Семьдесят два градуса ниже нуля. Роман, повести
Шрифт:
— Вот спасибо!
— А завтра будем с дядей Васей ветряк ставить, пусть ветер на нас поработает. Мне там радиограмм не было?
— Пишут, — с теплотой сказал Семёнов, — наконец-то и тебя, старого холостяка, жизнь расшевелила. На свадьбу — не забудешь?
— Вопрос! — Дугин ухмыльнулся. — А летом на рыбалку, в гаранинские тайные местечки махнём, да?
— Замётано, Женя, готовь снасти. Ну, друг, не скучай.
На метеоплощадке Семёнов осмотрел термометры и с удовлетворением отметил, что температура воздуха этой ночью понизилась до минус десяти. В самом деле, промоины и лунки покрылись ледяной коркой, подмораживает всерьёз.
Семёнов ещё постоял на свежем воздухе, подумал о том, какая хорошая жизнь наступит, когда начнутся полёты и станция вновь заработает на полную мощность, и пошёл к себе. Хочешь не хочешь, можешь не можешь, а надо хоть немного поспать.
А у Филатова сегодня бенефис, подумал он, смыкая глаза, его день. Лез в самый огонь, до конца пожара на руку не жаловался, да и сейчас держится достойно…
И тут же с непонятным, смутным чувством поймал себя на том, что ему было бы приятнее, если бы этот день был днём не Филатова, а Дугина.
Свешников
Свешников прилетел на станцию первым бортом. Огромный, радостно-взволнованный, он спустился на лёд и, пожимая руки обступившим его людям, весело прогремел:
— Сам себе не верю — вырвался! Позавчера были три заседания, на завтра назначен учёный совет, послезавтра съёмки для телевидения, а меня и след простыл. Сбежал, как мальчишка!
И, неожиданно распустив «молнию» на каэшке Бармина, погрозил ему пальцем.
— Вот кто стащил мой кожаный костюм! Сам отобрал его на складе, велел беречь — где ещё на мой рост достанешь? Сергей, влепи своему доктору строгача за похищение спецодежды директора Института!.. Привет тебе, дядя Вася, вот и довелось встретиться. Дошло до меня, что сундучок-то свой прихватил, а Машу забыл?
— Вот это сюрприз!
С восторженным лаем Кореш и Махно совершали немыслимые прыжки вокруг царственно невозмутимой лайки.
— Разве так представляются даме? — под общий смех пожурил Крутилин. — К ручке прикладывайтесь, чурбаны неотёсанные, ножкой шаркайте! Лапша, поучи их этикету!
Приветливо зарычав, Лапша величественной трусцой отправилась изучать лагерь, а за ней почётным эскортом засеменили Кореш и Махно.
— Диспетчер аэропорта Сорокин на две недели одолжил, — пояснил Крутилин. — Под честное слово, что привезём обратно, и за арендную плату: десяток фирменных конвертов с печатями и подписями зимовочного состава.
— Кореш и Махно тоже распишутся!
— Да они Сорокину за Лапшу все свои коллекции отдадут!
— Выгружайте дизель поосторожнее, нового не дам, — предупредил Свешников и поискал глазами. — Новостей вам привёз!.. Груздев, с тебя причитается, вот уже с неделю ты кандидат наук, утвердили. Сергей, письма и газеты у штурмана, а в этом чемодане посылка от Веры. Филатов, как рука?
— Забыл, какая болела, Пётр Григорьич!
— Не втирай очки, месяц провалялся, директор всё знает. Ну, пошли, Сергей, покажи свои владения.
— Григорьич, — с упрёком сказал Белов. — Дай друга помять!
Семёнов и Белов обнялись.
— Изобрази мыслителя. — Белов снял фотоаппарат. — Вера прослышала про твои ожоги, велела зафиксировать.
— В таком виде? — запротестовал Семёнов, поглаживая багровые шрамы на лице. — Отвезёшь прошлогоднюю. Или ещё лучше нашу свадебную!
— Нет уж, такой кадр я не упущу. — Белов быстро щёлкнул затвором. — Ящиком коньяка не выкупишь!
Свешников засмеялся.
— Этот шантажист снял меня, когда я приложился к ручке одной престарелой учёной дамы…
— … двадцати пяти лет, — с усмешкой уточнил Белов. — За тот кадр будешь поить меня до конца жизни! Ну, идите, а то у меня самолёт растащат.
— Сначала на радиостанцию, — на ходу, делая большие шаги, сказал Свешников. — Отобью весточку домой и дам ЦУ в Институт, чтобы знали: начальство не спит и всё видит. Смотри, Сергей, антенны в изморози, того и гляди грохнутся под её тяжестью.
— Каждый день сбиваем, Пётр Григорьич.
— Твой район я несколько раз облетел, наметили с Колей запасные площадки, карта у него, — шагая, вдоль торосов, говорил Свешников. — Льдину ты в общем выбрал правильно. Вон молодые льды вокруг поломало, а твою многолетнюю только пощипало по краям да в двух местах чуточку развело. Но не зазнавайся, настоящей встряски она ещё не испытала, зимние циклоны впереди. Зимой тебе помочь будет некому, сбросим на Новый год ёлку с пожеланиями — и будь здоров. Прожектор — круглые сутки, заготовь побольше мостков, клиперботы наготове держи, аварийные запасы рассредоточь. — Свешников покосился на Семёнова. — Не морщи нос, сам знаю, что знаешь, а напомнить не мешает… Нет, не могу пройти мимо гидрологии, давай навестим Ковалёва.
Свешников нагнулся и с трудом протиснулся в гидрологическую палатку, половину площади которой занимала квадратная, метр на метр, лунка.
— Вот где рыбу удить! — Он подмигнул Ковалёву. — Тепло, конкуренты под боком не орут. Какие глубины?
— Резкий подъём. — Ковалёв протянул Свешникову журнал. — Вчера было 3400 метров, а сегодня 1270.
— Вползли на хребет Ломоносова, — удовлетворённо констатировал Свешников. — У нас с тобой, Сергей, в этом приполюсном районе минимальная глубина была — помнишь? — 1225 метров. А через двое суток — четыре километра! Район исключительно интересный, циркуляция атлантических вод в Арктическом бассейне изучена ещё недостаточно, а хребет Ломоносова — помнишь наши споры, Сергей? — оказывает на неё существеннейшее влияние. Так что учти, Олег, твои данные в Институте ждут с нетерпением, делом занимайся, а не рыбалкой.
— Да я… — возмутился Ковалёв.
— Начальству, Олег, не возражают, перед ним дoлжно трепетать! А помнишь, Сергей, как у нас в лунке морж прописался? Вхожу и вижу: торчит из океана усатая морда с клыками. Решил — дьявольское наваждение. Трудно одному здесь ковыряться, Олег?
— Доктор у него на подхвате, — подсказал Семёнов. — Вечным двигателем работает — лебёдку вертит. Вот установим дизеля…
— А метеорологу кто помогает?
— Тот же Бармин. И ещё прирабатывает мальчиком на камбузе.
— Надо — он и трактор заменяет, — вставил Ковалёв.
— Ловко устроился, хитрец, на одной ставке за четверых, — похвалил Свешников. — А ты, Сергей, жаловался, тебя штатом обидели. Рекомендую Муравьёву, чтобы ещё две-три единицы сократил, пусть доктор за мой кожаный костюм отрабатывает!
Они выбрались из палатки и направились к радиостанции. Возле длинного крытого фанерой магнитного павильона склонился над теодолитом Груздев. Увидев начальство, он выжидательно поднял голову.
— В гости не пригласишь? — спросил Свешников.