Семнадцать мгновений июня
Шрифт:
Удивительное дело, но он так ничего и не заподозрил… или хотя бы не показывал вида. Вскоре Лиза осмелела и даже стала изредка вставлять в разговор свои короткие «Ага», «угу», «не-а» и «а-апчхи». На вопрос, когда я успел вернуться, ответила верно и даже скрыла своё удивление, когда Араб добродушно начал подкалывать её насчёт «Москвобада». Закономерно всплывшую после этого тему родителей Лиза
Ещё часа через полчаса, душевно болтая, Араб с Лизой распили чайник чёрного, как нефть, и вонючего, словно хранился на рыбном складе, чая из личных запасов Араба.
Вкус этого чая – восточного пуэра – мгновенно возник у меня во рту, стоило вспомнить наши прошлые посиделки…
И я невольно порадовался, что на сей раз отдуваться пришлось Лизе.
А она держалась молодцом, куда мне до неё – не плевалась, лицо не кривила, только ужасно боялась, что Араб сядет слишком близко и увидит, что никакой Лиза не я и тем более не мальчик. Но обошлось – к Арабу пришёл очередной клиент. Тяжело вздохнув, что опять пора деньги зарабатывать, Араб залпом допил свою порцию, похвалил Лизу, что наконец-то она начала ценить нормальные взрослые напитки – и оставил её в покое.
…Дождавшись, пока Араб осчастливит очередного любителя экзотики пафосным, но маленьким – цена! – черепом где-то на лопатке, снабдит инструкцией, списком, чего делать нельзя, копией договора и выпроводит прочь, Лиза, окончательно изведясь ожиданием, набралась смелости и завела разговор о надписи.
Вот тут-то и начались сюрпризы. Да, надпись и впрямь была написана арабицей, но… Это был не арабский. На расспросы Араба, где же я нашёл эту надпись, Лиза смутилась и буркнула, что в книжке видел, какой – не помнит. На иллюстрации. Захотелось узнать, что означает, потому и срисовал. Ну да, сфотографировать не догадался, ну вот так бывает, телефон на зарядке торчал далеко.
Араб даже не потрудился сделать вид, что верит, но вздохнул и объяснил, что помочь не сможет – разве что советом: нужно попробовать перевести надпись, как персидскую, велика вероятность, что удастся. Но увы, сам Араб всех тонкостей персидского языка не знал…
– Звучать это должно примерно… – Араб вгляделся в надпись, видя за непонятной вязью отдельные звуки, – как-то вроде «ташкор аз ту дусти шуруи» или, там, «ташукар аз ту дуста шурави», верной огласовки не знаю. Вот был бы иврит или хотя бы хинди… Кстати, «шурави» – что-то знакомое. Может, такое слово действительно в персидском есть. Но это всё, что я могу тут тебе сказать. Правда, у меня были знакомые, я могу контакты поискать… если тебе это очень важно, – он почему-то выделил слово «тебе».
Лиза закивала, уверяя, что важнее некуда, потом спохватилась и добавила, что просто уж очень стало любопытно. Араб загадочно усмехнулся и пообещал сообщить, если найдёт своего знатока. Выглядел он, со слов Лизы, крайне заинтригованным всей этой историей – может, из-за непонятной надписи и урона своему «авторитету полиглота»… а может, оттого что наверняка уже к этому моменту заметил, что со «мной» что-то не то. Впрочем, Лизе он так ничего о своих возможных подозрениях не сказал, загадочно улыбался и вдруг спохватился, что уже пора двигать в парк.
– Пойдём, пойдём, простуженный птиц, не покатаешься – так хоть посмотришь, позавидуешь. Похвастаюсь, что ты прилетел в родное гнёздышко.
Араб часто дразнил меня «перелётной птицей» за мои бесконечные переезды туда-сюда.
Компания роллеров была разновозрастная и разношёрстная, самому младшему, вроде, недавно исполнилось двенадцать, старший был с виду ровесником Араба, а объединяло их всех только одно – ролики. В любых видах – тот же двенадцатилетний Ярик прикатил, красуясь, в роликовых кроссовках, так называемых «хилисах», у которых колёса прятались в подошве.
Я тут был исключением и, быть может, изначально так заинтересовал Араба именно своей резко оборвавшейся три года назад любовью к «колёсам». Друзья Араба на меня косились с сочувствием, как на хворого – исключением был один Саня-Шумахер. Ну да бывший одноклассник просто был моим другом детства, а на роликах катался от случая к случаю.
Конец ознакомительного фрагмента.