Семитысячелетняя молитва
Шрифт:
Но «враг» не увернулся. Вместо этого она скрестила два клинка на своих руках (конец левого был отчего-то сломан), и клинки эти вспыхнули ярким зелёным светом.
Превратившийся в чёрную молнию меч коснулся зелёного креста. На мгновение вся их энергия сосредоточилась в одной точке, вспыхнувшей, словно зарождающаяся звезда.
А в следующее мгновение послышался оглушительный резонирующий звук, и освободившаяся энергия начала кольцом расходиться вокруг них. Как только бесчисленные объекты на крыше Роппонги Хилз касались этого кольца, они немедленно рушились и исчезали. В отличие от того раза, когда меч скрестился с щитом Зелёного Короля, сама башня выстояла, но мощности этого удара хватило, чтобы вмиг очистить вершину от всех объектов.
Оба аватара впитывали энергию удара и продолжали скрещивать клинки. От точки пересечения то и дело доносились скрипящие звуки и ослепительные искры, освещавшие их лица.
В сузившихся глазах «врага» в глубине визора виднелась боль, и она отчаянно пыталась что-то прокричать скрестившему с ним клинки зверю. Но тот уже превратился в комок инстинктов, неспособный мыслить, и эти слова до него не доносились.
— Гра-а! — кратко взревел он и попытался ударить «врага» крепко сжатым левым кулаком.
Противник отреагировал моментально, попытавшись уклониться вправо, но тут зверь резко взмахнул левым крылом на спине, мгновенно изменив траекторию удара. Зверь использовал технику «Аэрокомбо», доставшуюся ему в наследство от того бёрст линкера, тело которого он захватил, но внутри него уже не осталось даже воспоминаний о тех тренировках, которых ему стоило освоение этой техники.
Окутанный тёмной аурой кулак попал в правый бок «врага», безжалостно раздробив её броню.
Атака, сравнимая с ударом огромного молота, отбросила «врага» на десять с лишним метров в сторону. Ударившись о землю, она подскочила в воздух и следом упала на спину. Не давая врагу подняться, зверь вновь взмахнул крыльями, чтобы скакнуть вперёд.
— Гр… о-а-а-а-а! — вновь заревел он, оседлав лежащего на спине врага.
Он вонзил свой меч рядом с правым клинком «врага», обездвижив её оружие, отпустил рукоять, занёс освободившуюся руку… и изо всех сил ударил «врага» по лицу.
От удара по маске из тёмного стекла тут же побежала паутина трещин. Зверь сжал левый кулак и ударил им в грудь «врага». В небо поднялись мелкие осколки, мелькнув красными искрами в лучах заката.
Правой, левой, правой. Зверь продолжал реветь и отчаянно избивать своего «врага».
Это была уже не дуэль и даже не битва. Это был омерзительный взрыв накопившейся годами ненависти и злобы.
В голове безжалостно избивающего своего врага зверя послышался чей-то голос, слабый… и в то же время нежный.
«Всё хорошо… я не боюсь.
Я готова принять на себя всё, что тебя мучает.
Ведь я твой «родитель», твой «учитель»…
И тот человек, который любит тебя больше всего на свете.»
Прекрасная броня из чёрного кристалла рассеивалась в воздухе, рассыпаясь на бесчисленные осколки.
Среди них виднелось несколько серебристых огоньков, ниспадающих на землю.
Этот свет стекал со зловещего визора зверя. Он походил на хищные челюсти, и из пространства между ними беззвучно падали на тело истерзанного чёрного аватара серебристые капли. Они падали, словно дождь.
Они падали, словно слёзы.
Глава 9
Харуюки сидел на дне ямы посреди тьмы, обхватив руками колени.
Откуда-то сверху, с невообразимой высоты, до него периодически доносились глухие звуки ударов. Он не знал, что это за звуки. Но Харуюки чувствовал.
Там, за пределами этой темницы, происходило нечто, чего не должно происходить.
И когда эти звуки прекратятся, сделанного будет уже не вернуть.
Он несколько раз пытался выкарабкаться из этой ямы. Но на чёрных отвесных стенах не за что было зацепиться. Эти стены были твёрдыми, словно сталь, и он не мог даже оцарапать их. А о полёте не могло быть и речи.
Дело в том, что Харуюки находился в этой яме не в образе своего дуэльного аватара Сильвер Кроу, а в своём настоящем теле. В карманах его одежды не было никаких инструментов, а у тела, неспособного подтянуться больше двух раз, не было ни единого шанса подняться по отвесной стене.
Именно поэтому Харуюки сидел, бессильно обхватив колени, и слушал доносившиеся до него звуки, подобные часам, отсчитывающим время до конца. Он смотрел в пол, и из его закрытых глаз одна за другой падали на пол слёзы.
«Я всегда был таким…
Когда в третьем классе они впервые спрятали мою обувь. Когда в пятом классе заставили меня изображать свинью. Когда начали отбирать мои деньги в средней школе и избивали меня без каких-либо причин. И каждый раз я убегал, держался за колени и плакал.
И когда всё это кончится, я снова вернусь в те времена. Этот чудесный сон закончится, и я вернусь в суровую реальность.»
Мысленно прошептав всё это, Харуюки решил оградить себя от доносившихся сверху звуков.
Но когда он уже поднял руки, чтобы закрыть ими уши, он вдруг замер, приподнял лицо, приоткрыл глаза и посмотрел на выставленные перед собой ладони.
Короткие толстые пальцы. Бледные ладони, которые он постоянно прятал в карманах. Он никогда не протягивал эти руки кому-либо, никогда не сжимал их, собираясь сражаться. Он лишь ограждался ими от остальных…
…«Тебе действительно кажется, что два метра виртуального пространства — это так далеко?»
Словно услышал он вдруг чей-то далёкий голос. А затем он услышал свой собственный ответ:
«…Далеко».
— …Но, — произнёс сжавшийся на земле Харуюки, продолжая донёсшийся из глубин воспоминаний разговор. — Если я протяну вперёд руку, это расстояние станет чуть меньше. Если шагну вперёд, оно станет ещё меньше. Однажды меня научил этому… очень дорогой мне человек.