Семен Дежнев — первопроходец
Шрифт:
— И это могло быть. Потому и не нашёл их останков.
— На какой день ты пришёл к ним на помощь после того, как оставил их?
— На седьмой день.
— Наверное, выручать их было уже поздно.
— А ведь могло случиться, Семён Иванович, и нападение полярных волков. Сильный зверь, хищный. По дороге встретил пару серых, отпугнул их выстрелами.
— И такое могло случиться, Фомушка. Напала стая волков. А обессиленные люди не могли оказать зверю сопротивление.
Отряд лишился девяти человек. Это была ощутимая потеря. Помолились за упокой души новопреставленных рабов Божиих.
Остатки отряда зазимовали в районе устья в ожидании благоприятного для плавания времени, когда Анадырь вскроется и очистится ото льда. Как удалось перенести страшную зиму? Соорудили жилище типа балагана из леса-выкидника с очагом, завалили снаружи снегом, чтобы ветер не задувал. Питались плохо. Иногда удавалось бить зверя. В голодную зиму не приходилось быть разборчивым в пище — рады были и песцу, и волку, и медведю-шатуну. Изредка удавалось подстрелить полярную птицу и заняться подлёдным ловом рыбы. Дежнёв всё же настоял, чтобы отряд, собравшись с силами, вырубил в толще льда прорубь, в которую можно было забросить сеть. Но прорубь быстро затягивало новым слоем льда. Вырубить быстро новую прорубь уже не было сил. Дежнёв заставил казаков пить хвойный настой. По берегам Анадыри кое-где росли чахлые карликовые хвойные деревца. Люди собирали хвою, варили в котелке и пили, морщась. Дежнёв прослышал, что хвойный настой — хорошее средство против цинги. Совсем избежать этой коварной болезни всё же не удалось. За зиму умерли от цинги, или чёрной смерти, как называли её мореплаватели, ещё трое. Осталось двенадцать человек, как-то выживших. Всего двенадцать из всей многолюдной экспедиции.
Дежнёв с товарищами стали русскими первооткрывателями Анадыри и нового обширного края, охватывавшего анадырский бассейн. Если бы Семён Иванович Дежнёв совершил только это открытие, он по праву вошёл в историю как выдающийся первопроходец. Открытие это было осуществлено дорогой ценой, за него было заплачено человеческими жизнями. Но разве другие великие географические открытия обходились без жертв?
Наконец суровые зимние месяцы остались позади. Потаяли снега. С гулом лопалось ледяное покрытие, сковывавшее лиман и реку, громоздились остроконечными торосами льдины, накатываясь друг на друга. Потом начался ледоход. Нескончаемой вереницей плыли по реке осколки льда разных форм и размеров, иногда они образовывали ледяные заторы, вокруг которых бурлила и клокотала вода. Наконец ледоход прошёл. Зазеленели свежей травой берега, холмы, расцветились неброской раскраской тундровых цветов. Ожил багульник, давая о себе знать резким пряным запахом. Появились перелётные птицы, оглашая окрестности разноголосым криком. Шёл в реку на нерест плотными косяками лосось, растекаясь по впадавшим в Анадырь речушкам и ручьям. Вслед за лососёвыми косяками появилась в лимане и в низовьях реки проворная нерпа, желая полакомиться рыбой. А на берега ручьёв выходили порыбачить и отощавшие за время зимней спячки медведи.
Воспрянули духом дежнёвцы, возрадовались скупому весеннему солнцу, свежим краскам тундры. Принялись за рыбную ловлю, охоту на гусей и лебедей. Собирали черемшу, верное средство от цинги и хорошую приправу к еде. Тщательно выбирали подходящий плавник, которого немало наносило с верховьев Анадыри, и взялись мастерить дощаники.
В начале лета 1649 года, когда река полностью очистилась ото льда, маленький отряд спустил дощаники на воду и тронулся в путь вверх по Анадыри. «И пошли 12 человек в судах вверх по Анадыре-реке и шли до анаульских людей» — сообщает Дежнёв в той же отписке.
По мере того как дежнёвцы подымались по реке, природа становилась вовсе не такой скудной, как в районе устья и лимана. По анадырскому краю проходит граница между зоной тундровой и лесотундровой, переходящей в таёжную. На берегах Анадыри встречались заросли ивы разнообразных видов. Выше по реке стали появляться отдельные рощицы лиственных пород: берёзы, ольхи, тополя. Толстоствольные тополи поражали своими гигантскими размерами и казались сказочными великанами. На пригорках кое-где росла лиственница, зеленевшая свежей хвоей. Это была здесь единственная хвойная порода, если не считать чахлого, стелящегося по земле кедрового стланника, которого было немало в окрестной тундре.
Где-то в среднем течении реки кто-то из дежнёвцев первым заметил дымок костра на берегу. Вот показалось несколько остроконечных юрт, в стороне от них паслось стадо домашних оленей. Послышались людские голоса и лай собак. Люди на берегу заметили приближающиеся лодки. С радостными возгласами гребцы налегли на вёсла, держа курс на дымок. Истощённые зимовкой, обносившиеся русские рассчитывали на помощь здешних жителей.
На берегу оказалось становище анаулов, одного из юкагирских племён. Анаулы, оленеводы и охотники, кочевали по тундре. Постоянные военные стычки с восточными и южными соседями, чукчами и коряками, сделали жителей Анадыри недоверчивыми и воинственными. Подвергаясь частым нападениям со стороны более сильных и многочисленных соседей, анаулы много натерпелись от них. С русскими анадырские анаулы никогда прежде не сталкивались и встретили отряд вооружённых бородатых людей с опаской и подозрением.
По чистому недоразумению произошло столкновение между анаулами и русскими. Местные жители держались от русских, высадившихся с лодок, в отдалении и не решались подойти близко. Дежнёв решил преодолеть их опасение и сделать дружелюбный жест. Среди анаулов он приметил мужчину, князца рода, и сделал несколько шагов вперёд, отделившись от товарищей. Князцу Семён Иванович намеревался сделать подарок — широкий пояс, расшитый бисером. Князец не распознал значение дружелюбных жестов русского, приняв их за угрозу. Он поспешно выхватил у стоявшего рядом молодого анаула лук, натянул тетиву и пустил стрелу в Дежнёва. Семён Иванович получил тяжёлое ранение в руку. Его товарищи моментально схватились за оружие и готовы были открыть стрельбу по туземцам. Но Дежнёв остановил их:
— Не стрелять!
— Как же так, не стрелять? — возразил Дежнёву Фомка Пермяк. — Ты же ранен. Око за око... Дозволь проучить этих людишек.
— Не дозволяю, Фомка, — властно ответил Семён Иванович, превозмогая боль.
Не выказывая робости, он положил на землю расшитый бисером пояс, с усилием выдернул стрелу из раны, ощущая, как предплечье налипло от крови.
— Возвращаемся в лодки, — скомандовал он.
— Может, пальнём разок для острастки? — не унимался Фома.
— Ни в коем случае, — остановил его Дежнёв. — Нам с этим народцем не враждовать, дружить надобно.
Когда отошли от поселения и приблизились к лодкам, Дежнёв скинул рубаху и попросил одного из казаков:
— Промой-ка мне рану чистой водицей, да перевяжи потуже. Семейка Дежнёв живуч. Запомните это, други мои.
— О-хо-хо, Семён Иванович, добренький ты с этими разбойниками, — сказал, сокрушаясь, Фомка. — Рана-то у тебя, погляжу, серьёзная.
Не откладывая дело в долгий ящик, повёл Дежнёв со своим отрядом совет.
— Достигли, братцы, своей цели. Достигли анадырских обжитых мест. Теперь остаётся объясачить местных жителей. А для этого нужно обосноваться в здешнем крае прочно и надолго. Будем строить зимовье, которое со временем станет острожком.
— А как же недружелюбие туземцев? — спросил Фомка.
— Убедятся, что ничего плохого мы этим людям делать не собираемся. И исчезнет их недружелюбие.
— О, да ты великий миротворец, Семён Иванович.
— А иначе нельзя.
Дежнёв долго и терпеливо объяснял своему маленькому отряду, что он сторонник гибкой, миролюбивой политики в отношении туземного населения. Прибегать к силе оружия надлежит в самом крайнем случае. А всякие мстительные и карательные действия ничего кроме вреда не принесут.