Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)
Шрифт:
"Удивительная страна - Россия, - думала Ирина Федоровна, - денег нет, а банки на каждом шагу. Банк на банке сидит и банком погоняет. Изобретателен наш народ - выдумал Министерство культуры при полном упадке культуры, Министерство образования, при том что образованные люди никому не нужны. Сейчас даже тот, кто и расписаться-то не умеет, может предъявить красный диплом хоть МГУ, купленный по дешевке на рынке у Киевского вокзала. Сколько модных заморских словечек: эксклюзив, брокер, консенсус, дилер, секвестр. И ладно бы только словечки, но за всем этим стоит нечто большее, чем оккупация языка... Похоже, что американцы
В мокром затуманенном окне Ирина Федоровна увидела жалкую лохматую собачонку, стоявшую на скользком асфальте. Собачонке было холодно, она поднимала то одну, то другую лапу, обреченно поглядывала на людей. Глаза у неё были несчастные, будто у бездомного человека. Ирина Федоровна даже приподнялась на сиденье, чтобы получше рассмотреть собачонку, но трамвай заскрежетал колесами на крутом повороте, вагон завалило набок, Ирина Федоровна не удержалась и носом припечаталась к стеклу.
Она улыбнулась, на мгновение закрыла глаза. "Как девчонка, мелькнуло у неё в голове, - дуреха!" Когда она открыла глаза, собачонки уже не было.
Дома Ирина Федоровна долго не могла "собрать себя в кучку", что называется, у неё все валилось из рук, перед глазами то возникало, то пропадало, растворяясь в туманной мути, расстроенное лицо сестры. Ольга Федоровна о чем-то просила, подслеповато щурила глаза, понимала, что Ирина Федоровна её не слышит, и, прощально наклонив голову, исчезала, - у Ирины Федоровны после таких видений вообще ничего не держалось в руках.
Так толком ничего не сделав по дому, не поев, она улеглась спать, погрузилась в непрочный сон, но вскоре проснулась и долго лежала, не шевелясь... Утром, едва рассвело, вновь помчалась на квартиру сестры, к Джульке.
Джулька лежала у двери, положив морду на лапы. Она ждала хозяйку. Ирина Федоровна склонилась над ней, легко почесала за ухом. Джулька приоткрыла глаза, вздохнула, словно человек, и вновь опустила морду на лапы. Ирина Федоровна положила перед Джулькиным носом котлету, но собака на неё не обратила внимания.
– Не страдай, Джулька, - сказала ей Ирина Федоровна.
– Мне плохо так же, как и тебе. Может быть, даже ещё хуже.
Она опустилась на пол рядом с собакой.
– И есть тоже не хочется, - добавила она после минутного молчания, рукою провела по полу, проверяя, много ли пыли скопилось. В доме было чисто - Ольга Федоровна всегда была чистюлей и в квартире поддерживала стерильный порядок, ну а Джулька, она всегда подражала своей хозяйке, во всем подражала и вообще старалась делать только то, что хозяйке нравилось.
– А есть надо, - сказала Ирина Федоровна и опять замолчала.
Через час она вывела Джульку на улицу, Джулька ткнулась носом в один угол двора, в какой-то рыжий, обглоданный куст, сморщила жалобно нос нашла там что-то знакомое, пахнущее хозяйкой, глаза у неё заслезились и Джулька стала озираться по сторонам: ей показалось, что хозяйка была здесь совсем недавно, а она её проворонила... Снова приблизилась к кусту, обнюхала его.
Отошла, разочарованная - поняла, что хозяйка была здесь давно.
Переместилась
– Ладно, пошли домой!
Джулька первой побежала к подъезду. Ирина Федоровна поспешила следом.
В квартире Джулька улеглась на коврик у двери, устало смежила глаза. Со стороны казалось, что она спит, разморенная прогулкой, но все её существо было нацелено на легкий шелестящий звук шагов, который обязательно должен был раздаться на лестнице, - Джулька мигом его засечет и обрадованно бросится к двери.
– Ах, Джулька, Джулька, - вздохнула Ирина Федоровна, невольно подумав о том, что Джулька - такой же член их семьи, как и они сами, и за Джульку она сейчас отвечает точно так же, как и за Ольгу Федоровну. И если часть их общего мира откалывается - Ольга ли Федоровна или Джулька, безразлично, обязательно нарушается целостность.
Конечно, Джулька - не человек, и в жизни занять место человека не может, но потеря её будет значить в их семье не меньше, чем потеря человека... В голову лезли какие-то тревожные, растрепанные мысли, Ирина Федоровна опять не могла "собрать себя в кучку", стояла в прихожей и продолжала разглядывать Джульку. Ну какой из Джульки член семьи? Собака, она и есть собака.
Словно бы почувствовав что-то, Джулька приоткрыла один глаз, печально поглядела на Ирину Федоровну, потом вздохнула и вновь опустила глаза. Джулька ждала хозяйку.
А хозяйке становилось все хуже и хуже. Под действием лекарств она проваливалась в жаркий короткий сон, потом выплывала из него, и опять начиналась боль, разливавшаяся по всему телу. Она мешала дышать, соображать, вообще видеть людей, повышалась температура, останавливалось сердце, и Ольга Федоровна вновь погружалась в жаркое забытье. Выдачу лекарств грозили сократить - у больницы нет денег, чтобы давать их бесплатно, а у большинства больных не было денег, чтобы их купить - слишком уж они дорогие...
Когда сестра приходила к Ольге Федоровне с парой апельсинов и пакетом бананового зефира, который Ольга Федоровна очень любила: могла с чаем запросто съесть штук пять крупных, будто репа, тугих зефирин, - Ольга Федоровна морщилась, глядя и на пакет, и на апельсины, - она уже почти ничего не могла есть, - приподнималась чуть на постели, держала несколько секунд горячечную тяжелую голову на весу, потом снова опускалась на подушку, густо обсыпанную вылезающими волосами.
Но прежде чем голова её вновь касалась подушки, Ольга Федоровна успевала спросить неживым, похожим на шелест листвы, голосом:
– Ир, как там моя Джулька?
Ирина Федоровна, которой было больно глядеть на сестру, незамедлительно нагоняла на лицо выражение радости:
– Такая умная собака - невероятно. Ждет тебя, преданно ждет. Научилась даже лаем задавать вопросы. Едва я вхожу в квартиру, она тут же лает: "Где мам-ма?" Представляешь? Тебя зовет мамой. Ну просто потрясающая собачина! Говорить научилась. Представляешь?
– Слова лились у Ирины Федоровны безостановочно. Но потом наступала минута, когда требовалось перевести дыхание, и Ирина Федоровна восклицала: - В общем, вернешься домой, Оль, сама все увидишь!