Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор
Шрифт:
Елизаветы, чтобы изготовить такую кучу нарядов. В то же время императрица всегда демонстрировала отменный вкус и никогда не позволяла себе роскошь в неуместных для этого ситуациях. В домашней обстановке она надевала простую белую кофту из тафты и юбку из серого гризета (разновидности шелковой ткани). Также просто и удобно Елизавета одевалась, отправляясь в дорогу или в свои дворцовые села. Императрица нередко журила придворных дам, покупавших себе наряды, которые были им явно не по карману, и залезавших для этого в долги.
В стремлении быть самой красивой и модно одетой Елизавета Петровна нередко проявляла жестокость, не свойственную ей в других случаях. Французский посланник Ж.-Л. Фавье писал, что императрица имела обыкновение зачесывать назад свои роскошные волосы и скреплять прическу розовыми лентами с развевающимися концами и бриллиантами. Фавье отмечает, что этот убор заменял Елизавете царский венец или диадему, и она зорко следила за тем, чтобы никто из придворных дам не смел носить на голове нечто подобное. Когда ее дальняя родственница, жена обер-гофмейстера
В то же время невестка Елизаветы, будущая императрица Екатерина II, в своих «Записках» неоднократно упоминает о том, что когда одна из придворных фрейлин выходила замуж, государыня сама убирала ей прическу бриллиантами из личной коллекции, не скупясь на украшения. Однажды императрица заболела и не могла оказать такую честь невесте — придворной даме. Тогда она приказала сделать это за нее Екатерине.
Как модная женщина Елизавета Петровна не могла не следовать легкомысленному стилю жизни XVIII столетия, одним из элементов которого была постоянная смена кавалеров и сердечных привязанностей. Елизавета умела соблазнять и очаровывать, да и кто из мужчин-придворных посмел бы отказать императрице в своем внимании! Она постоянно содержала целый штат молоденьких красавцев-пажей, которые оказывали своей государыне не только секретарские услуги. Царица, в свою очередь, была к ним милостива и не жалела для них кушаний и вин, дарила наряды, золотые перстни и табакерки.
Некоторые из фаворитов Елизаветы Петровны играли значительную роль в истории России. Об Алексее Григорьевиче Разумовском, предполагаемом морганатическом супруге Елизаветы, мы уже упоминали. Особым расположением Елизаветы пользовались и двоюродные братья Петр Иванович и Иван Иванович Шуваловы. Петр Иванович — давний приятель императрицы, еще с тех времен, когда она была царевной, фактически был руководителем ее правительства. Молодой красавец Иван Иванович славился своим умом, любовью к наукам и изысканным вкусом. Свое положение фаворита императрицы он использовал не только и не столько для собственной выгоды, сколько на благо своей страны.
Иван Шувалов был одним из главных инициаторов создания Московского университета и Академии художеств в Петербурге. Без высочайшего покровительства эти проекты вряд ли удалось бы осуществить. Среди фаворитов Елизаветы значился и видный полководец того времени генерал-фельдмаршал граф Александр Борисович Бутурлин.
Фавориты дарили императрице Елизавете свою любовь, молодость, красоту, с ними она чувствовала себя красивой и желанной женщиной, но они не могли дать ей чувства семьи. Напомним, что Елизавета Петровна сама добровольно отказалась от идеи заключить брак, хотя список претендентов на ее руку, один за другим появлявшихся в течение ее жизни, довольно длинен и представителен; в нем — имена отпрысков королевских и герцогских домов всей Европы: прусский принц Карл Август, английский принц Георг, герцог Карл Бранденбург-Берейтский, испанский инфант дон Карлос, португальский инфант дон Мануэль, граф Маврикий Саксонский, герцог Эрнст-Людвиг Брауншвейгский, герцог Фердинанд Курляндский, персидский шах Надир. Но радостям и печалям супружества Елизавета предпочла императорский престол. К нему она стремилась, ради него отвергала женихов. Были ли у нее дети, доподлинно неизвестно. Ходили слухи, что Елизавета Петровна родила дочь от Алексея Разумовского. Впоследствии на эту роль претендовала некая княжна Тараканова — одна из таинственных и трагических фигур семейной истории дома Романовых. Некоторые источники дочерью Елизаветы называют инокиню Досифею, содержавшуюся в одном из провинциальных монастырей. Но так или иначе, ни одна из этих несчастных девиц не была официально признана царевной и не могла претендовать на трон после смерти императрицы.
Елизавета сумела вернуть престол ветви Петра Великого, но теперь она должна была решить задачу, всегда вызывавшую трудности в доме Романовых, — обеспечить преемственность власти внутри семьи. Мы уже писали о том, что наследником она объявила племянника — Карла Петра Ульриха, принявшего православие под именем Петра Федоровича. Теперь необходимо было заключить для него выгодный династический брак и позаботиться о рождении в этом браке сыновей.
В 1743 году императрица и ее окружение были заняты поиском невесты для наследника. Их вынуждали торопиться один за другим обнаруживавшиеся заговоры в пользу возвращения на престол императора Ивана Антоновича. Необходимо было срочно продолжить династию по линии Петра Великого и закрепить ее права на власть. Канцлер Алексей Петрович Бестужев предлагал
Обе невесты были заочно представлены Елизавете. Придворным удалось убедить императрицу, что католичку Марианну, происходящую из сильного королевского дома, не удастся воспитать так, как ей того хотелось бы, и уж тем более полностью подчинить своему влиянию. А вот протестантку Софию легко будет обратить в православную веру. Кроме того, скромное происхождение принцессы и стесненность в материальных средствах сразу же обеспечат ее полную зависимость от воли и желаний императрицы. Елизавета распорядилась пригласить Софию и ее мать в Россию. Отцу, находившемуся на прусской службе, в посещении страны было отказано. Учитывая крайнюю бедность Ангальт-Цербстского дома, будущей невесте был отправлен вексель на 10 тысяч рублей на проезд и покупку приличных платьев. Гофмаршал великого князя О. Ф. Брюммер, которому было поручено вести переговоры с невестой, лично заинтересованный в этом деле, писал Софии, чтобы до отъезда она встретилась с прусским королем и переговорила с ним об условиях этого брака. В другом письме он торопит принцессу с приездом, пока настроения двора не изменились. На территории России принцессу Софию с матерью должен был встретить камергер Нарышкин и лично доставить их в Москву к императрице. Брюммер предупреждал принцессу, что великий князь ничего не знает о предстоящем браке, и чтобы она не вздумала с ним встречаться, пока не увидится с Елизаветой Петровной. Он учил Софию быть с императрицей учтивой и любезной, говорить ей комплименты и демонстрировать почтение.
Поездка принцессы в Россию происходила в великой тайне. О сватовстве знали только несколько человек. Король Пруссии Фридрих Великий так писал об этом деле:
«В России Мардефельд (прусский посланник. — Л. С.) умел так хорошо скрыть пружины, которые он приводил в действие, от канцлера Бестужева, что принцесса Цербстская приехала в Петербург к великому удивлению Европы и была принята в Москве императрицею с явными знаками удовольствия и дружбы».
Принцесса София с матерью прибыли в Петербург 3 февраля 1744 года, но здесь они задерживаться не стали и 9 февраля были уже в Москве. Здесь София была представлена императрице Елизавете и горячо благодарила ее за приглашение и все оказанные благодеяния, как учил Брюммер. Елизавета Петровна в ответ ласково улыбнулась молоденькой пятнадцатилетней принцессе и произнесла в ответ: «Я сделала малость в сравнении с тем, что бы хотела сделать для моей семьи; моя кровь мне не дороже вашей». Потом императрица неожиданно прервала разговор и быстро вышла в другую комнату. Позже придворные дамы объяснили принцессе, что Елизавета была растрогана сходством Софии с ее умершим дядей — епископом Любским, своим несостоявшимся женихом, и не могла сдержать слез.
Елизавета выбрала Софию (будущую Екатерину II) умом и сердцем. И в то время ей было безразлично, что ее интересы удивительным образом совпали с интересами прусского императора Фридриха. Тому одновременно удалось просватать свою родную сестру Ульрику за наследника шведского престола. Этими браками Пруссия обезопасила себя с двух сторон. Императрица и император устраивали свои политические и семейные дела так, как считали нужным, о таких пустяках, как чувства женихов и невест, никто даже не собирался задумываться.
Приехавшая в Россию из маленького немецкого княжества принцесса София тоже руководствовалась вовсе не романтическими мечтами, а политическими соображения, которые могли бы быть удивительными для любой другой пятнадцатилетней барышни, но не для нее. Знатные, связанные родством со многими владетельными домами Европы, но изрядно обедневшие, родители Софии все надежды на ее будущее связывали с браком с каким-нибудь принцем или герцогом. Ее воспитывали в строгости и учили подавлять в себе порывы гордости и излишнего тщеславия. К ней самой понимание того, что в число наиболее значительных особ можно попасть только через выгодный брак, пришло довольно рано. В своих мемуарах позднее она напишет, что первый укол честолюбия почувствовала в девятилетием возрасте, когда при ней один из придворных читал ее отцу заметку в газете о свадьбе принцессы Августы Саксен-Готской, троюродной сестры Софии, с принцем Уэльским, сыном английского короля Георга II. При этом придворный не преминул добавить от себя: «Эта принцесса была воспитана гораздо хуже, чем наша, да она совсем и не красива, и, однако, вот суждено ей стать королевой Англии; кто знает, что станется с нашей». Слышала она в доме родителей разговоры и о других родственницах, ставших королевами или, на худой конец, матерями и бабушками царствующих особ.