Чтение онлайн

на главную

Жанры

Семмант

Бабенко Вадим

Шрифт:

Его речь почему-то не произвела на нас впечатления, хоть теперь я понимаю, что они шли на немалый риск. По слухам, борьба была отчаянной, но в ее исходе никто не сомневался. Начались трудности с финансированием – программы сворачивались, учителя разбегались. Вскоре Пансиону пришлось признать поражение.

Оставался вопрос – что делать с нами? Решали его довольно долго. Несколько месяцев мы прожили в безвременье – это были странные дни. Занятия свелись к минимуму, в основном ограничиваясь спортивными играми. Из жилой части убрали Поля – из экономии махнув рукой на нравственность. Все мы словно сорвались с цепи, романы завязывались один за одним. У меня тоже появилась первая женщина. Долгое время это было счастливейшим и горчайшим из воспоминаний. Я не знал, что

со мной происходит, не решаясь назвать это любовью. Все же, мы выросли в месте, где не было и намека на любовь. Быть может, лишь одно это связало нас навсегда.

Наконец, все закончилось – как-то вдруг. Пансион переделали в спецшколу для глухонемых. Нас же в течение двух недель разобрали поодиночке ведущие университеты, куда мы отправились, с легкостью распростившись – и с пансионом, и, как ни странно, друг с другом.

Реальный мир вобрал нас в себя, стал менять, подстраивать, подгонять. Мой доктор считает, что это и был первый шаг к безумию. Я знаю, он не прав, хоть некоторые перенесли процедуру весьма болезненно. Но мир не так силен, как кажется изнутри – нам, снаружи, это было хорошо видно. Жаль, что это не видно доктору – он мог бы быть поосторожнее с диагнозом. И уж конечно, поизворотливее в словах – особенно по поводу моей «проблемы», как он это называет.

Я сказал ему как-то раз: мы, дети Индиго, не таим обид. Нам некогда – да и скучно, не принципиально, не важно. Лишь одно заботит нас всерьез – то, что мы умеем делать лучше всего. Прочее не интересно – прочее и прочие. Если мы уже знаем, в чем именно состоит призвание, мы рвемся это делать, наплевав на остальное. Если пока не знаем, рвемся узнать поскорее. Пробуя без устали все подряд.

Доктору понравилось, он довольно морщился, что-то черкал в своей тетрадочке, прикрывая от меня ладонью. Я решил помочь ему, разъяснить подробнее. Я сказал про насмешки, про безденежье и непонимание, что конечно же ранят и довольно сильно. Но это «сильно» – лишь по расхожим меркам. По меркам тех, кто по-настоящему ничего не может – что ж до нас, нас ими не пронять. Мы можем предаваться унынию – но это так, минутная слабость. Ерунда, безделица, не стоит упоминания. Наши истинные проблемы кроются лишь там, где мы самореализуемся на все сто. В том, что мы умеем делать лучше всего.

Я изложил ему все это весьма связно, но он не стал записывать – ни слова. Даже отмахнулся слегка – как будто, чтобы не портить уже сложившейся картины. Наверное, боялся противоречий, шатких мест… Мне кажется, он не дорабатывает порою. Не напрягается – может, слишком ленив? Смешно видеть: он считает меня социопатом. Конечно, это самый легкий путь, но мне очевидно: моя «проблема» в другом. Кто-то скажет, в наивности и упрямстве – и будет не так уж неправ. Наивность главенствует, спору нет, но, как бы то ни было, повторюсь: я был бескорыстен и хотел как лучше – вините теперь меня за это, кидайте камни сколь угодно душе. Признаю, я выбрал наспех, но зато – понятно и просто. Идея как панацея; замысел сложной сути, но близкий среднему человеку – не так-то легко придумать, поверьте!..

Нельзя никого презирать, твердили нам учителя, нельзя презирать слабых, неумелых, неумных. Это недостойно тех, кому повезло, говорили они, хоть «повезло» – это смотря на чей взгляд. Как бы то ни было, мы научились – не злобствовать и не копить презрения. Тренировка с детства, против нее никак, лишь у некоторых, кто не смог, злость до сих пор переполняет душу. Оттого они бесплодны – и бесплотны по нашим меркам, то есть их не отличить от прочих.

Но речь не о них, речь о слабом, среднем, где и требуется-то немного. Где нужны лишь страх, обуздывающий инстинкты, и сладкая ложь – надежда – чтобы бессмысленность жизни не повергала в отчаяние каждый час. В страхе, как правило, недостатка нет, дело всегда лишь за сладкой ложью. И тут вступаю я: вот вам сладкая ложь. Только, в данном случае, это не ложь, а правда.

Согласитесь, что может быть желаннее? Что может быть понятнее, чем призрак свободы – от нищеты. От кредитов и закладных, от скучных работ с плохой зарплатой, от прессинга вами же созданного мира, который наваливается всей мощью и давит, давит, выжимая соки. И как же символично использовать при этом то ненасытное, что паразитирует в нем, вернейшее из его собственных отражений, самую наглядную модель. Как это правильно и по заслугам – построить средство спасения на злостных его грехах! Заставить служить угнетенным алчность безжалостных угнетателей, их агрессивную спесь, желание обскакать другого, подмять под себя, раздавить, уничтожить…

Словом, неудивительно, что я теперь в сумасшедшем доме. Впрочем, я не в обиде. Я всегда могу успокоиться на простейшем из утверждений: мне нет смысла стыдиться случившегося со мной. Как и Семманту нет смысла стыдиться того, что он сделал. Или того, что ради него сделал я. Или чего так и не сделали мы оба.

И да, я скажу наконец, что он такое. Он робот, не более; он программа, заложенная в железное сердце. Но его сердце отнюдь не из железа, так что не стоит смотреть свысока. Не стоит отворачиваться в презрении, пусть ваши учителя не корили вас за это. В конце концов, каждая особь такова, какова заложенная в ней программа, а если не заложено ничего – что ж, особи не повезло. Так и Семмант – программа из программ – почти не отличается от человека, особенно если с ним поработать. Ведь и с человеком нужно поработать, чтобы разбудить в нем человеческое, иначе все – я скажу мягко – такие бесчувственные скоты!

А в Семманте, по крайней мере, программа была безупречна. Почти безупречна. Почти.

Глава 4

К его созданию я шел издалека – плутая и сбиваясь, но не теряя ориентира. Попав из Пансиона в тихий Шеффилд, я быстро убедил администрацию в своей склонности к точным наукам. Меня перевели в Манчестер, в хорошее место с давними традициями. Там царило товарищество, не отравленное высокомерием Оксфорда или Кэмбриджа. Все было красиво, добротно и комфортно. Куда ни глянь, в ответ улыбались юноши и девушки из хороших семей. Это была идеальная университетская среда – но мне вдруг стало невыносимо скучно.

Потому, меня все время выпихивало на периферию. Я сходился не с теми, с кем следовало, отдавая предпочтение андерграундно-маргинальному. Вместо шумных факультетских вечеринок я посещал сомнительные бары, где напивался, порой жестоко, с темными личностями из предместий. Иногда связывался с отпетой шпаной, ходил драться с фанатами футбольного клуба. Пару раз ночевал в полицейском участке. Курил траву – с гитаристами-рокерами и санитарами городского морга. Не то чтоб мне было интересно с ними – я лишь искал спасения от лубочной безысходности общепринятого. Я страшился ее – подсознательно – и бежал от нее со всех ног. Вместо воспитанных студенток из кампуса у меня заводились прыщавые неформалки. Одна из них наградила меня дурной болезнью. Это произвело впечатление – я потом долго обходил девиц стороной.

Бывал я и груб, бывал вспыльчив. Внутренняя нестабильность, проявившаяся после, уже тогда давала о себе знать. Как-то раз, в общежитии, я с криком набросился на консьержа – вызвав у того непритворный испуг. Потом, во время теннисного матча, затеял с соперником драку – прямо на корте, перепрыгнув через сетку. Случай получил огласку, меня исключили из команды факультета. Но до большего не доходило, я оставался на неплохом счету. Тем более, что в учебе мне не было равных.

Довольно скоро я попал в поле зрения сразу нескольких кафедр. Одному из профессоров удалось меня завлечь – большой наукой, миром квантов, полей, частиц. Мне показалось, моя судьба предрешена, и я взялся за дело, проявив завидное трудолюбие. Теоретики составляли особую касту, круг их проблем был по-настоящему велик. Мой профессор любил повторять: «Мы бросаем вызов самому Богу!» Так оно и было, вопрос о высших силах решался в наших тетрадях. Свойства пространства определяли все ответы. Анизотропность или симметрия, случайность или замысел свыше… Такой взгляд на вещи дисциплинировал разум. Хоть, признаться, почти все из нас были чуть-чуть мистиками в душе.

Поделиться:
Популярные книги

Прометей: каменный век

Рави Ивар
1. Прометей
Фантастика:
альтернативная история
6.82
рейтинг книги
Прометей: каменный век

На границе империй. Том 10. Часть 3

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 10. Часть 3

Оружейникъ

Кулаков Алексей Иванович
2. Александр Агренев
Фантастика:
альтернативная история
9.17
рейтинг книги
Оружейникъ

Последний Паладин. Том 4

Саваровский Роман
4. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 4

Последний из рода Демидовых

Ветров Борис
Фантастика:
детективная фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний из рода Демидовых

Дикая фиалка Юга

Шах Ольга
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Дикая фиалка Юга

Магнатъ

Кулаков Алексей Иванович
4. Александр Агренев
Приключения:
исторические приключения
8.83
рейтинг книги
Магнатъ

Как я строил магическую империю 2

Зубов Константин
2. Как я строил магическую империю
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Как я строил магическую империю 2

Защитник

Кораблев Родион
11. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Защитник

Мимик нового Мира 5

Северный Лис
4. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 5

Райнера: Сила души

Макушева Магда
3. Райнера
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.50
рейтинг книги
Райнера: Сила души

Небо для Беса

Рам Янка
3. Самбисты
Любовные романы:
современные любовные романы
5.25
рейтинг книги
Небо для Беса

С Новым Гадом

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
7.14
рейтинг книги
С Новым Гадом

Штуцер и тесак

Дроздов Анатолий Федорович
1. Штуцер и тесак
Фантастика:
боевая фантастика
альтернативная история
8.78
рейтинг книги
Штуцер и тесак