Семейный портрет с колдуном
Шрифт:
– Не дождетесь, - ответила я еле слышно и отвернулась, пытаясь успокоить сердце, застучавшее в головокружительном ритме.
– Леди! – возопил художник, вздымая к небу кисть и палитру. – Это – семейный портрет! Взгляд – на жениха!
Но я не могла заставить себя повернуть голову в сторону графа. Мне казалось, если я это сделаю, точно случится что-то плохое. С Аселином, со мной…
– Давайте попробуем другую позу, - вкрадчиво предложил Вирджиль Майсгрейв, и это снова прозвучало невероятно порочно. – Леди Валентайн,
Как птичка, оказавшаяся в когтях кота, я затрепыхалась, когда граф положил руки мне на плечи.
– Нет, мне так не нравится… - забормотала я, но лицо мастера Леонсио, наоборот прояснилось.
– Замечательно! Перфекто! – объявил он, уже охваченный творческим азартом. – Чуть ближе друг к другу! Господин граф, повернитесь немного влево…
– Вот так? – приветливо спросил Майсгрейв и прижался щекой к моим волосам.
Ладони его словно невзначай скользнули по моим плечам, сжали, снова погладили…
– Пустите, - закричала я шепотом, дёрнувшись из когтей этого зеленоглазого хищника, но он лишь крепче прижал меня к себе.
– Зачем вы так бьётесь, пташечка? – шепнул граф мне на ухо, пока художник растирал краски. – Смиритесь. Вы ещё не поняли, что вам не вырваться?
– Вы не смеете… не смеете… - залепетала я, но происходило что-то невероятное. Совсем как в моем сне, когда душа дрожала от восторга, раскачиваясь на качелях. Я чувствовала крепкое мужское тело, бесстыдно и откровенно прижимавшееся ко мне, чувствовала горячее дыхание на своей щеке – и мне всё меньше хотелось вырываться из этого плена. Наоборот, хотелось приподнять голову, подставить губы и…
– Будете так волноваться, Эмили, я сам заволнуюсь, - вкрадчивый голос графа заставил меня сладко вздрогнуть. – Ну вот, я же предупреждал… Зачем вы соблазняете меня? Вы ведь невеста моего внука… Как некрасиво… - но несмотря на упреки, он касался моего виска губами – совсем не нечаянно и очень… нежно…
– Вы что делаете? – зашептала я осуждающе.
– Позирую для семейного портрета, - прошептал он в ответ. – А что делаете вы?
– Леди, личико посветлее! – художник подал голос из-за мольберта. – Улыбайтесь! Ведь у вас скоро свадьба!
Я принудила себя улыбнуться, чувствуя, как – свело мышцы лица.
– Улыбайтесь, Эмили, - продолжал нашептывать мне Вирджиль Майсгрейв. – Вы такая миленькая, когда улыбаетесь. Хотелось бы мне посмотреть, какая вы, когда занимаетесь любовью… Но я не теряю надежды.
– Надежды напрасны! – свирепо прошептала я.
– Ну что же вы так жестоко разбиваете мечты, - пожаловался он, продолжая незаметно ласкать мои плечи.
Я дернулась, показывая, что мне это неприятно, но он только усмехнулся, и от этого чуть слышного смешка меня словно ударило молнией.
– Зачем вы это делаете?! – горячо зашептала я, глядя на художника, который высунулся из-за мольберта, задумчиво набирая на кисть краску. – К чему, всё это, милорд?
– Вы о чем, леди Валентайн?
– Обо всем. Что за игру вы ведете? Зачем делаете вид, что рады моей свадьбе с Аселином, если это не так? Вы что-то имеете против меня? Так скажите, и мы разом покончим со всеми тайнами!
– Речь, достойная полководца, - похвалил Майсгрейв. – Только с тайнами невозможно покончить парой слов, милая леди Эмилия.
– Отчего же? – холодно поинтересовалась я. – Иногда всего лишь достаточно ответить «да» или «нет», и тайной станет меньше. Например…
– Например?
– Говорят, когда вам было четырнадцать лет, вы убили собственного отца, брата и мужа леди Икении. Это правда?
Вряд ли он ответит честно. Но игривого настроения у него сразу поубавиться. Хорошо бы его рассердить. Чтобы он разозлился настолько, что ушел. Насовсем. И совсем оставил меня в покое.
Мужские руки сжали мои плечи железной хваткой, но лишь на секунду. Мгновение – и граф Майсгрейв посмеивался, как ни в чем не бывало.
– Это правда, - ответил он беззаботно. – И что? Одной тайной, действительно, стало меньше?
Он был прав – тайной меньше не стало. Наоборот, его весёлость озадачила меня. И ещё больше появилось вопросов. Сказал ли он правду? Или просто решил в очередной раз посмеяться надо мной? А если сказал правду… Неужели, совсем потерял страх и совесть от безнаказанности? Потому что если бы считал себя виновным – вольно или невольно – то попытался бы объясниться… рассказать, почему так произошло…
– Леди! Леди! – взмолился мастер Леонсио. – Улыбку! Я прошу только улыбку!
– Улыбнитесь, леди Валентайн, - произнес колдун громко. – Иначе можно подумать, что вас не радует предстоящая свадьба, - добавил тихо: - Или она вас не радует, Эмили?
– Никто не давал вам права называть меня так, - сказала я ему. – Мы с вами не настолько близко знакомы.
– Так что мешает это исправить?
– Ваши манеры!
– Помилуйте, что такого ужасного в моих манерах? Я – сама галантность. Особенно с вами. И мечтаю узнать вас поближе…
– Прекратите мурлыкать, - сказала я как можно презрительнее. – На меня ваше мурлыканье не подействует.
– Да, я уже понял, что чары Аселина оказались сильнее, - с притворным сожалением согласился он. – Но вы мне не ответили. Признайтесь, что не хотите этой свадьбы. Вы не хотите ее, не желаете, только и думаете, как от нее отказаться…
Голос его окутывал меня колдовским флёром, связывал, порабощал и я почти готова была сказать – да, не желаю…не желаю…
– Вы уедете сегодня же, - колдун прижал меня к себе крепче, дыхание его стало жарким, прерывистым, губы почти касались моей щеки. – Уедете и никогда больше не вернётесь.