Семь
Шрифт:
При этих словах мальчишки разразились смехом и тоже похватались за животы, будто бы это была самая смешная шутка. Павел не реагировал на окружающих, и только тщетно пытался вырваться. Вова схватил его за шиворот и повалил на землю. Ему давно хотелось поколотить самоуверенного Павла, который в отличии от других ребят не искал его расположения и даже не стремился сблизиться со своими сверстниками. Несколько раз Павел пытался встать на ноги, но его снова возвращали на землю. Цветы, что с нежностью были собраны ранее, теперь валялись у ног Вовы, а тот нестерпимо прыгал на них, пытаясь как можно больше изувечить букетик.
– Ну что, девчонка, побежишь, пожалуешься папе? Ах да, я и забыл, он же сидит в тюрьме. Преступники всегда сидят в тюрьме. И твой отец один из них.
– Это не правда. Мой отец уехал работать. И скоро вернется.
– Ха-ха-ха. Разом взорвались ребята.
– Ну да, работать. Эти сказочки тебе мама рассказала. Пойди, спроси любого, все знают, что твой отец в тюрьме.
Павел впервые
– Отпусти мои руки и слезь с меня.
Шестое чувство подсказывало ему, что его голосу будут подчиняться. Как по волшебству, Вова отпустил его и встал чуть поодаль. Ребята не сразу заметили тупой взгляд того, кто еще недавно затеял драку, но не успели они опомниться, как каждый из них стал отступать назад, не в силах противостоять своим движениям. Павел переходил от одного мальчика к другому, неустанно повторяя одни и те же слова.
– Ты, отойди назад, и ты тоже, и ты.
Когда их взгляды пересекались с глазами Павла, каждый из них забывал, кто он и где находится. В их маленьких глупых головках не было слышно ни чего, кроме повелительного тона Павла. Их разум, словно опутывал туман, они становились похожими на кукол. Никто не смел, пошевелиться или ослушаться голоса звучавшего в сознании. Павел поднялся с земли и вытер кровь с разбитой коленки. Мальчики продолжали стоять как каменные, без движений, без эмоций. Сейчас Павел мог развернуться и бежать, но вместо этого, он как будто приказал своим верным на тот момент слугам подчиняться каждому слову. Если бы кто в это время посмотрел на зеленый берег реки, то увидели они лишь глупые физиономии деток, которые в полном молчании собирают цветы. Лицо мальчика, который еще пару минут назад лежал прижатый к земле, было непроницаемым. Ни один мускул не дрожал на его лице. Его пронизывающий, незнакомый взгляд, сейчас выражал сталь. Глаза блестели новым, незнакомым ни ему, ни другим, блеском.
– Хватит и этого. Все, идите сюда и отдайте мне цветы.
Мальчики с глупыми лицами и туманными взглядами стали по одному подходить к Павлу и отдавать свой урожай. Павел прищурил глаза, крепко связал пышную копну цветов и в последний раз произнес:
– Вы будете стоять тут, пока я не скроюсь из вашего вида. Потом забудьте все, что здесь происходило.
Повернувшись, он медленным шагом направился в сторону своего дома. Когда мальчики пришли в себя, их сознание снова заработало как часики, никто и не помнил, что произошло, и как они тут очутились. Но это совсем не показалось им странным, они будто бы и не отрешались от внешнего мира, дабы подчинить свою волю повелительному голосу, о котором до тех пор никто не знал, и не узнает. Весело перескакивая через высокие кустарники растений, и распихивая друг друга в разные стороны, мальчуганы вернулись в свой двор и продолжили ребяческие игры. Только Павел, сидевший на скамье подле дома, еще долго приходил в себя. Он пытался понять, как у него получилось подчинить своими устами и глазами детский разум, заставить их делать то, что ни один из них по доброй воле не решился бы делать.
Глава 3
Вернувшись в дом, Павел стал рыться на кухне, в поисках посуды или банки, чтоб набрать в нее воды и поставить букет цветов, который он не забыл принести своей сестре. Аня сидела на кровати, хмуря золотые бровки. Завидев букетик полевых цветов, в руках Павла, Анна просияла и принялась хлопать в ладоши. До чего приятно ей было вдыхать аромат весенних цветов, и наслаждаться их красотою. Она наклонилась вперед, прикоснулась к нежным лепесткам и улыбнулась, а Павел пытался унять нарастающую дрожь, от недавних событий. Только сейчас, впиваясь глазами в сестру, мирно играющую с куклой в больницу, Павел стал осознавать происходящие с ним перемены. Еще с минуту мальчик раздумывал над своими способностями, после чего решил выложить своей сестре правду.
– Пока я рвал для тебя цветы, кое-что случилось,- начал он издалека.
Анна продолжала кутать куклу в пеленку, не отрывая глаз от своего занятия.
– Что же случилось?
– Вова снова принялся меня дразнить, и у нас завязалась драка.
Сестра посмотрела на него глазами полными сожаления и откинув одеяла приблизилась к нему. Только теперь она заметила ссадины на руках и ногах своего брата.
– Досталось тебе?
– Это не важно,- Павел сморщился от боли, когда Анюта приложила к его руке кусочек тряпочки, предварительно плюнув на нее. Она пыталась утереть кровь с его локтя.
– Я сам не знаю почему, но когда я попросил Вову отпустить меня, он это сделал. А потом я сказал, чтоб все отступили от меня и не двигались с места пока я не уйду. Они так и стояли там, на речке пока я не ушел. По дороге я оборачивался несколько раз, но они послушно ждали, не двигаясь с места.
– Значит, они тебя пожалели наконец-то. А за что ты полез в драку?
– Я не лез Анюта, они подошли, когда я сидел на траве и… Павел захлопнул рот, и через несколько секунд прибавил:
– Когда я срывал цветы для тебя. Но они ни за что не послушались бы меня, я приказал им. И они подчинились.
Аня удивленно посмотрела на брата, а тот в свою очередь встал с пола и произнес слова, брошенные им на берегу реки, таким же тоном каким были они сказаны ранее. Аня отрицательно покачала головой и прибавила:
– Если б ты действительно им так сказал, они бы тебя точно не выпустили.
Павел понял что заставить свою сестру поверить, бесполезно, но доверия она его не потеряла, а по сему было решено доказать свою правоту позднее и подкрепить это все практикой.
Прошло немало времени, прежде чем Павел снова решился испытать свои способности, но вместе с этим принести пользу своей семье. В одно морозное утро, Павел как обычно оправился в сельскую школу, где проводил по несколько часов за уроками, старательно изучая предметы. Дети неохотно общались с мальчиком, на дом которого все время обрушиваются беды. К тому же сын преступника, как правило, должен обязательно быть похожим на отца, и мало ли что можно от него ожидать. Не так открыто, но все же уверяли односельчане своих детей, не водить дружбы с замкнутым и без того повзрослевшим Павлом. Один лишь груз упал с его плеч, когда он решил выловить Вову, своего ненавистного соседа, и внушить ему, не приближаться к своей персоне. Теперь, Павел мог дышать полной грудью и позабыть насмешки в свой адрес. Прозвенел последний звонок, мальчик схватил свой потрепанный портфель, что подарил ему один из старших сыновей Григория. Гриша, в свою очередь не забывал тайком навещать супругу давнего приятеля, но только тайком, и ненадолго. Потому как жена его Алена, низкорослая розовощекая женщина сорока лет, с длинной темно-русой косой и располневшей фигурой, не желала продолжать поддерживать отношения с Дарьей, и тем более подпускать своего мужа близко к семье Строевых. Она старалась оправдать его тем, что Гриша очень мягкий и податливый человек, его не трудно склонить на темную сторону, ведь он так крепко дружил с Русланом, что готов был ради него и сам занять место за решеткой. Но вовремя одумался и вспомнил о своих шестерых сыновьях и дочерях, бедной жене и ее больной матери. Григорий частенько получал выговоры, если его замечали у калитки несчастливого дома, но это не мешало ему, хотя бы раз в месяц заглядывать к бедной Дарье и ее детям, пронести ночью мешок с кормом для домашнего скота, или всучить детям немного денег на сладости. Даша поначалу не принимала от него никаких даров, но со временем, она смягчилась и благодарила соседа за его доброту. Отношения между ними оставались исключительно дружескими, не смотря на то, что в молодости, Дарья своей красотой сводила с ума немало мужчин, в том числе и Гришу, пока Руслан не окольцевал ее. Григорий приходил к ним в гости, просиживал не более четверти часа, удостоверившись, что семья не голодает, затем спрашивал про Руслана, а после покидал сей дом с облегченным сердцем и ноющей совестью. Павел очень радовался приходам Григория, ведь ему не хватало отца, а тот хоть не долго, но проявлял к сыну Руслана отеческую заботу и не редко наставлял в том или ином хозяйском деле.
По дороге со школы Павел встретил Григория, и попросил взять его с собой в город. Мама его осталась сегодня дома, с Анной, которой в очередной раз нездоровилось.
– Ну, садись, только назад тебе придется идти самому, я задержусь там до вечера,- отвечал Гриша, крепко держа в руках вожжи и постегивая свою кобылку. Павел уселся подле своего соседа, и мужчины тронулись в путь. Город находился в нескольких километрах от села, Павлу это совсем не мешало преодолевать весь путь своими ногами. Он не редко ходил в город, если мать отправляла его за теми или иными лекарствами и всякой утварью для дома. Речка в зимнее время полностью замерзала, и это был прекрасный повод сократить путь.
Когда село вместе с его полями остались позади, Гриша поинтересовался делами в доме, здоровьем сестры и матери. Павел отвечал очень охотно, и зачатую был рад поддержать беседу, даже если речь шла о непонятном ему гончарном или кузнечном деле.
– Тттрррббб, произнес Гриша одними губами и лошадь остановилась.
Павел соскочил с места, поплотнее закутался в куртку, и поблагодарив наездника оправился за покупками. Он несколько месяцев копил деньги, что редко перепадали ему от мамы и Григория. С этих денег он намеревался приобрести для сестры куклу, о которой она очень мечтала. Обойдя несколько магазинов с детскими игрушками, Павел убедился, что денег у него совсем не много, а кукла что очень приглянулась его взору, стоит в два раза больше тех денег, что у него имелись.