Семь пятниц Фарисея Савла
Шрифт:
САВЛ. В богохульстве! В богохульстве!! В богохульстве!!!
ЛУЦИЙ. Обвинений много. Есть другие?
САВЛ. Есть! Он говорил, что в Храме нет Бога, и поносил Совет Старейшин и первосвященника – это я слышал сам! И о нем свидетельствовали, что он грозил пришествием Иисуса Назарянина, который отменит Закон Моисеев и разрушит Храм!
ЛУЦИЙ. Что-то знакомое… Отчего ты не уедешь, Савл? Разве ты не скучаешь по родному Тарсу? Что тебя держит? Ты – не на службе, как я. Что ты делаешь здесь, Савл?.. Подними-ка то, что ты набросал тут, и следуй за мной.
ГАМЛИЭЛЬ.
ЛУЦИЙ. (Рассеянно). Попрошу у прокуратора отпуск. Хочется домой, в Каппадокию… Только не отпустит прокуратор.
ГАМЛИЭЛЬ. Я хотел спросить, что ты намерен делать с Савлом?
ЛУЦИЙ. Я – не законник. Пусть в претории разбираются с этими доказательствами.
НИКОДИМ. Зачем тебе Савл?
ЛУЦИЙ. Не я же буду предъявлять этот хлам!
НИКОДИМ. Я – член Совета Старейшин: я имею право предъявить одежды свидетелей. Позволь мне пойти с тобой вместо Савла!
ЛУЦИЙ. Как угодно. Мне все равно. (Уходит, за ним – Никодим с одеждами).
ПЛАЦИД. (Савлу). Благодари судьбу, студент! Я бы ничего не подтвердил, если бы в преторию пошел ты. Но он, (Показывая на Никодима). он похоронил с честью его – того, кого я распял между двух убийц! (Тихо). А потом я велел подвесить Иуду Симонова с распоротым брюхом, чтобы выпало из него нутро его. Бойся меня! (Уходит).
САВЛ. Вот и подтверждение для сомневающихся! Иисус Назарянин – кумир язычников!
ГАМЛИЭЛЬ. «Сомневающиеся» – это, конечно, я! Я восхищаюсь тобой, мой мальчик, и не хочу ни в чем убеждать или разубеждать. Скажу лишь, что твоя неистовость может увести тебя на ложный путь. Заметь, ты все время ищешь подтверждений своей правоты!
САВЛ. Я подумаю над этим, равви. Но сейчас мне ясно одно: нельзя было отпускать Иоанна и Петра: они еще опаснее Стефана, только кажутся кроткими! Ни того, ни другого в Иерусалиме уже нет: они в пути, я вижу это! Они бегут туда же, куда и все их собратья – в Самарию и в Дамаск. Я отправлюсь в погоню! Я прошу, я умоляю: мне нужны письма к тамошним общинам иудейским – письма с полномочиями хватать всех, на кого я укажу!
ГАМЛИЭЛЬ. (С грустью). Что ж, тебя не удержать, я вижу это. Я поговорю с первосвященником; думаю, он даст тебе такие письма. Прощай! (Уходит).
Проходит и уходит Стражник, возглашая: «Субботний покой в Иерусалиме! Субботний покой!»
САВЛ. Господи, даже Твоя Суббота не радует сегодня мое сердце, ибо она не дозволяет мне отправиться в путь немедля, чтобы поразить врагов Твоих!
КОНЕЦ ПЯТНИЦЫ ШЕСТОЙ
Пятница седьмая
БАЛАГАНЩИК. Пятница седьмая! Дорога в Дамаск. Предрассветный час. (Уходит).
Сцена изображает дорогу, уходящую вдаль. Ночь. Из своей палатки выходит Савл, осматривается.
САВЛ. Все спит. Мне одному нет покоя: так дорог каждый час!
Входит Стражник.
Что, все еще спят?
СТРАЖНИК. Да, господин.
САВЛ. Но твоя стража – последняя?
СТРАЖНИК. Моя – предпоследняя, господин. Я надеюсь еще поспать.
САВЛ. Разве нельзя сократить ночной отдых? Хотя бы на одну стражу? Если к вечеру мы не достигнем Дамаска, Суббота застанет нас на дороге и задержит на целые сутки!
СТРАЖНИК. Мы двигаемся очень быстро, даже в полуденные часы, когда все путники прячутся в тени! Ночной отдых нам необходим. И тебе он нужен, господин, ты изнурен.
САВЛ. Я не чувствую изнурения. Ревность о Боге жжет мне сердце. Я бы мог идти без сна, только бы не опоздать, только бы настигнуть врагов нашей веры!..
СТРАЖНИК. Не всем Бог дает такую силу, как тебе, господин!
САВЛ. Прежде ты не звал меня господином. Ты старше меня. Ты вдвое сильнее меня.
СТРАЖНИК. Сила твоей веры достойна почитания! Пусть спят! Я пойду с тобой один!
САВЛ. (Задумавшись). Не нужно… Ступай в свою палатку, отдыхай. Я побуду на страже.
СТРАЖНИК. Как скажешь, господин. Но если сон тебя одолеет, кликни меня. (Уходит).
САВЛ. (Один). Опять! Змея сомнения опять заползает мне в сердце! Что со мной? Разве вера моя колеблется? Нет и нет! Но преданность этого левита меня смутила… Отчего? Почему я не согласился, не ушел с ним?.. Дорога – она что-то делает со мной! После дня пути, когда отступит зной, звездная громада навалится своим безмолвием, оглушит так, словно нет меня, и моих дел нет. А потом все сияние этой бездны вольется в меня, и уже наоборот – нет ничего, кроме меня, будто все – во мне! И тогда, в себе, огромном, как небо и земля, я вижу себя – крошечного, на темной, пустынной дороге. И я вижу, как в голове этого человечка, под ворохом мыслей, мерцает тайная, но отрадная мысль о том, что каждый шаг по этой дороге приближает его к родному Тарсу!.. Юния!.. Юния!
Видение: Юния просыпается, встает.
ЮНИЯ. Какой сон! Ты обнимал меня, мой Павел!.. Так я и не стала твоей. Обними меня еще, хотя бы во сне… Ты смотришь на меня! Ты видишь меня, я знаю! Где ты, Павел?!
САВЛ. Ты все равно не услышишь. Кажется, я бы отдал сейчас все, чтобы прижать тебя к груди: и эту безумную погоню и всю мою праведность! Если б ты оказалась со мной в этой ночи – никакая вера, никакой закон не удержали бы моих рук от объятья!