Семена прошлого
Шрифт:
Крис очень серьезно взглянул на обоих перед тем, как выйти из лифта:
— Джори, Синди, послушайте меня внимательно. Я желаю, чтобы вы оба сегодня сделали все возможное, дабы бал прошел успешно для Барта. Забудьте вражду, по крайней мере, на один вечер. Он был нервным ребенком и стал еще более нервным взрослым. Он очень нуждается в помощи. Не психиатров, а тех, кто любит его. И несмотря ни на что, я знаю, что вы оба любите его так же, как мы с его матерью любим его — и нам не все равно, как сложится его судьба. Что касается Мелоди, то я навестил ее перед обедом, и она в самом деле не слишком хорошо себя чувствует, чтобы быть на балу. Она не
Джори, выкатив кресло из лифта, направил его прямо по коридору к своей комнате, игнорируя закрытые двери Мелоди.
Я и Крис одновременно вздохнули.
Синди добросовестно пыталась сказать что-то Мелоди через закрытую дверь. Когда ее попытки не принесли успеха, она оскорбилась.
— Я не позволю Мелоди испортить мне настроение. Она поступает глупо и эгоистично. Что касается меня, то я собираюсь сегодня великолепно провести время. Мне нет дела до Барта и его престижа; я повеселюсь в свое удовольствие.
— Я озабочен тем, что сказала Синди, — проговорил Крис, когда мы лежали вдвоем на нашей широкой кровати, стараясь заснуть перед балом. — Похоже, что ее так и не постигло осознание собственной безнравственности.
— Крис, не смей говорить так о Синди. То, что мы поймали ее с этим мальчишкой Лэнсом, не означает, что она распущенная девочка. Она в каждом встреченном молодом человеке старается узнать свою мечту, своего «принца». Если он говорит ей, что любит, она верит, потому что ей необходимо верить в это. Разве ты не понимаешь, что Барт своим обращением лишил ее уверенности в себе? Синди опасается, что она — именно то, что говорит о ней Барт. Она разрывается между отвратительным имиджем, созданным им, и имиджем чудесной, послушной и нравственной девочки, который создали ей мы. Синди — красивая молодая женщина, а Барт обращается с ней как с грязью.
Для Криса это был долгий день. Он устал. Он повернулся ко мне, обнял и проговорил, засыпая:
— В конце концов Барт исправится. Я уверен в этом, потому что впервые вижу в нем желание найти компромисс. У него отчаянная необходимость верить во что-то или в кого-то. В какой-то момент своей жизни он найдет то, что ему нужно, и тогда под этой маской человеконенавистничества все увидят чудесную душу, которой он обладает.
Спать, спать и погружаться в прекрасные мечты… Гармония в семье, братья и сестра, любящие друг друга… Спи, мечтатель, спи.
Я услышала, как в нижнем холле дедовские часы пробили семь. Час, в который было назначено всем подняться и готовиться к приему гостей. Я потрясла Криса, чтобы он пробудился, принял ванну и одевался. Он потянулся, зевнул, лениво пошел в ванную. Затем побрился. Посмотрел на себя в зеркало и озабоченно спросил:
— Кэти, тебе не кажется, что я набираю вес?
— Нет, милый. Ты выглядишь потрясно, как сказала бы Синди.
— А что ты бы сказала?
— Что с каждым прошедшим годом ты становишься все красивее, — сказала я, обнимая его за талию и прижавшись щекой к его спине. — А я с каждым годом люблю тебя все больше, и даже когда ты будешь такой же старый, как Джоэл, я и тогда буду видеть тебя таким же, как сейчас… Высокий, в блестящих доспехах, вот-вот ты оседлаешь своего белого единорога, в руках у тебя длинное копье, на котором голова зеленого дракона…
В зеркале мне хорошо были видны выступившие у него на глазах слезы.
— Неужели ты помнишь… — прошептал он. — Неужели после стольких лет…
— Как будто бы я могу позабыть…
— Но ведь столько лет прошло.
— Сколько лет, столько зим… — проворковала я, обнимая его шею. — И вот я, к собственному восхищению, увидела, что тебе не было необходимости заслуживать мою любовь и уважение… они всегда принадлежали тебе.
Две слезы скатились по его щекам. Я сняла их губами.
— Значит, ты прощаешь меня, Кэтрин? Скажи же мне сейчас же, прощаешь ли ты меня за то, что я превратил твою жизнь в ад? Ведь Барт мог стать совсем иным, если бы я оставил тебя, нашел другую жену и остался для него лишь дядей.
Я хотела поцеловать и обнять его, но нельзя было пачкать праздничный пиджак наложенным на лицо макияжем, поэтому я лишь приложила щеку к его груди, прислушиваясь к горячему биению сердца. Я стояла и слушала: удары этого сердца заставили вспыхнуть мою любовь тогда, в далекой юности.
— Я закрываю глаза и вижу нас: мне двенадцать лет, а тебе — четырнадцать. Я четко вижу тебя, но не вижу себя, Крис, отчего это я не вижу себя?
Он криво улыбнулся. Улыбка получилась горькой.
— Оттого, что я выкрал все твои образы и спрятал их в своем сердце. Но ты не сказала, что простила меня.
— Разве я была бы здесь с тобой, если бы не хотела этого?
— Я молюсь о том, чтобы не расхотела, — сказал Крис, сжав меня что было силы в объятиях.
За окном снова начал падать снег. А здесь, в нашей спальне, Кристофер Долл вновь повернул время вспять. Если этот дом был немилосерден к Мелоди, лишил романтики чувства Синди после изгнания Лэнса, то для нас с Крисом, пока он владел течением времени, романтика была возрождена к жизни.
В половине десятого мы, празднично одетые, сели на свои места для приема, готовые с появлением первого гостя вскочить. Тревор с гордым видом стоял, тревожно глядя на часы. Окна парадного холла были украшены великолепно. Огромное рождественское дерево сверкало тысячами огоньков. На украшение только этого дерева ушло пять часов.
Я сидела, как престарелая Золушка, нашедшая давно своего принца и вышедшая за него замуж. Что-то привлекло мой взгляд наверху. В ротонде стояли друг против друга два рыцаря в полном одеянии и вооружении, а мимо них скользила темная тень. Даже в тени ротонды я узнала, кто это. Джоэл, вопреки его словам, не спал в этот час и не молился на коленях за всех грешников.
— Барт, — прошептала я, подзывая стоящего возле меня сына, — может быть, ты задумывал этот вечер, чтобы представить вновь Джоэла его старым знакомым?
— Да, — ответил он шепотом, обнимая меня за плечи, — но я уже понял, что он не захочет присутствовать. Честно говоря, из его друзей лишь несколько осталось в живых, в то время как живы еще множество одноклассниц моей бабушки. А ты выглядишь прекрасно, как ангел. — И его сильные пальцы вонзились в нежную плоть моего плеча.
Был ли это комплимент или вызов мне? На его губах играла циничная усмешка. Он отдернул руку, будто она выдавала его. Я нервно рассмеялась.
— Когда-нибудь, когда я стану старой, как Джоэл, буду горбатой, стану шаркать ногами, перестану, наконец, грешить, тогда я вновь обрету тот нимб, которого лишилась в расцвете жизни.