным крещендо. Перед витриной магазина "Комиссионный" оно достигло апогея, и тогда Николай Васильевич резко остановился, нетерпеливо нашел взглядом один из витринных предметов и облегченно перевел дух: ничего за истекший день не изменилось!
От шести часов сорока минут до без десяти семь начальник цеха секционной мебели зачарованно стоял на месте, в который уже раз любуясь предметом. Потом он тихонько вздохнул, наконец отвернулся от витрины и уже не спеша пошел к следующей по направлению к дому троллейбусной остановке. У Николая Васильевича был вид человека, в душе которого происходит напряженная внутренняя борьба.
Когда троллейбус подвез его к дому, часы показывали начало восьмого. Все еще сохраняя на лице признаки внутреннего разлада, Николай Васильевич вошел в свой подъезд, поднялся на лифте на пятый этаж и стал искать в кармане пиджака ключ.