Семейный портрет с колдуном
Шрифт:
Вот теперь я была точно близка к тому, чтобы сойти с ума – что там потеря памяти!..
Но сходить с ума, не выяснив правды – это неправильно. Надо спросить… надо узнать… Но кого расспрашивать и у кого узнавать?
Я добралась до своей комнаты, как во сне, а там меня дожидалась Летиция в компании коробок, свертков и сундучков.
– Получите, что заказывали, леди, - важно произнесла она. – Милорд купил всё по списку. Платья, белье, туфли…
– Где милорд? – перебила я её, потому что сейчас мне было не до подарков и не до
– Принимает ванну, - ответила служанка, тут же с подозрением прищурив на меня глаза. – На улице дождь, к вашему сведению. Милорд промок, пока переносил вещи из кареты в замок.
Колдун ещё и сам носит покупки в дождь. А слуги тем временем отсиживаются под крышей. Удивительное место.
– Мне надо поговорить с ним, - сказала я тоном, не терпящим возражений. – Срочно. Немедленно.
– В ванную к нему я вас не впущу, - отрезала Летиция. – Можете подождать милорда у него в комнате.
– Где его комната? – я и сама не горела желанием разговаривать с Вирджилем Майсгрейвом, пока он голышом нежится в горячей воде.
Ф-фу! Одна мысль об этом заставила меня покраснеть. Я отвернулась, чтобы служанка не заметила моего смущения. Но Летиция была абсолютно невозмутима.
– Я провожу вас, миледи, - сказала она и окинула меня взглядом. – Но вам лучше переодеться. Чтобы выглядеть соответственно своему положению.
Не могла не уколоть своим же собственным шерстяным платьем. Но спорить с ней я не стала и быстро переоделась, выбрав платье наугад. Что-то розовое, с кружевами и парчовой вставкой на лифе. Белье, которое Летиция предложила мне, было из батиста – совершенно незаметное под тонкой тканью платья. Наверное, всё это выглядело очень красиво, но когда Летиция хотела подвести меня к зеркалу, я уперлась чуть ли не до драки.
– Далось вам это зеркало! – в конце концов, рассердилась и сдалась служанка. – Много у вас выдумок, но эта – самая глупая!
Я так и не посмотрела на себя, и наугад заколола волосы шпильками. Сейчас были дела поважнее, чем любоваться собой.
Летиция проводила меня до комнаты в самом конце коридора и открыла двери, пропуская меня внутрь.
– Милорд скоро придет. Не забудьте поблагодарить его за подарки, - напомнила служанка с таким чопорным видом, что это казалось оскорбительным.
Поблагодарить… Поблагодарить тюремщика, что тюрьма оказалась вполне пригодной для проживания…
Пытаясь успокоиться, я прошлась по комнате от порога к окну и обратно, а потом подошла к камину, стиснув руки. Первое, что я заметила – зеркало на каминной полке, повернутое к стене. В этом замке, похоже, все зеркала представляли определенную угрозу. И похоже, что хозяин замка тоже не горел желанием проснуться и увидеть лицо королевы в раме на стене.
Сразу стало неуютно. При таком соседстве поговорить по душам вряд ли получится. Если только… если только… Я взяла зеркало и, недолго думая, вынесла его в смежную комнату, поставив к рукомойнику. Потом плотно закрыла двери и вернулась к камину, приготовившись ждать графа и мысленно подбирая вопросы, которые собиралась ему задать.
Комната была не очень большой, гораздо меньше, чем моя. Посредине стояла кровать – тоже неожиданно небольшая. Совсем не такую постель я предполагала у развратного графа. А как же оргии, чтобы можно было улечься и вдоль, и поперек? На кровати лежала аккуратно сложенная свежая рубашка – приготовленная, вероятно, Летицией. Стол у окна, пара кресел. Никакой роскоши, если честно. Даже удивительно, что граф Майсгрейв, который носит вычурные наряды и сорит деньгами, живет, как обедневший безземельный рыцарь.
Прошло около десяти или пятнадцати минут, когда в коридоре раздались шаги, и в спальную вошел граф Майсгрейв. В бархатном халате на голое тело, с влажными от дождя или купания волосами. Граф прошел мимо меня, вполоборота ко мне, но почему-то не заметил – наверное, задумался о чем-то.
Наверное, он очень сильно задумался, потому что начал раздеваться прямо при мне – сбросил халат, оставшись в одних подштанниках. Халат он скомкал и с досадой швырнул в кресло, потом повернулся ко мне – и замер.
– Эмили? – спросил он, будто не веря собственным глазам. – Вы что тут делаете?
Я не ответила, потому что смотрела на него, не отрываясь. Вернее, не на него а на его левое плечо, где поперек и немного косо проходил старый шрам. Будто графа полоснули мечом… Как в моем сне… Я видела во сне, что граф был ранен, кровь окрасила белый шиповник…
Колдун проследил мой взгляд, но ничего не сказал, а взял с постели приготовленную рубашку и надел её.
– Этот шрам… - голос мой дрогнул.
– Откуда он у вас?
– Неважно, - граф пожал плечами. – Всего лишь моя ошибка. Знаете, Эмили, за ошибки всегда приходится расплачиваться. Обычно – кровью. Но вы пришли поговорить о моих шрамах? Так у меня их много, могу показать все. Желаете?
– Оставьте свои шрамы при себе, - торопливо произнесла я, усилием воли прогоняя ненужные мысли о совпадении сна и реальности. – Я хотела спросить о другом.
– О чем же?
– Портрет, на котором темноволосая женщина и вы в детстве, - выпалила я, волнуясь всё сильнее. – Кто эта женщина и какое отношение она имеет к вам?
Он прищелкнул языком, а потом удрученно покачал головой:
– Залезли в потайной ход? Ну вы и проныра. Томас с Летицией получат выговор, вам не полагалось шнырять по потайному ходу. Как вы туда забрались?
– Нечаянно, - призналась я – Так что с портретом?
– Вы пришли ко мне, наряженная как принцесса, чтобы расспросить о старой картине? – усмехнулся колдун. – Вы уверены, Эмили, что именно это вас интересует?
Слова можно было принять, как оскорбление, если бы не тон, которым они были сказаны. Развратники и соблазнители не говорят вот так… с такой грустью. И грусть кажется искренней…