Семя Ветра
Шрифт:
Вспышку и столб искристых водяных брызг видели все. Как и было условленно, на кораблях Орнумхониоров разом взревели тысячи витых раковин.
По лицу Стагевда разлилась мертвенная бледность. Где, Хуммер его раздери, Артагевд?
На носовой площадке «Черного Лебедя» появились первые воины абордажной партии Орнумхониоров. Стагевд всмотрелся в вихрь стали. Среди прочих выделялись двое, рубящиеся плечом к плечу. Один ловко орудовал парными топорами, второй сражался короткой облегченной алебардой с обоюдосторонним лезвием. По всему было видно, что эти двое стоят многих десятков. Выкормыши Ганфалы, безродные…
Эти
Файеланты южан разом превратились в огнедышащих драконов. На массивные четырехъярусники Эльм-Оров, на трехъярусные корабли Гамелинов, на невысокие полуторные галеры Лорчей обрушилось «темное пламя».
Чадящие огненные змеи жадно впились в борта и палубы кораблей.
Там, где они встречали дерево, дуб и сосна вспыхивали как солома. Там, где огню пыталась воспрепятствовать медь, она уходила в воду шипящими струями и уже вслед за этим занимались обнаженные дубовые доски. Гребцы на кораблях Орнумхониоров начали поспешно сдавать назад, чтобы не столкнуться со своими пылающими жертвами.
Скопище файелантов Эльм-Оров и Ганантахониоров, гремящих в буране абордажного боя, загорелось с восточного края. Ветер быстро превращал отдельные пожары в бушующие неистовством вулканы огня.
Ганфала был доволен. У Ганантахониоров все равно не было надежды уцелеть. Палубы их кораблей разбухли от крови, их воины почти полностью истреблены, многие знамена с Пегими Тунцами уже сорваны проворными людьми Эльм-Оров.
Но теперь это не имеет никакого значения. Все очистится пламенем. Все, кроме файелантов Орнумхониоров. Три десятка кораблей против цитадели Наг-Нараон – это уже честная игра. К тому же Хранящим Верность больше не будет противостоять могущество Стагевда и Харманы. Харманы – потому что в исходе столкновения флагманов видна работа Последнего из Конгетларов. Стагевда – потому что это уже его, Ганфалы, дело.
Смертоносные фонтаны, бьющие из жерл огнетворительных труб, наконец иссякли.
Они исполнили свое назначение – породили пламя, и теперь оно, найдя добрую пищу на кораблях мятежников, больше не нуждалось в подпитке. Первая линия флота Гамелинов и корабли Эльм-Оров были обречены.
У Стагевда еще оставались силы, и немалые – вся вторая линия из пяти десятков свежих файелантов. Кроме того, тринадцать кораблей столкнулись при неловких попытках отвернуть от горящих кораблей первой линии, но серьезных повреждений они не имели и тоже чего-то да стоили.
Стагевд, быть может, сумел бы использовать свое численное преимущество, чтобы восстановить положение, но, как и предсказывал Ганфала еще в Молочной Котловине, в сердца Гамелинов вошел страх. Они больше не имели воли противостоять флоту Хранящих Верность. Однако главным было не это.
Когда Стагевд, нервно постукивая побелевшими костяшками пальцев по перилам капитанского мостика, лихорадочно тщился принять какое-либо решение, на палубу «Черного Лебедя» ступила величественная фигура в белом облачении. Это был Рыбий Пастырь.
Стальной полумесяц на посохе Ганфалы неистовствовал ослепительной молнией. Палубу кровавили рассеченные тела Гамелинов – Ганфала разил без промаха. И если раньше Гамелины еще кое-как сдерживали натиск Орнумхониоров подле носовой мачты, то теперь они быстро откатывались назад. Никто не мог устоять перед мертвящим блеском посоха. Никто, кроме Стагевда.
Хозяин Дома Гамелинов чувствовал, что его тело пробито насквозь, и эта рана сильнее любой, какую может нанести смертный человек при помощи железа. Еще ночью древнее могущество начало капля за каплей покидать измененные магией органы и члены, и если вчера Стагевд был уверен в своем превосходстве над Ганфалой, то сегодня он уже ничего не знал наверняка, ни в чем не был уверен. Но его люди, его Дом и еще четыре благоразумных Дома Алустрала вверились ему во имя спасения Синевы, и он не может сейчас отступить назад.
Стагевд поцеловал перстень Хозяина Гамелинов. Железная полумаска опустилась на словно бы высеченное из красного камня лицо. Она закрыла его подбородок, губы, нос вплоть до переносицы. Пальцы Стагевда сомкнулись на рукоятях мечей, торчащих у него из-за спины. Он обнажил клинки и, собрав все, что оставалось в нем от прежней силы, спрыгнул на палубу.
– Ганфала, пес Хуммеров! Не со мной ли ты ищешь встречи?!
– С тобой, убийца дев, пожиратель людей, червь, источивший Империю! – охотно отозвался Ганфала, тупым концом посоха отправляя за борт докучавшего ему воина с лебедями черненого серебра на бронзовом нагруднике.
– Оставь моих людей в покое, тюремщик Равновесия! – гаркнул Стагевд и, ловко подцепив за замкнутую гарду бесхозный кинжал, воткнутый в доски палубы, метнул его в Ганфалу, подправляя сталь утверждающим в пути заклинанием.
– Иэйя! – согласился Ганфала.
Кинжал, не долетев ровно двух ладоней до его лица, воткнулся в подставленную вполне вовремя рукоять посоха. Ганфала играючи прокрутил посох в своих длинных паучьих пальцах, и сталь, вырвавшись из цепких объятий расщепленного дерева, вернулась Стагевду. Но уже ослепительным потоком раскаленных серебристых капель.
Плоть Стагевда разминулась с ними в одну пядь. Неласковый дождь достался кормчему «Черного Лебедя». Тот упал на палубу – обугленный, скрючившийся, мертвый.
Воины враждующих Домов поспешно очищали палубу, на которой предстояло сойтись двум величайшим магам Алустрала. Там, где, быть может, предстоит измениться самому естеству мироздания, не место непосвященным.
Они ушли вовремя. Стоило последнему Орнумхониору отступить на «Голубой Полумесяц», как палуба за спиной Ганфалы вздыбилась устрашающей древесной волной.
Стагевду были знакомы излюбленные ухватки Рыбьего Пастыря и поэтому он не стал медлить. В несколько нечеловеческих прыжков Стагевд приблизился к Ганфале на расстояние прямого удара. Никто не мог сказать, в какой момент черные одежды Стагевда упали долу и сверкнул, приветствуя солнце, его зеркальный нагрудник.
В последнем прыжке Стагевд приземлился на колено. В тот же момент один клинок Стагевда вонзился в левую ступню Ганфалы, тем самым пригвоздив Рыбьего Пастыря к палубе, а второй – оскользнулся о стальной полумесяц на посохе Ганфалы. Если бы Рыбий Пастырь не сумел отразить смертельный удар, направленный ему в грудь, он был бы уже мертв, ибо магия его одежд, поглощающих стрелы, была бессильна против заклятого Хозяевами Гамелинов железа.