Семинарист
Шрифт:
Я увидел невысокого, чуть полноватого мужчину лет пятидесяти. В тёмно-пурпурной рясе. Что и следовало доказать: меня прощупывал дознатчик.
Прощупывал не очень удачно.
Сейчас, когда я приблизился к нему по чёрному коридору с мигающей вверху лампочкой, то понял, что грозный морфист сжимается, скукоживается, постепенно превращаясь в маленького испуганного мальчика. И этот мальчик обнаружил себя то ли в подвале, то ли в пыльном чулане, где никто не услышит криков и не придёт на помощь.
Я продолжил идти вперёд, превращаясь в отчима брата
От моих ног к ногам мальчика постелилась длинная, изломанная тень.
— Не надо! — мальчик забился в дальний угол чулана. — Хватит! Я хочу, чтобы это прекратилось!
Делаю ещё один шаг вперёд.
— Перестань! — взвыл брат Иннокентий.
«Зеркало» не только мешало ему оперировать моими снами и коллективным бессознательным, но и отсекало любые попытки сбежать. Разум инквизитора был парализован страхом, что препятствовало использованию Дара.
— ВОН. ИЗ МОЕГО. СНА!!!
Я рявкнул так, что пространство содрогнулось.
Брата Иннокентия как ветром сдуло.
Он свалил сразу после того, как получил разрешение.
Мне же пришлось волевым усилием развеять чары и вырвать себя из цепких фантазмов. Что-то подсказывало: приключения ещё не закончились.
Открыв глаза, я зажмурился: потолочная лампа неприятно слепила. За время моего отсутствия камера не изменилась. Разве что…
За дверью кто-то стоял.
Быстро они.
Лязгнул ключ, проворачиваемый в замке. Спали печати, которые инквизиторы поставили на дверь, думая, что я этого не замечу.
Я даже не шевельнулся.
— На выход, послушник.
В проёме виднелась фигура, облачённая в тёмно-коричневую рясу. Лицо инквизитора показалось мне смутно знакомым.
— Будете жечь на костре? — хмыкнул я, натягивая ботинки.
— Умник, — инквизитор был совершенно спокоен. — За тебя поручились. Считай, повезло.
Вы уже догадались, кого я встретил в коридоре?
Отец Бронислав собственной персоной. Злой, мрачный и невыспавшийся.
— Доброе утро, наставник, — поздоровался я.
— Сейчас четыре часа пополудни, — буркнул каратель. — А у нас с тобой серьёзный разговор.
Кто бы сомневался…
Для начала мы отправились в главное крыло, где я получил изъятые вещи. Сакс, тычковый нож, ножны с родовым мечом и рюкзак с личными вещами.
А вот дальше Бронислав меня удивил.
Никакого допроса, выволочки в кабинете, нотаций и прочей чепухи. Мы даже в консисторию не вернулись. Вместо этого зашагали в сторону главного учебного корпуса, только шёл Бронислав какими-то непонятными закоулками. Раньше я думал, что эти арки и «тупики» упираются в стены старинных домов, которыми была застроена вся консистория, но выяснилось, что это не так.
Двигались мы в полной тишине.
Бронислав никуда не спешил и выглядел вполне умиротворённым. То ли решил что-то для себя, то ли прогнал ки по каналам и восстановился.
— Трудная ночь? — поинтересовался я.
Наставник не ответил.
Достигнув уютной и практически безлюдной аллеи, мы замедлили шаг. Бронислав опустился на
Красиво.
Деревья шумят на ветру, под ногами шуршат опавшие листья. Небо голубое и чистое, воздух свежий. С нашей позиции отлично просматривается пирамида главного учебного корпуса. Прямо зиккурат какой-то, а не семинария.
— Знаешь, почему это здание выстроили в форме пирамиды? — наконец заговорил наставник.
— Без понятия. Косплей под фараонов?
Бронислав добродушно рассмеялся:
— В некотором роде ты прав. Ведь что такое, в сущности, наша организация? Дарвинизм в чистом виде. Сильные карабкаются вверх по головам слабых. Расширяют границы познания, усиливают влияние. Обретают могущество. И уже там, на самой вершине, где-то внутри Супремы, превращаются в небожителей. Диктуют свои условия аристократам, лидерам Великих Домов, королям, императорам… Оттуда все люди кажутся песчинками. И мы порой забываем… для чего всё это.
Инквизитор неопределённо повёл рукой.
Добавил:
— Для чего мы.
— Соблюдать баланс, — заметил я. — Так вы это позиционируете.
— А ты что думаешь?
Врать я не люблю.
— Да пофигу вам на баланс. Есть одарённые, есть люди. Последних надо держать в узде. Чтобы глотки нам всем не перегрызли. Вот и весь глубинный смысл. Отец Бронислав, вы же не будете нести чушь про восхождение к небесам и высшую благодать познания?
— Не буду! — вновь рассмеялся наставник. — Я просто хотел сказать, что мог бы сделать карьеру в Супреме. Предлагали. И связи хорошие имеются.
— Вы не из этих, — я покачал головой.
— А из каких?
— Из тех, у кого есть идеалы, убеждения и прочий мусор в голове. Кабинеты таким не нравятся. Вам подавай пистолет и нож. Чтобы сеять добро и причинять справедливость.
Каратель покачал головой.
— А ещё защищать человечество, Ростислав. Тебе смешно, но так я вижу своё… предназначение. И некое чутьё мне подсказывает… что ты мне в этом деле поможешь.
— Поэтому меня выпустили из камеры?
— Поэтому, — не стал скрывать очевидного Бронислав. — Я пробил индульгенцию. Знаешь, что это? Полный запрет на любые внутренние расследования в отношении членов экспедиции, организованной мойрами. Сейчас тебя не тронут. Но это не значит, что ты застрахован в будущем.
Пауза.
— Ты мне расскажешь, что так перепугало брата Иннокентия?
Я очень серьёзно посмотрел на наставника:
— Он полный психопат, ваш Иннокентий. Боится отчима, чуланов и клоунов с воздушными шариками. Я бы к нему присмотрелся, отец Бронислав. Однажды этому мужику сорвёт планку.
Глава 26
— Слушаю.
Голос на том конце провода был тусклым, бесцветным.
— Потусторонняя сила, — ответил я вместо приветствия.