Семеро праведных в раю хозяина
Шрифт:
Отчаянный визг – откуда-то издалека, но тем не менее хорошо слышный.
– Сгорел! Сгорел!
Гедда. Это ее голос.
– Беренгарий сгорел! Уже второй, уже второй!..
Крик Гедды пробирает до мозга костей. Беренгарию хочется встать, бежать к ней. Он вздрагивает, напрягается.
– «Второй»? – Придушенный шепот. – О чем она говорит?
– Кто это кричал? – Мужской голос.
Это Гедда, хотел сказать Беренгарий, но не смог. Ничего, я выкарабкаюсь, Гедда, я жив. Это главное.
– Не уходи, – тихо проговорила какая-то женщина совсем близко. – Не слушай ее. Даже
Отчаянный голос Гедды, рвущийся как будто из самой ее утробы, постепенно начал затихать и смолк совсем. Стало очень тихо. Как будто в уши набили ваты.
Потом кто-то провел пальцем по слепым глазам Беренгария, и он стал видеть. Коснулся его ушей, и он начал слышать совсем другие звуки – тихую музыку. Как будто неподалеку веселится ярмарка, где продают разноцветные надувные шарики и сладкую вату на палочке. Там, по соседству, детские годы, подумал Беренгарий. Кружатся на карусели, пытаясь догнать друг друга.
Он лежал на траве, а вокруг сидели люди в светлых одеждах. У них были красивые, полные сострадания лица, озаренные внутренним светом.
Его голова покоилась на коленях молодой девушки, которая тихонько водила пальцами по его лбу, щекам. И неожиданно Беренгарий понял, что умер. Эта мысль наполнила его душу блаженством, и он заплакал.
– Могила, – повторяла Гедда, – могила.
«Вчера в Час Коровы по местному времени в аэропорту Нэш-Бэлит города Арбела (Ашшур) при заходе на посадочную полосу потерпел аварию пассажирский самолет «Нур-Син 747», принадлежавший компании «Люфтимпериум». Все находившиеся на борту погибли. К месту аварии выехала следственная комиссия. Правительство выражает соболезнование семьям погибших».
В салоне для некурящих было много свободных мест, поэтому Мирра удивилась, когда красивый немолодой мужчина уселся рядом с ней – он вполне мог устроиться возле иллюминатора. Но ему хотелось поговорить. Он вежливо спросил, не против ли она. Подумав, Мирра пришла к выводу, что, пожалуй, не против.
Поглядывая искоса на своего соседа, она пыталась отгадать – кто он. Строгий костюм, безукоризненные манеры. И благожелательность. Пожалуй, профессиональная.
И этот почти незаметный налет старомодности.
Мужчина снял очки, протер их, водрузил на нос.
– Вы пастырь, – сказала Мирра, торжествуя.
Он рассмеялся.
– Вы неплохо говорите по-ашшурски, – сказал он. – И догадливы.
Самолет взлетел над аэропортом Адиту, оставив внизу Вавилон с его башнями, почти сразу поднялся над вечными облаками и оказался в бескрайней снежной пустыне под ослепительным небом.
Мирра с пастырем говорили обо всем на свете и много смеялись. Когда официантка предложила им кофе, коньяк, пиво, пепси, они дружно взяли жиденькое светлое пиво.
Потом их сморило – от разговоров, от монотонного гудения мотора, от пива. Мирра откинула кресло и заснула почти мгновенно.
Она слишком много выпила и съела. В самолетах компании «Люфтимпериум» всегда кормят на убой. И никак невозможно отказаться, потому что деньги заплачены. Стоимость еды включена в стоимость билета.
Теперь обед насылал дурные сновидения. Ей снились бесконечные переходы, лестницы, падающие лифты, длинные тоннели метро, где нет выхода. Наконец Мирра вышла к знакомому магазину. Там, за углом, ее ждало спасение, и она это знала, потому и побежала из последних сил. За углом магазина открылись широкие воды Евфрата, и над Эбаббаррским парком, на противоположном берегу, повисла огромная полная луна. Мирра выскочила на набережную, наткнулась взглядом на луну – и луна стремительно понеслась ей в лицо. Мирра закричала, но в волоске от ее лица луна рассыпалась на тысячи осколков. Когда Мирра снова открыла глаза, круглый желтый диск висел на прежнем месте.
И тогда она увидела свою душу. Душа стояла рядом, ковыряя в носу. Оказалась душа Мирры чумазым низкорослым человечком с черными блестящими волосами и раскосыми глазами. И такой это был непослушный человечек! Он приплясывал и кривлялся и никак не хотел слушаться.
– Душа! – строго сказала Мирра. – Вернись на свое место.
– Я иду к луне, к луне, – сказал человечек и скорчил ей рожицу.
А потом побежал. Побежал на красное поле, а оттуда на оранжевое, а оттуда на золотое. Бежал и приплясывал, от поля к полю, прыгал и вертелся, напевал и дергал головой, как будто она была на веревочке.
– Вернись! – еще раз крикнула Мирра.
Обернувшись, душа показала ей «нос».
– Дерзких рабов наказывают! – крикнула Мирра.
А душа убегала и убегала, веселая, вольная. Мирра смотрела ей вслед, проклиная свое бессилие. И тут она обнаружила, что неподалеку от нее стоит пастырь. Стоит и держит в одной руке очки, а в другой – чистый клетчатый носовой платок с меткой в углу.
– Я потеряла свою душу, – сказала она пастырю. – Отец мой, что мне делать?
Пастырь протер очки, надел их на нос, поправил, чтоб не сидели косо, а потом заметил, что стекла вытекли, и выбросил оправу вон.
– Дайте мне руку, Мирра, – сказал он. – Я почти ничего не вижу.
– Мне некогда, – сердито сказала Мирра. – У меня душа убежала. Я должна ее догнать.
И она ступила на бескрайние белые поля облаков и пошла по ним босая.
– Подождите! – закричал пастырь. – Мирра!
Она остановилась, дождалась, пока он, спотыкаясь, доковыляет до нее, и подала ему руку.
– Похоже, мы высоко с вами забрались, – проговорила Мирра, озираясь по сторонам. Солнце позолотило верхушки облаков. – А там, внизу, небось, дождь идет. – И топнула пяткой по облакам.
Пастырь вцепился в ее руку.
– Осторожнее! Мы провалимся! Умоляю вас, Мирра, осторожнее.
Они пошли дальше, и вдруг Мирра остановилась.
– Тут полно народу, – сказала она удивленно. – Прямо демонстрация какая-то. Что они все тут делают?
– А мы с вами? – спросил пастырь и посмотрел на нее в упор близорукими глазами. – Вам не приходило в голову, что пора бы уже удивиться – что мы с вами тут делаем?
– Мы спим, – ответила Мирра. – А что еще?
Пастырь покачал головой.