Семен Дежнев — первопроходец
Шрифт:
— Негостеприимно встречают нас на этом берегу, — произнёс он, опускаясь на колено и вытаскивая стрелу, застрявшую в меховой куртке. — Распорядись, Семейка, — прибавил он. — В воздух стреляйте, не в людей. Убивать людей негоже, пугануть можно.
Дежнёв и ещё четверо казаков вскинули ружья и дали залп, стреляя не по толпе туземцев, а вверх. «Огненный бой» вызвал смятение среди нападавших. Их толпа дрогнула, отступила, а потом рассеялась.
— Почему, Федот, не дал команду стрелять по толпе? Сразу бы проучили голубчиков, — сказал Алексееву Герасим Анкудинов.
— Не знал, что ты такой кровожадный, Анкудинов, — протянул с издёвкой Алексеев.
— Разве ты не должен был ответить на выстрел врага? — возразил ему Герасим.
— Какие это враги? Неразумные дети природы. И русских-то они увидели впервой. Зачем озлоблять их? Припугнули туземцев малость и достаточно. А теперь давайте все думать, как наладить с чухоцкими людьми добрые отношения. Ты, Семейка, знаешь?
— Не ведаю.
— А ты, Герасим?
— Откуда мне знать?
— Вот и я не знаю. А что ты думаешь на сей счёт, Семейка?
Семён Иванович подумал и не сразу ответил:
— Задирать чухоцких людей не резон. И пугать их «огненным боем» нужно в самом крайнем случае. А внушать им, что мы их не боимся, намного чухчей сильнее...
— Ты прав, Дежнёв, — согласился с ним Федот Алексеев. — Не будем спешить возвращаться на кочи. Посидим у костра, пообсохнем после шторма. Но предосторожность полезна. Пусть караульные не выпускают из рук ружья. Последи за этим, Семейка.
— Как твоя рана, Федот? — участливо спросил Дежнёв Алексеева.
— Пустое. По сути дела не рана, лёгкая царапина. Спасла кожаная куртка на меху.
— Слава Богу, Федотушка.
Туземцы, напуганные «огненным боем», больше не появлялись. Экспедиция, вернее, её остатки, миновала Каменный мыс, вдававшийся далеко в море, самую восточную оконечность азиатского материка, носящий ныне имя мыса Дежнёва. К востоку от материка угрюмо чернели окутанные серым туманом островки. Этот маленький архипелаг, состоящий из двух островов и нескольких голых скал, носит нынче название островов Дионида, или Гвоздева, и разделён между владениями России и Соединённых Штатов Америки: Алексеев и его спутники могли видеть западный из островов архипелага — ныне остров Ратманова, который отчётливо просматривается с чукотского берега.
Итак, было совершено русскими мореплавателями грандиозное географическое открытие — открытие века. Русские первыми обнаружили пролив, разделяющий два материка, и прошли им из Северного Ледовитого океана, называвшегося в те времена Студёным морем, в Тихий.
Сознавали ли первооткрыватели всё огромное историческое значение, всё величие подвига своего? Вряд ли. Торговые и промышленные люди совершали рискованную промысловую экспедицию, терпели беды, теряли товарищей. Ещё один Каменный мыс, или нос, о берег которого бьются гулкие волны прибоя, — рядовое событие за долгий путь. В истории великих географических открытий было немало случаев, когда мореплаватели совершали великие по своему историческому значению подвиги, не подозревая о своей роли первооткрывателей. Хрестоматийный пример с Христофором Колумбом, не подозревающим, что он открывает новый континент. Другой пример с экспедицией Алексеева-Дежнёва. В чём причина такой неосведомлённости? В смутных географических представлениях людей того времени, элементарном незнании карты мира, в общих характерных для эпохи заблуждениях и недостатке знаний.
«Кочи миновали «Большой Каменный нос», — сообщает Дежнёв. Между исследователями многие годы ведётся спор, что же имел в виду Семён Иванович под этим термином. То ли Каменистый мыс, вдающийся в море, в его узком смысле? То ли мыс вместе с прилегающей к нему значительной прибрежной территорией? То ли весь Чукотский полуостров?
Следует заметить, что современному исследователю порой трудно вникнуть в логику мышления человека XVII века и домысливать за него. Между тем дежнёвская отписка содержит выражения не вполне ясные, допускающие различные толкования.
Жанр нашей книги, жанр историко-биографического романа, не обязывает нас останавливаться на подробностях этого многолетнего научного спора, принимавшего порой весьма яростный характер. Кто бы ни был прав из полемизирующих сторон, для нас важно не то, что подразумевал Семён Иванович Дежнёв под понятием «Большой Каменный нос», а нечто большее. Экспедиция достигла восточной оконечности Азии и вышла через пролив в море, названное впоследствии Беринговым, составляющее часть Тихого океана.
Перед тем как выйти в Берингово море, экспедиция задержалась у восточной оконечности азиатского материка на некоторое время. Мореплаватели обследовали мыс и прилегающий к нему участок побережья. Хотя и неведомо было Алексееву, Дежнёву и их сподвижникам, что достигли они восточной оконечности Азии, не могли они не обратить внимания на показания компаса. Береговая линия поворачивала на юг.
Побывали участники экспедиции и на островах Дионида, где обитали эскимосы, встретившие русских вполне дружелюбно. Попытки мореплавателей заговорить с местными жителями оказались малоуспешными. Они говорили на неведомом языке. Дежнёв попытался выяснить, к какому роду-племени принадлежали эти люди, и, указывая то на одного, то на другого, спрашивал:
— Чухоцкие?
Один из островитян, державшийся начальственно, не то староста поселения, не то вождь рода, сделал отрицательный жест и несколько раз повторил, указывая на соплеменников:
— Югыт, югыт...
Так называли сами себя азиатские эскимосы. Название «эскимосы» появилось позже.
Русские мореплаватели смогли присмотреться к островитянам. Мужчины носили узкие штаны или панталоны из нерпичьей шкуры, рубахи из оленьего меха, мехом внутрь. На ногах поверх меховых чулок — высокие сапоги — торбаза, также из нерпичьей кожи. Женская одежда мало отличалась от мужской. Только торбаза женщины носили более высокие.
Заинтересовались русские и жилищами этого народа, называющего себя «югыт». Поскольку время было ещё летнее, зимние жилища — полуземлянки пустовали. На лето островитяне перебирались в шатры, обложенные дёрном.
Не трудно было понять, что народец, называющий себя словом «югыт», занимался морским промыслом, охотился на моржей и нерпу. Об этом свидетельствовали распластанные на жердях их шкуры. У одного из шатров можно было увидеть груду моржовых костей. Одна из них была разукрашена причудливыми резными узорами. Как видно, здесь обитал искусный косторез.
Алексеев попытался продолжить контакт с островитянином, державшимся начальственно.
— Югыт? — переспросил он, коснувшись груди туземца.