Семья волшебников. Том 1
Шрифт:
До упора сидел только Инкадатти. Он явно собирался уйти последним и, возможно, сделать на прощание пакость.
— Может, вам здесь постелить? — не выдержала Лахджа. — У нас есть гостевые комнаты. Понимаю, вы старый, день был долгий, а до дома вспашки полторы…
— Вы что ж, думаете, я пешком пойду? — фыркнул великий рунолог. — Мне вот это вот не за красивые глаза дали!
Он демонстративно потряс медным медальоном.
— Ага, вы увеличите эту штуку, зайдете внутрь и полетите в летающей тарелке? — догадалась Лахджа.
— Что?.. а так можно?..
—
— Хватит из старика делать дурака! — не поверил Инкадатти. — Я старый, а не умственно отсталый!
Продолжая ворчать, он засобирался и в конце концов ушел. Выйдя за калитку, начертал в воздухе руну и исчез.
— Наверное, мне тоже пора… — неопределенно протянула Сидзука.
Уходить ей не хотелось. Она гуляла в саду, вдыхала аромат мокрого сада и земли, слушала пение соловья и хотела дождаться утра. Она уже лет десять не посещала мир смертных, с той злополучной поездки на пляж. У наложниц Хальтрекарока очень немного фактической свободы, даже самые любимые всегда словно на невидимой цепочке.
— Оставайся, сколько хочешь, — пожала плечами Лахджа, усевшись рядом на траве. — Пока Хальтрекарок о тебе не вспомнит.
— Не очень хочется жить в напряженном ожидании, — обхватила колени руками Сидзука. — И там Мамико.
— К слову… есть у меня одна уловка… сложная, и ты лишишься вечной юности, но…
— Продолжай.
Лахджа изложила суть. Новое имя, магический ритуал, свадьба, брачная ночь.
— Спасибо, — без особого восторга сказала Сидзука. — Лучше, чем ничего.
— Было б это легко, от Хальтрекарока половина жен бы разбежалась, — чуть уязвленно сказала Лахджа. — Кроме того, я не могу быть к этому причастна. На меня он и так уже зол. Если я начну еще и выкрадывать его жен, он точно плюнет на все правила и лично свернет мне шею.
— Ясно… буду крутиться сама. Как обычно.
— Кстати, спасибо, что принесла мое колье, — мило улыбнулась Лахджа. — Я-то думала, что навсегда его потеряла.
— Не за что, — крайне неохотно расстегнула замочек Сидзука.
Она явно не помнила, у кого заиграла эти сапфиры, и теперь досадовала на себя, что надела именно их. А Лахджа бы, возможно, и не обратила внимания, позволила подруге оставить украшение себе… но это все-таки подарок Князя Тьмы! Не какого-то рядового беса, а самого Асмодея!
— А где сережки и браслет? — спросила Лахджа.
— Абхилагаша нашла и забрала, — не моргнув глазом, соврала Сидзука.
— Ладно, на следующую вечеринку пригласим Абхилагашу. Нам с ней больше нечего делить, так что мы наверняка станем лучшими подругами.
— Да верну я тебе эти вонючие цацки! — засопела Сидзука. — Подавись, демон!
Мимо прошла Астрид. Даже проползла, скорее — она раздвигала траву и негромко звала:
— Пырялка!.. Пырялка!..
— Дитя мое, что ты делаешь? — спросила Лахджа.
— Пырялка пропала, — сказала Астрид со странной смесью горя и облегчения. — Нигде нет.
— Думаешь, кто-то из соседей прихватил? — спросила Лахджа, с намеком глядя на Сидзуку.
— Тогда мы пойдем на них войной, — решительно заявила Астрид.
— Это преждевременно, — заверила Лахджа. — Пырялка — проклятая кукла, уверена, ее скоро вернут.
И ее действительно скоро вернули. Точнее, она вернулась сама. Проснувшись утром, Астрид увидела Пырялку на ее полочке.
К игрушечной сабельке прилипли кукольные волосы.
Глава 13
Майно Дегатти осматривал Пырялку, а Астрид терпеливо ждала, пока папа ее вернет.
Девочку не беспокоило, что любимая кукла повадилась ходить за трофеями. У нее на поясе уже висело колесико от машинки, она носила юбку из мышиных хвостов и игрушечный плащ, а в волосы заплела птичьи перья. Но Астрид уже научилась считать до ста, так что принцессы-волшебницы были в безопасности, а Пырялка стала ее верным полководцем во всех играх, оттеснив даже Златобородку.
— Ее сабля — это осколок гохерримского клинка, — наконец вынес вердикт папа. — Опасная игрушка для маленькой девочки… и вообще для кого угодно.
Астрид молча смотрела. Майно понял, что убедить ее расстаться с Пырялкой не получится. Он неохотно вернул куклу, решив обсудить вопрос с женой, когда та вернется с реки.
Лахджа тем временем вынырнула, выпустила из рта фонтанчик и снова нырнула. На дворе был конец осени, смертные уже месяц как перестали купаться, но ее холодная вода не пугала. Часть мелкой природной нечисти на зиму засыпает, погружается в анабиоз, но уж Лахджа-то нечисть не мелкая.
Купание она совмещала с ловлей раков, которые собрались к утопленной свинье. Лахджа помнила обещание водяному, и на днях принесла первую жертву.
К ее радости, в Радужной реке водились и пресноводные крабы. Раков она все-таки считала немного мусорной едой, а вот крабы, даже пресноводные… это же совсем другое дело. Их она, правда, нашла всего парочку — кажется, с раками они не слишком уживались.
Вода сейчас очень чистая. На дворе луна Осьминога, дует промозглый ветер, накрапывает мелкий дождик, а солнце едва виднеется за сизыми облаками. Муж в такую погоду идти на пляж отказался, да и дочь предпочла играть с соседскими детьми. Сразу видно, что она фархеррим только наполовину.
Лахджа теперь выходила на природу почти каждый день. Летала на реку, охотилась в лесу. Помыться она могла и в ванной, а с недавних пор — в сауне, но не всегда хотелось. Инстинкт звал в лес, под дождь… как в Туманном Днище.
Демоница вырвалась из воды почти без брызг. Длинные волосы взметнулись и опустились. Они струились меж крыльев, достигая хвоста. Сшить плащ для мужа не составило ей особого труда.
Живот был уже заметен, но двигаться пока еще не мешал. Здесь, на своей территории, вдали от чьих-то глаз, Лахджа могла ходить нагишом. К северу — поместье Кацуари, который живет отшельником и в такую погоду ни за какие коврижки не выйдет. К востоку — поместье Гальвени, которого до зимних каникул можно не ждать. Там вроде есть какой-то сторож, но он усадьбу не покидает.