Семь рыцарей для принцессы
Шрифт:
Герман в очередной раз заставил себя не реагировать на невольную провокацию:
— Вы ведь можете создать новую личность в человеке?
— Теоретически могу, — не стал он отрицать. — Но точно так же можно предположить, что и ты на это способен. Дело не в силе, а в умении. И да, у меня его нет. Но ты ведь все равно будешь копать, пока не докопаешься до правды самостоятельно.
Герману нечего было на это ответить, и он просто отвернулся и ушел.
На самом деле он и сам себе не мог объяснить, отчего так упорно стремится найти за учителем Гроттом хоть какую-то вину. Можно свалить все на предчувствие
Герман остановился, пропуская идущую ему наперерез пару курсантов первого потока. Сам он остался в тени, чтобы не привлекать внимания, но один из парней — невысокий, с по-девичьи длинной косой — безошибочно отыскал его взглядом.
— Что такое, Фо? — его друг тоже заозирался в попытке хоть что-то разглядеть. Безуспешно.
Герман встретил пронзительный взгляд длинноволосого, и тот равнодушно отвернулся:
— Ничего.
В остальном обратный путь прошел без приключений. Герман поднялся на третий этаж и прислушался к доносящимся из-за двери комнаты 313 звукам. Будто было мало стрессов на сегодня. Герман вздохнул, собираясь с силами, и толкнул дверь.
Рене с ногами сидел на столе, вооружившись отверткой, и сосредоточенно сопел. Под задранным рукавом рубашки гладко поблескивал идентификационный браслет, и именно его рыжий старательно, но, к счастью, безрезультатно колупал отверткой. Именно этот скрежещущий звук так встревожил Германа в коридоре.
Берт отирался рядом, с нездоровым оживлением наблюдая за процедурой и периодически порываясь помочь. Девушки расположились на отдалении: Стефания сидела на подоконнике, а Ситри прямо на полу, привалившись к кровати. В руках она держала учебник по межмировой истории, что Герман отметил машинально, чисто из любви к предмету.
Когда сложилась полная картина творящегося безобразия, он все-таки вскричал, несмотря на поздний час:
— Ты… Ты что творишь?!
Рене поднял голову, сдул с носа выпавшую из-под ремешка очков прядку, и удивленно спросил:
— А что? Не видно что ли?
И еще раз со скрежетом провел острием по браслету. Германа передернуло от возмущения:
— Немедленно перестать! Ты сдурел совсем? Это же идентификационный браслет, на него записаны все твои магические параметры и регистрационные данные! Это твой магический… — он замолк, подбирая подходящий и понятны товарищу синоним. Вспомнился только один, подслушанный уже здесь, в училище, — паспорт! Сломаешь его и все.
Слова у Германа все-таки кончились. Голову снова повело, и он не стал продолжать. Хотя в душе все просто кипело от негодования. Он так стремился поступить, для него, сына крестьянки, безотцовщины из феодального мирка, учеба в Визании была пропуском в настоящую жизнь. Когда на инициации Вальтер Гротт защелкнул на его запястье браслет и произвел настройку по симбиозу с внутренними энергетическими каналами, Герману показалось, что внутри все перевернулось и пошло вспять. Он не стал видеть магические потоки,
А Рене будто не ощущал всего этого.
— Да не сломаю, не бойся, — отмахнулся рыжий. — Не уверен, что его вообще можно сломать, это же не просто механизм или бытовой артефакт. Другой уровень.
— Тогда зачем ты это делаешь?
Вместо Рене влез Альберт. Доверительно улыбаясь, он встал между ними:
— Он сказал, что хочет изучить его устройство. А если получится, создать что-то новое на его основе.
Стефания тихо фыркнула, и Герман мгновенно переключился на девушек.
— Ситри! — воззвал он к ней, как к самой вменяемой. — Почему ты не остановила этого кретина?
Она отвлеклась от учебника и рассеянно посмотрела на него:
— Зачем?
— Еще спрашиваешь? — довольно миролюбиво усмехнулась Стефания. — Твой приятель, ты с ним и нянчись. Набрал себе целый детский сад. В следующем году обязательно подам прошение о переводе на первый поток.
— Да кто тебя возьмет? — в тон ей фыркнул Рене. — Даже через постель не прокатит, потому что никто директора не видел еще. Может, он старый совсем.
Стефания покраснела еще сильнее:
— H'alfviti!* Чтоб тебя Белая Волчица сожра… — она резко замолчала, получив от подруги болезненный шлепок по ноге, но все-таки бросила обиженно. — Идиот.
Берт забегал глазами с одного лица на другое, не зная, что делать:
— Ребят, вы чего? Фанни, не ругайся, особенно на своем языке, Рене же ничего не понял. Герман, где ты был? Почему без меня? И почему ты так смотришь? Герма-а-ан!
Герман вздрогнул, опуская взгляд. К щекам прилила кровь, стоило только осознать мысль, от которой его отвлек Берт. Стефании удивительно шел румянец, с ее белоснежной кожей и темными косами…
Рене неделикатно кашлянул.
— Ах, да, — Герман нахмурился, возвращаясь к началу. — Никакие эксперименты не оправдывают порчу личного идентификационного браслета. Мы с ними связаны.
Но и Рене больше не улыбался. Опустив рукав, он слез со стола.
— Хорошо. Я все понял. Но не думаешь ли ты, господин Умник, что пора кое-что обсудить?
Все как по команде сгрудились вокруг. Герман снова почувствовал в груди нарастающую тревогу. Рене скрестил руки на груди и вызывающе оглядел товарищей. Выждав паузу, он тихо спросил:
— А вам не кажется, друзья, что нас надули?
* H'alfviti — идиот
Урок 20. Если результата не видно, это еще не значит, что его нет
Рано утром четыре дня назад их разбудил не привычный сигнал к началу учебного дня, а отвратительно бодрый и радостный голос из динамиков.
— Подъем, подъем! Мальчики, скорее натягиваем штаны, девочки, будьте аккуратнее с чулками! В этот особенный день вы должны быть неотразимы, блистательны и вообще не похожи на себя, потому что это день вашей инициации! Как, вы еще под одеялом? Забыл сказать, что общий сбор перед главным входом через двадцать минут. Ваш обожаемый студсовет.