Семейная кухня (сборник)
Шрифт:
Хлеб мы воровали у Пирет, хотя воровать не было необходимости – она молча выставляла поднос с нарезанным батоном и скрывалась в подсобке. Но почему-то мы не могли взять хлеб просто так, а хватали тайком и распихивали по карманам. Пирет считала, что воровские замашки заложены в нас на генном уровне, хотя что она себе думала, никто не знал.
За ту неделю, что мы бездельничали, Вадик устроил День Нептуна и окунул пьяную Наталью Ивановну, которая была русалкой, в бочку с водой. То есть он хотел ее туда посадить, но Наталья Ивановна добровольно нырнула в бочку с головой и долго не выныривала, пока Вадик не
Девочки на заднем дворе барака устроили огород – копали грядки, сажали какие-то отростки и маниакально их поливали в надежде на скорый урожай. Мальчики ходили за два километра в соседнюю деревеньку и приносили фрукты – воровали яблоки и сливы. А в один из дней мы пошли в лес за грибами и набрали несколько ведер, после чего ворвались на кухню Пирет, прогнали ее и сами пожарили грибы. Странно, но никто не отравился, а, наоборот, было очень вкусно.
Мама появилась в дверях барака как раз в тот момент, когда в тазу варилась цветная капуста, на столе лежала сушеная вобла из чьей-то посылки, Вадик орудовал открывалкой над банкой сгущенки, а слегка нетрезвая Наталья Ивановна терла на терке овощной салатик. На столе стояли две бутылки «Вана Таллина», из магнитофона орало «Бона сера, синьорита, синьорита чао-чао». Было прохладно, как всегда по вечерам. Поскольку в бараке не топили, мы привычно ходили в двух штанах, двух свитерах, надетых один на другой, и почесывались, поскольку банный день – в летнем душе была только ледяная вода – был только раз в неделю, как раз завтра.
– … – сказала мама, уронив на пол сумку.
Надо сказать, что она женщина крепкая и выдержанная, ее мало чем можно удивить в жизни, но тут даже ей поплохело.
– Здрасьте, – вежливо поприветствовала незнакомку Наталья Ивановна.
– Пить будете? – спросил Вадик, давно взявший на себя роль главы большого, из тридцати душ, семейства. Поскольку мама выругалась матом, Вадик решил, что предложение выпить будет самым логичным в такой ситуации.
– Маня? – поймала мама за локоть одну девочку.
– Мам, я здесь, – подала голос я. – Это моя мама приехала, – сообщила я окружающим.
Мама тогда села на сумку, не с первой попытки прикурила сигарету, выпустила дым и только после этого взяла предложенный Вадиком стакан с ликером.
– Ну вы, б…, даете, – произнесла она, разглядывая мои нечесаные и немытые космы, грязь под ногтями, две пары штанов, одни из которых мне одолжила Наталья Ивановна, и свитер, явно с чужого мужского плеча.
Маму Вадик галантно усадил за стол, Наталья Ивановна предложила ей салатик и выловила из тазика вареную капусту.
– Так, теперь по порядку, внятно и с чувством, что тут у вас происходит, – потребовала мама, закусив капустой.
Мы начали галдеть, рассказывая про Пирет, грибы, ревень и хвастаясь тем, как добывали цветную капусту. Девочки уже собирались показывать маме огород, а мальчики приволокли ворованные фрукты.
– Понятно, – кивала мама. – Ну, а ты что? – обратилась она к Наталье Ивановне.
– Не могу больше, – зарыдала та и упала руками и головой на стол. – Не могу.
– Это у нее нервное, – пояснил маме Вадик.
– Ладно, всем отбой. Завтра разберусь, – велела она.
Все дружно улеглись и тут же уснули, совершенно счастливые. Даже Наталья Ивановна легла спать, а мама еще долго сидела на крылечке барака с Вадиком, пила «Вана Таллин» и слушала отчет о нашей лагерной жизни.
Утром она первая вошла в столовую.
– Смотрите, сейчас начнется, – тихо прошептала я, прекрасно читая выражение маминого лица.
Мама уволокла Пирет в подсобку, откуда слышались только глухие звуки.
– Она ее бьет? – спросила Наталья Ивановна.
– Все может быть, – ответила я.
Через пятнадцать минут улыбающаяся Пирет подала нам вкуснейший дымящийся омлет с колбасой. Мама стояла за стойкой и варила какао. Собственно, омлет Пирет тоже готовила под маминым приглядом.
– Ольга Ивановна, вы – блеск! – воскликнул Вадик.
– Удочерите меня, пожалуйста, – опять заплакала Наталья Ивановна.
– Быстро сели и начали есть, пока не остыло! – гаркнула мама.
Омлет был съеден за минуту, после чего все тридцать человек по росту выстроились во дворе столовой, ожидая дальнейших указаний.
За нами приехал грузовик, чтобы везти работать в поле. Мама не очень долго беседовала с трактористом. Точнее, она сказала ему несколько слов на незнакомом нам языке.
– Что она сказала? – спросил Вадик.
– Не знаю, – ответила я.
Тракторист сел в свой грузовик и задом же отъехал, после чего дал газу, улепетывая на предельной скорости.
Потом мама отправила нас в баню в прямом и переносном смысле слова и отправилась, как она сказала, «по делам».
Результатом ее «дел» – мама побывала в больнице, у главы поселка, где мы проживали, и еще бог знает где – стала немедленная эвакуация чуть ли не на спецпоезде всех детей домой.
Я же жутко страдала.
– Клевая у тебя мама, – сказал Вадик.
– Ага, – ответила я.
– Машенька, ты такая замечательная девочка… – повторяла Наталья Ивановна, воспылавшая ко мне любовью.
А я страдала от того, что это не я такая замечательная и что меня любят не просто так, а за мою маму, которой я, конечно же, гордилась, но прекрасно понимала, что мне до нее далеко. Не дотянуться.
К поезду нас провожали большой делегацией. Пирет махала платочком и приглашала приезжать еще. Маме грузили в поезд ликер. Нам, детям, выдали какие-то значки, открытки и деньги, которые мы заработали. «Сухие пайки» в дорогу были изысканными и обильными. Складывалось ощущение, что Пирет приготовила лучшие блюда в своей жизни и достигла вершин кулинарного таланта. Все были счастливы. Наталью Ивановну сфотографировали рядом с Вадиком для местной прессы. Наталья Ивановна улыбалась, как дурочка, а Вадик стоял, распрямив плечи.
В поезде мы пели песни, ели, даже танцевали.
– А где Ольга Ивановна? – иногда спрашивала Наталья Ивановна или Вадик.
Мамы нигде не было.
Когда мы прибыли в Москву, родители стояли на перроне вокзала и от нетерпения готовы были кинуться под колеса прибывающего поезда. Мама тоже стояла в толпе. Это было покруче трюков Дэвида Копперфильда. Все окончательно решили, что она владеет искусством трансформации и что ее появление в лагере было миражом, чудом и бог знает чем. На самом деле мама вернулась в Москву на самолете. Просто ей нужно было успеть на важное совещание на работе, о чем, конечно же, никто не знал.