Семнадцатая карта
Шрифт:
После третьего зигзага Маргариты становится ясно, почему товарищ Леннан так боялся Дрозофил. Это, Третья мутация, похожа на скорпионов. У них не только большие зубы, но и длинные жала у хвоста. Но это только кажется, что на хвосте у Дрозофил жало. Это у них такие большие члены. Мухи летят — слово не букву е — Андрюху. И они трахают его во все щели. Такие мухи справились бы не только с Лысенко, но и с самим Пчеловодом. Эта хоровая — слово на е — продолжается довольно долго. Так долго, что возникла даже поговорка: да — слово на е — его мухи. Толстожопый зайчик так и прыгает по сцене, боясь оглянуться назад. А там остался только Артефакт.
Мараева, точнее то, что от него осталось, уносят санитары, больше похожие на посланцев Ада. Зайчик трясется от ужаса. Он обещает, что больше не будет обижать братьев наших меньших ящериц и сов.
— Даже майских жуков! — кричит она. — Честное слово, запишусь в дрессировщики удавов и крокодилов.
Некоторые даже хлопают. Под крики:
— Дрессировщица лягушек и сов! — Милюстиновна покидает сцену.
К вечеру все с аппетитом поедают неизвестно откуда взявшихся рябчиков.
— Ешь ананасы, рябчиков жуй. День твой последний приходит буржуй. Да, буржуй, — говорит Ни Андр. — Все — слово на б — происходит, практически, от буржуев. Рабочие люди, практически, не — слово на е.
— Ну ты скажешь! — воскликнул Пустота. — Я, например, как отодрал тебя три дня назад? Понравилось? А ведь я, практически, рабочий человек.
Зю покашлял и нахмурился.
— Да врет он! — воскликнула расстроенная Нинка. — Ты что плетешь, гад? Кока-колы захотел?
— А я говорю, было!
— Не было! Не было, не было, не было. И быть не могло!
— Я тоже сомневаюсь, что не было, — говорит Зю.
— Вам нужны доказательства? — Анка-пулеметчица раздевается, встает во весь рост и поворачивается вокруг своей оси, как Звезда или планета Земля. Снизу никто этого не видит. — Посмотрите, у меня между ног ничего нет. Я — Кукла. Но могу испытывать известные желания. Но в принципе я чиста. Ты понял? А ты?
Василий Иванович и Петька в изумлении смотрят не отрываясь.
— А сиски у тебя все равно большие. Я помню, как держал их в руках, — говорит Петька.
— Сиски, может быть, но не больше, — говорит Нинка.
— Нет, большие, я драл тебя, как сидорову козу.
— Хорошо, ну и как это было?
— Ну…
— Чего, ну? — спросила Нинка, — забыл?
— Сейчас. — Петька вынимает мобильник. По интернету он находит ту часть сценария, где он занимается сексом с Ниной. — Вот. — Читает. — Втроем они вошли в квартиру. Привязали Василия Ивановича к ножке кровати. Потом Анка быстро раздела Петьку, разделась сама и села на ординарца верхом. Она…
— Кто это пишет? — спросила Нинка и вырвала мобильник у Петьки. — А, Это Пелевин и Сорокин! Нет, я этого делать не буду!
— Так это уже было, — печально говорит Василий Иванович. — Поздно.
— Жаль, — говорит Нинка.
— А мне было хорошо, — говорит Петька. — Я бы повторил это еще раз.
— Нет, нет, — говорит Нинка, — мы должны отомстить этим писакам.
— Как? — спрашивает Василий Иванович.
— Я останусь здесь у пулемета, а вы спуститесь на второй этаж и завалите их. Вы настоящие десантники, ребята.
— Как мы спустимся? — удивился Василий Иванович.
— Ну как? На веревке. Я думаю, это так делается.
— Я уже не в том возрасте, чтобы лазить по веревкам, — говорит Василий Иванович.
— А я один не полезу, — говорит Петька.
— А че лазить? Все равно скоро всем конец, — говорит учитель истории Василий Иванович Чапаев.
— Да — слово на букву п с окончанием на: ц — придет всем, — говорит Нина. — Но я боюсь, что писатели могут уйти. Надо их положить здесь. Рядком.
Наступила ночь. После отбоя многие побежали в туалет. Но не все в туалет. Две гимназистки Тетя и Мотя пробрались в клуб, заварили крепкий кофе и запели песню:
— Обещали гимназистки, — пропела Мотя. А Тетя продолжила:
— И мечтатели.
— Что на Зоне, — пропела Мотя. Дальше обе хором:
— Будут яблони цвести.
Акс с Солом решили подсмотреть за гимназистками. Первый встал на плечи второго и заглянул в окно. Зал восковых фигур был на втором этаже.
— Ну! Что они там делают? — спросил Сол дрожью в голосе. Держать Акса было тяжело. Ребята надеялись, что все-таки гимназистки будут заниматься лейсбийской любовью. Может хотя бы одна из них проявит активность. Как это сделала Эммануэль в интернате. Сняла трусы с изумленной подруги и, не вдаваясь ни в какие объяснения, сделала ей интенсивный миньет.
— Нарушают авторские права, — сказал Акс. — Не хватает здесь Вадимова, чтобы предъявить дамам счет.
— А что они делают? — спросил Сол. — Трахают Печонкина?
— Нет! Они яблони сажают. Из патье-маше.
— Из тресс-папье?
— Кажется, сейчас они делают яблоки из ваты.
— Из бумаги?
— Ты что, плохо слышишь? Из… впрочем, какая разница?
В это время Тетя коснулась своей огромной грудью лица Моти.
— Чего ты задергался? — спросил Сол. — Трахаются?
— Нет. Она коснулась ее рта грудью.
— Кто кого?
— Да какая разница. Они опять разошлись в разные стороны. Обидно.
— Ну, давай, тогда слезай. Не будем же мы так всю ночь стоять.
Акс слезает, и они закуривают под окнами клуба.
— Давай, теперь я посмотрю, — говорит Сол.
— Там нечего смотреть, — отвечает Акс.
— На всякий случай. Последний раз.
— Ты тяжелый.
— Не тяжелей тебя.
Они поговори еще немного, и Сол все-таки залез на Акса.
— Что там? — нетерпеливо спрашивает Акс.