Семь женщин
Шрифт:
За что бы ни взялась Николь Данн, у нее все получается. Она принимала под одной крышей Брук Астор [17] и Салмана Рушди [18] . Ее приемы — одни из самых престижных для нью-йоркского высшего общества.
Стоило только подумать, что должно же существовать хоть одно облако на золотом горизонте очаровательной, харизматичной супруги Стивена Данна, как в дверях появляется мистер Данн, собственной персоной, и целует жену в губы. Я мысленно поднимаю руки и думаю: „Везет же некоторым!“
17
Астор Брук (1902–2007) — известная американская благотворительница.
18
Ахмед Салман Рушди (род. 1947) — индийский поэт, с 1964 г. — гражданин Великобритании. За роман «Сатанинские стихи» в Иране приговорен к смертной казни. Лауреат Букеровской премии.
Николь Данн обнажена. Ее глаза закрыты. В комнате прохладно, но она все еще разгорячена. По шее текут струйки пота. Она проводит ногой по обивке раздвижного дивана, прикасается к мягкой коже, потом — к твердой ступне. Николь гладит ее кончиками пальцев. Затем проводит по жестким, проволочным волосам Бруно. Бруно курит ее сигарету.
— С каких пор ты куришь? — спрашивает Николь. Ее голос нежен и хрипловат.
— Я всегда курю зимой.
— Господи, — говорит Николь. — Уже зима. Мы знакомы уже два времени года.
— Три, — говорит Бруно. — Мы встретились в июне.
— Сейчас декабрь, значит… — Николь загибает пальцы на руке.
Бруно делает долгую затяжку.
— Какие крепкие, — говорит он. — Как только ты их можешь курить?
Пот на спине Николь стал холодным. Она ежится.
— Черт, наверное, придется принять треклятый душ, — ворчит Николь и встает.
— Надо бы поставить для тебя хорошую душевую кабину. Будь я при деньгах, давно бы поставил.
Бруно улыбается. Он замечает, что руки Николь стали немного полноваты, и думает о тонких руках тех девушек, с которыми обычно спит. Какого черта все это? Ведь он не просто так трахается с этой дамочкой из высшего света, разодетой в тряпки от «Шанель», избрав местом встреч промозглую мастерскую… Хотя… Нет, нет и нет! Причин для этого масса, и эти причины спутались в его голове, будто комок липкой ленты. Внезапно он чувствует себя ужасно одиноким.
Николь вздрагивает под струями еле теплой воды и быстро трет подмышки и между ног потрескавшимся обмылком. Она выдерживает под душем всего несколько секунд, затем встает на грязный коврик и хватает сырое полотенце, висящее на гвозде. Тусклые лучи зимнего солнца просачиваются сквозь узкое пыльное окошко, освещают стопки картин, аккуратно разделенных кусками фанеры. У Николь есть три картины Бруно Сайкса. С тех пор как она приобрела их, цена картин выросла вдвое.
Они познакомились на благотворительном вернисаже в маленьком музее на окраине Нью-Йорка. Николь нервничала, она чувствовала себя не на месте в этой хипповой тусовке. Она громко разговаривала, выпила слишком много вина и ужасно переживала, что ляпнет что-нибудь скучное. Бруно решительно подошел к ней. Длинные черные волосы ниже плеч, горящие темные глаза. Взгляд бесстыдный. Он сразу уставился на ее грудь. Николь попыталась угадать, сколько ему лет. Двадцать восемь, двадцать девять?
— Я Бруно Сайкс, — представился он.
— Знаю, — сказала Николь. — Вон та женщина только что сообщила мне, что вы скоро станете знаменитостью.
— Она зануда.
Николь рассмеялась и увидела своего мужа. Он стоял у противоположной стены зала, разговаривая с каким-то мужчиной. Поза, обычная для него: ноги расставлены, руки сложены на груди. Вид у Стивена был хмурый.
— Мне бы хотелось посмотреть ваши работы, — сказала Николь Бруно. — Они так противоречивы.
Николь сама не знала, как это у нее получается, но что бы она ни говорила, получалось немножко грязно.
— Все мои модели похожи на вас — такую, какой вы были пятнадцать лет назад, — усмехнулся Бруно.
— Это следует воспринимать как оскорбление?
— Увидите.
Неделю спустя она отправилась с визитом в его мастерскую и выбрала три картины, на которых были изображены блондинки с огромными голубыми глазами и пухлыми грудями. Она позвонила своему дилеру и велела оформить покупку. Когда она положила трубку, рука Бруно лежала на ее талии.
Завернувшись в полотенце, Николь шла по коридору. Стены были сложены из неотшлифованного бруса. Она задела стену рукой и недовольно поморщилась. В мастерской ее взгляд упал на несколько цветных ксерокопий, разложенных на столе. На них была изображена хрупкая девочка, ровесница Нэнси. Светлые, льняные волосы, темные глаза, тонкие руки и ноги. Девочка стояла под деревом.
— Кто это? — спросила Николь, взяв со стола листок с ксерокопией и помахав им.
— Моя бывшая подружка.
Николь, прищурившись, рассмотрела рисунок.
— Как ее звали?
— Луиза.
— Надеюсь, она была чуточку старше, когда…
— Положи на место, пожалуйста, — довольно резко оборвал ее Бруно.
Николь положила рисунок на стол, вернулась в спальню и стала одеваться, стоя спиной к Бруно. Она натянула удобную розовую юбку, застегнула жакет. Почувствовав холодный взгляд Бруно, она повернулась к нему, застегивая замочек сережки.
— Не знаю, когда смогу снова прийти, — сказала она.
Моросил мелкий дождь. Николь стояла, глядя на запад, в сторону Восточной Хьюстон-стрит. Рука ее была поднята. Золотой браслет соскользнул на манжет шелковой блузки. Как назло, ни одного такси. Мимо нее решительным шагом прошел высокий широкоплечий мужчина с косматой бородой и остановился перед уличным пожарным краном. Не опуская руку, Николь обернулась и посмотрела на него. Мужчина о чем-то задумался. Николь занервничала. Ей стало трудно дышать.
— Господи, как же мне выбраться с этой треклятой окраины!
Мимо проехал грузовик. Она представила, как одно колесо срывается с оси и на бешеной скорости катится на середину улицы. Белый автомобиль отчаянно лавирует, пытаясь отъехать в сторону, и врезается в бортик тротуара. Яркая вспышка света, и она ощущает удар.
Николь лежит на тротуаре, истекая кровью. Бородач бежит к ней, падает на колени, сжимает ее руку грязными пальцами. Она смотрит в его безумное лицо. У него тоже когда-то была жизнь.