Семейный пикник

Ролле Элизабет

— Я хорошо помню, как это было. Когда мисс Олбени за­кричала и упала на пол, он шагнул к ней, покачнулся, да... на­ступил на бокал — я отчетливо слышал хруст стекла. Потом поставил свой бокал на столик...

— Простите, я перебью вас. Он продолжал пошатываться?

— Да, он двигался с трудом.

— Постарайтесь вспомнить, как он держал свой бокал.

— Он пролил сок на пол, — подал голос Патрик.

— Да, теперь я вспомнил, — подтвердил Ли. — Когда он покачнулся, немного сока выплеснулось на пол.

— И попало на осколки бокала Луизы Олбени, — закончил Бэрридж, — чем и объясняются результаты экспертизы.

— Мистер Бэрридж, в ваших рассуждениях есть один изъ­ян, — сказал Кроуфорд. — Мисс Олбени все-таки умерла.

— Этот факт не противоречит моей теории. Итак, в бокале мисс Олбени яда не было, а в бокале Гловера яд был, и под­сыпал его туда он сам,

предварительно определив безопасную дозу. Его движения были точно рассчитаны, и ему было не настолько плохо, как это выглядело со стороны. Закономер­но возникает вопрос: зачем ему понадобилось травить себя? Отвечаю: затем, чтобы отвести от себя подозрение в отравле­нии мисс Олбени.

— Но вы же только что утверждали, что она вообще не была отравлена!

— Вы опять искажаете мои слова, мистер Кроуфорд. Отсутствие яда в ее бокале не означает, что она вообще не была отравлена.

— Вы говорите загадками.

— Здесь мы сталкиваемся с противоречием, — продолжал Бэрридж. — Причиной смерти Луизы Олбени явился обнару­женный в ее организме яд. У меня возникло определенное по­дозрение, и я обратился к специалисту. Теперь заметьте следующее: давая заключение, полицейский врач знал об обстоятельствах смерти, то есть заранее полагал, что яд должен быть быстродействующим. И еще остатки отравленной жидкости. Словом, он ошибся. Я проконсультировался у специалиста по ядам и выяснил, что существует яд, по всем признакам чрезвычайно близкий к находившемуся в бокале Гловера. — Бэрридж достал записную книжку, полистал ее и прочитал длинное латинское название, которое было для его слушателей пу­стым звуком. — Исследуя организм отравленного им челове­ка, их легко спутать. Чтобы установить различие, надо прове­сти специальные анализы, чего полицейский эксперт, имея данные о содержимом бокала Гловера, наверняка делать не стал. Возможно, он и вовсе не знал о существовании второго, очень редкого яда. Главное то, что этот яд, если принять смертельную дозу, действует примерно через три часа. Луиза Олбени умерла в начале восьмого — следовательно, яд попал в ее организм примерно в четыре. Она приехала из дома Глове­ра, и горничная утверждает, что они сели обедать как раз около четырех часов, причем позже, чем обычно. По дороге сюда мисс Олбени не заезжала к себе домой — у Гловера все было точно рассчитано, а такой крюк потребовал бы лишних тридцати-сорока, минут. Она должна была умереть в доме Карлай­лов, а не в своем и уж тем более не в его машине. Когда они приехали сюда, Гловер, видя, что Луиза еще чувствует себя хорошо, стал тянуть время: увел вас, Патрик, в кабинет, по­том пошел за шалью. Здесь с его стороны виден тонкий психологический расчет. Ему было известно пристрастие Луизы к театральным эффектам, поэтому он был уверен, что она ска­жет: "Вот убийца Роджера!" — не раньше, чем все рассядутся по своим местам и она полностью завладеет вниманием со­бравшихся. Подчеркиваю: всех собравшихся. Когда Гловер, проведя некоторое время в кабинете с вами, Патрик, вошел в гостиную, там отсутствовала леди Камилла. Патрик, вы были с ним вместе, подумайте: мог ли Гловер знать, что ее нет в гостиной?

— Да, мы видели, как она шла в столовую.

— Я так и предполагал! Поэтому Гловер вошел вместе с вами в гостиную, иначе придумал бы какой-нибудь предлог, чтобы не входить туда. Момент был рискованный: вдруг, когда он откроет дверь, Луиза укажет на него и воскликнет: "Вот идет убийца Роджера!" Очень эффектно. Однако отсут­ствие леди Камиллы помешало Луизе сыграть эту сцену. Луиза не собиралась лишать себя удовольствия видеть, какие чув­ства будет испытывать леди Камилла, когда узнает, что Род­жера убили. Потом Гловер сразу же пошел за шалью: он бо­ялся находиться в гостиной, а леди Камилла могла вернуться в любую минуту. Правда, Сирил Мортисс курил на балконе, но его можно было позвать. Дверь Гловер специально оставил открытой и возился на лестнице с шалью, пока не услышал, как Луиза говорит, что у нее кружится голова — головокру­жение было признаком скорого конца, ей оставалось жить три-четыре минуты. Бесспорно, Гловер сильно рисковал, но у него не было другого выхода, не убивать же ее в своем доме.

— Гловер отравил Луизу? — с сомнением произнес Патрик. — Невероятно... Он же хотел на ней жениться... Зачем?

— По телефону она сказала мистеру Ли, что знает, кто убил сэра Роджера.

— Да, именно так она и сказала, — подтвердил Ли. — Толь­ко я не понимаю, как одно связано с другим. И почему у ми­стера Гловера было мало времени?

— Мистер Бэрридж, — серьезно сказал Кроуфорд, — вы продумали свою версию гораздо основательнее, чем нам по­казалось вначале. Разумнее будет выслушать вас до конца, а уж потом задавать вопросы.

— Обратимся теперь к событиям среды и четверга до рокового для Луизы Олбени обеда, — продолжил Бэрридж. — Она приехала к Гловеру в среду в час, а в три уже позвонила Патрику. Могла ли она за два часа, не выходя из дома Глове­ра, узнать, что он убил сэра Роджера? Это время она вместе с Гловером провела в саду возле дома и, значит, телефоном не пользовалась. Предполагать, что проговорился сам Гловер, нелепо. Остается одно: Луиза Олбени давно знала, что сэра Роджера убил он. Когда она выходила из своего дома, горнич­ная подала ей письмо, которое Луиза взяла с собой в машину. Письмо потом было обнаружено полицией в ее сумочке. От инспектора Мортона мне известно его содержание: один джентльмен сделал ей предложение. Это единственная существенная информация, которую получила Луиза, и именно она явилась причиной звонка к Патрику. Гловер собирался жениться на ней, поэтому Луиза молчала, а теперь, когда на­метился другой вариант, очевидно более выгодный, решила выдать Гловера и позвонила Патрику.

Утром того же дня, в среду, Гловеру позвонил его знако­мый и, когда горничная сказала, что он еще спит, попросил передать, чтобы Гловер позвонил ему в три часа. В четверг вечером, когда Гловер уже уехал вместе с мисс Олбени, он зво­нил снова и спрашивал горничную, передала ли она вчера Гловеру, чтобы тот ему позвонил, — выходит, Гловер не звонил ему. Обратите внимание на совпадение времени: Гловера просили позвонить в три, и Луиза звонит Патрику тоже в три. Очевидно, было так: в три часа Гловер снял телефонную труб­ку параллельного аппарата, не зная, что Луиза тоже звонит, и услышал ее разговор с Патриком. По составу приглашенных он догадался, о чем пойдет речь, после чего ему, естественно, стало уже не до разговоров со знакомыми. Забегая вперед, скажу, что, когда инспектор Мортон, посетив его в больнице, обмолвился о телефонном разговоре с вами, мистер Ли, он испугался, что Луиза сообщила вам о цели сбора, но Мор­тон сказал, что вам об этом тоже ничего не известно. Вы ведь обманули Мортона, мистер Ли! Гловер успокоился, а Мор­тон приписал его волнение ревности.

Итак, в среду вечером Луиза хотела поехать домой, но за­барахлила машина — думаю, Гловер боялся упускать ее из виду и приложил к этому руки.

Теперь вернемся к смерти сэра Роджера. Вопрос сводится к веревке: чтобы перерезать ее, надо находиться поблизости. Вас было там трое, и вы никого не видели.

— Там негде спрятаться, — сказал Ли.

— Вы имеете в виду вашу сторону ущелья, а Гловер находился на противоположной, — ответил Бэрридж. — Он был в сквозной пещере.

— Даже если он был там, что из того? — недоуменно спросил Ли.

— Веревка не была перерезана, она была перебита пулей.

— Невозможно! — воскликнул Кроуфорд.

— Трудно, но для меткого стрелка возможно, - возразил Бэрридж. — При помощи ружья с оптическим прицелом и, поскольку вы не слышали выстрела, с глушителем. Патрик, Гловер хороший стрелок?

— Да, очень, — едва слышно произнес Патрик, по его лицу было видно, что ему становится плохо.

Бэрридж быстро вышел и вскоре вернулся со стаканом, содержимое которого, судя по специфическому лекарствен­ному запаху, являлось творением доктора Рэморни, Рядом с ним шел сенбернар — Бэрридж заметил, что присутствие соба­ки действует на Патрика успокаивающе.

— Выпейте, вам будет лучше.

Патрик взял стакан, выпил все залпом, после чего сказал:

— У Гловера даже какие-то призы были.

— Гловер стрелял из сквозной пещеры, поэтому вы его не видели, — снова заговорил Бэрридж.
– Из отеля он вышел очень рано, чтобы не привлекать внимание постояльцев отеля к ружью. Я полагаю, оно было разборным и он нес его в фут­ляре. Мисс Олбени ушла позже вас примерно минут на двадцать-тридцать, я встретил ее в холле, когда гулял с Ником. Путь вдоль западной стороны ущелья короче, чем по восточной, где шли вы. Я уверен, что в десять часов Луиза была где-то поблизости от сквозной пещеры. Потом она спрашивала меня, какое заключение дал полицейский врач о причине смерти сэра Роджера. Согласитесь, что, когда человек падает на камни с высоты тридцати ярдов, гадать о причине смерти не приходится. Судя по этому вопросу, Луиза думала, что Гловер застрелил Роджера, когда тот стоял на краю обрыва, а врач не заметил пулевого ранения, поскольку тело было сильно изувечено. Из этого следует, что она видела, как Гло­вер стрелял. В отель Луиза вернулась вместе с ним, я сам их видел. Значит, на обратном пути они встретились, но Луиза сделала вид, будто ничего не знает. Ружье Гловер наверняка спрятал где-то в горах и забрал позже.