Семья Тибо, том 1
Шрифт:
— Смотри-ка, — сказал он, выходя из угла, где они находились, и отряхиваясь, словно собака, вылезшая из воды, — смотри вот Прецель!
Людвиг Прецель и его сестра Цецилия только что вошли. Они пытались ориентироваться среди различных групп, как вновь прибывшие, еще плохо знакомые с обстановкой. Заметив Жака, оба разом подняли руки и спокойно направились к нему.
Они были одинакового роста, темноволосые и до странности похожие друг на друга. И у брата и у сестры на круглой, несколько массивной шее красовалась античная голова с неподвижными, но отчетливо вылепленными чертами, стилизованная голова, казалось, не столько созданная природой, сколько изваянная по классическому канону: прямой нос продолжал вертикальную линию лба без малейшего изгиба на переносице.
Взгляд почти не оживлял эту скульптурную маску; разве что глаза Людвига светились чуть живее, чем глаза его сестры, в которых вообще не отражалось никакое человеческое чувство.
— Мы вернулись вчера, — объяснила Цецилия.
— Из Мюнхена? — спросил Жак, пожимая протянутые ему руки.
— Из Мюнхена, Гамбурга и Берлина.
— А прошлый месяц мы провели в Италии, в Милане, — добавил Прецель.
Маленький брюнет с неровными плечами, проходивший в эту минуту мимо них, остановился, и лицо его просияло.
— В Милане? — произнес он с широкой улыбкой, обнажившей прекрасные лошадиные зубы. — Ты видел товарищей из "Avanti"?
— Ну конечно…
Цецилия повернула голову:
— Ты оттуда?
Итальянец сделал утвердительный жест и повторил его несколько раз, смеясь.
Жак представил его:
— Товарищ Сафрио.
Сафрио было, по крайней мере, лет сорок. Он был невысокий, коренастый, с довольно неправильными чертами. Прекрасные глаза — черные, бархатные, сверкающие — освещали его лицо.
— Я знал твою итальянскую партию до тысяча девятьсот десятого года, заявил Прецель. — Она была, правду сказать, одна из самых жалких. А теперь мы видели стачки Красной недели! [191] Невероятный прогресс!
— Да! Какая мощь! Какое мужество! — вскричал Сафрио.
— Италия, — продолжал Прецель поучительным тоном, — конечно, много извлекла из примера организационных методов германской социал-демократии. Поэтому итальянский рабочий класс теперь сплочен и даже хорошо дисциплинирован, он действительно готов идти во главе! В особенности сельский пролетариат там сильнее, чем в любой другой стране.
191
…стачки Красной недели! — В ответ на разгон и расстрел антивоенной демонстрации 7 июня 1914 г. в итальянском городе Анконе началась забастовка, а затем волнение, охватившее всю страну. Во многих городах строились баррикады, происходили столкновения между населением и войсками. Это было самым крупным выступлением народных масс в Италии в начале XX в., но оно продемонстрировало и слабость Итальянской социалистической партии и профсоюзов, которые не смогли руководить движением.
Сафрио смеялся от удовольствия.
— Пятьдесят девять наших депутатов в палате! А наша печать! Наша "Аванти" [192] ! Тираж — более сорока пяти тысяч для каждого номера! Когда же ты был у нас?
— В апреле и мае. На Анконском конгрессе.
— Ты их знаешь — Серрати [193] , Веллу?
— Серрати, Веллу, Баччи, Москаллегро, Малатесту [194] …
— А нашего великого Турати [195] ?
192
"Аванти" ("Avanti") — с 1906 г. центральный орган Итальянской социалистической партии, выходил в Милане. Перед первой мировой войной (1912–1914 гг.) ее редактором был тогдашний лидер левого крыла этой партии Бенито Муссолини.
193
Серрати Джачино Менотти (1872–1926), Велла Артуро, Баччи Джованни (1857–1928), Москаллегро — деятели Итальянской социалистической партии.
194
Малатеста Эррико (1854–1932) — видный итальянский анархист.
195
Турати Филиппо (1857–1932) — один из лидеров Итальянской социалистической партии.
— Да ведь он же реформист!
— А Муссолини? Он-то не реформист, нет! Настоящий! Его ты знаешь?
— Да, — отвечал лаконически Прецель с неуловимой гримасой, которой Сафрио не заметил.
Итальянец продолжал:
— Мы жили вместе в Лозанне — Бенито и я. Он ждал амнистии, чтобы получить возможность вернуться к нам… И каждый раз, когда он приезжает в Швейцарию, он навещает меня. Вот и зимой…
— Ein Abenteurer [196] , — прошептала Цецилия.
196
Авантюрист (нем.).
— Он из Романьи, как и я, — продолжал Сафрио, обводя всех смеющимся взглядом, в котором мерцала искра гордости. — Романец, друг и брат по детским забавам… Его отец содержал таверну в шести километрах от нашего дома… Я хорошо знал его… Один из первых романских интернационалистов! Надо было его послушать, когда он в своей таверне произносил речи против попов, против "патриотов"! А как он гордился сыном! Он говорил: "Если когда-нибудь мы с Бенито захотим, все правительственные гадины будут раздавлены!" И глаза у него сверкали, точь-в-точь как у Бенито… Какая сила у него в глазах, у Бенито! Правда?
— Ja, aber er gibt ein wenig an [197] , — прошептала Цецилия, повернувшись к Жаку, который улыбнулся.
Лицо Сафрио помрачнело:
— Что это она говорит о Бенито?
— Она сказала: "Er gibt an…" [198] Любит пускать пыль в глаза, — объяснил Жак.
— Муссолини? — воскликнул Сафрио. Он кинул в сторону девушки гневный взгляд. — Нет! Муссолини — настоящий, чистый! Всегда был антироялист, антипатриот, антиклерикал. И даже великий condottiere!.. [199] Настоящий революционный вожак!.. И при этом всегда трезвый реалист… Сначала действие, а теория — потом!.. В Форли во время стачек он как дьявол носился по улицам, по митингам, везде! И уж он-то умеет говорить! Никаких пустых рассуждений! "Делайте это, делайте то!" А как он был доволен, когда развинтили рельсы, чтобы остановить поезд! Все действительно энергичные выступления против триполитанского похода [200] — все было сделано благодаря его газете, благодаря ему! Он в Италии — душа нашей борьбы! А на страницах "Аванти" он каждый день вдохновляет массы революционной furia! [201] У королевского правительства нет врага сильнее, чем он! Если социализм вдруг приобрел у нас такую мощь, то это может быть principalemente [202] заслуга Бенито! Да! Его всюду и везде видели в этот месяц! Красная неделя! Как он взялся за дело! Ах, per Bacco [203] , если бы только прислушались к его газете! Еще несколько дней — и вся Италия запылала бы! Если бы Конфедерация труда [204] не испугалась и не прервала стачку, — это было бы началом гражданской войны, крушением монархии! Это была бы итальянская революция!.. У нас, Тибо, в Романье, товарищи однажды вечером провозгласили республику! Si, si! [205] — Он намеренно повернулся спиной к Цецилии и Прецелю и обращался только к Жаку. Потом опять улыбнулся и придал своему голосу оттенок ласковой суровости: — Берегись, Тибо, не верь всему, что слышишь!
197
Да, но он немного переигрывает (нем.).
198
Переигрывает (нем.).
199
Предводитель, вожак (ит.).
200
Триполитанский поход. — Имеется в виду высадка итальянских войск в 1911 г. в Ливии, которая в результате итало-турецкой войны стала в 1912 г. итальянской колонией.
201
Яростью (ит.).
202
Главным образом (ит.).
203
Клянусь Бахусом (итальянское ругательство).
204
Конфедерация труда — профсоюзный центр в Италии.
205
Да, да! (ит.).
Затем он слегка пожал плечами и удалился, не поклонившись обоим немцам.
Наступило короткое молчание.
Альфреда и Патерсон оставили открытой дверь комнаты, где находился Мейнестрель. Его не было видно, но временами доносился его голос, хотя он и не повышал тона.
— А у вас, — спросил Желявский у Прецеля, — дела идут хорошо?
— В Германии? Все лучше и лучше!
— У нас, — заявила Цецилия, — двадцать пять лет назад был всего один миллион социалистов. Десять лет назад их было два миллиона. А сегодня четыре миллиона!
Она говорила не спеша, почти не шевеля губами, но вызывающим тоном, и ее тяжелый взгляд переходил попеременно с Жака на русского и обратно. Глядя на нее, Жак вспоминал всегда о гомеровской Юноне, о волоокой Гере.
— Несомненно, — сказал он примирительным тоном. — За двадцать лет социал-демократия накопила огромный созидательный опыт. Организационный талант, который проявили ее вожди, прямо удивителен… Быть может, остается только задать вопрос, не стал ли революционный дух — как бы это сказать? мало-помалу слабеть в немецкой партии… Как раз из-за этих усилий, направленных единственно лишь на организационную сторону дела…