Семья Зитаров. Том 1
Шрифт:
Долго в ту ночь думал капитан Зитар. И, вероятно, что-то придумал, потому что, когда вышел на палубу, он был совершенно спокоен. Ингус, увидев его, остановился. Отец теперь все знал. Что скажет он? Взгляды их встретились: один лихорадочный и смущенный, другой спокойный и уверенный. Легким дуновением ветра унесло в темноту искорку с кончика сигары, о борт судна тихо плеснула волна. Капитан отвернулся и стал смотреть на море, навстречу поднимающемуся ветерку, в темнеющую даль и бегущие в свете месяца облака. Вдруг он вынул изо рта сигару, и по палубе раскатилась громкая команда:
— Все наверх! По местам! Поднять
При свете фонарей началась веселая суетня. На баке резко завизжала ручная лебедка, заскрипели блоки, паруса со свистом взвивались кверху. Серые полотнища надулись, судно медленно повернулось и заскользило в сторону моря. Матросы, забравшись на мачты, ослабили верхние паруса, гордо выпятили грудь паруса на реях.
Когда все было приведено в порядок и свободная от вахты смена легла спать, Ингус пошел принимать вахту.
— Ты подумал о том, что мне ответить? — несмело спросил он отца.
Капитан Зитар указал на паруса, распустившиеся во всей своей красоте и несущие судно навстречу западному горизонту:
— Вот наш ответ.
3
Лилия Кюрзен действительно была неглупой девушкой, но ее мать оказалась умнее: у нее был достаточный жизненный опыт.
— Если станешь стесняться да выжидать, никогда не выйдешь замуж, тем более за капитана, — сказала она, когда от Ингуса вторую неделю не было писем. — Не думаешь ли ты, что он станет тебя разыскивать?
— Что же мне делать? Уехать в Ригу и повиснуть у него на шее? Мы совсем не договаривались, чтобы сразу…
— Упусти только, упусти, потом будешь локти кусать. Ты думаешь, здесь никто не знает о ваших прогулках по взморью? Или у меня нет глаз? Сколько раз я находила твою кровать пустой! Я только ничего не говорила. Пусть гуляют, пусть встречаются, авось все будет по-хорошему. Но если теперь не сумеешь его удержать, ты просто глупая гусыня. Я твоего отца, когда мне нужно было, не отпускала. Он тоже собирался в плавание. А я ему: ни с места! Пойдем к пастору! Так и не поехал никуда. Первое время брыкался и плевался, потом обошлось. А разве сейчас мы живем хуже, чем любая другая супружеская пара?
— Но у нас не было так условлено…
— Конечно, вы хотите по-благородному. Смотри, как бы при таком благородстве с длинным носом не остаться. Почему он не пишет? Времени не хватает или денег на марку нет?
Беседа продолжалась долго. В тот же вечер Лилия написала Ингусу письмо, причинившее ему столько забот. Две недели в Кюрзенах ждали ответа. И вот однажды Кюрзениете уселась в комнате дочери и опять начала разговор:
— Ну что? Разве не получилось, как я говорила? Пока ты тут мудрила, он уже успел уйти в море. Письма-то так и нет.
— Может быть, он не получил моего письма.
— Неужели, уезжая, он сам не догадался написать любимой девушке? Тот, кто заинтересован по-настоящему, делает это без принуждения.
Лилия молчала. У матери все получалось резко и грубо, но она была права.
— Если он получил письмо и молчит, значит ясно — хочет улизнуть.
— Да, но что же я могу поделать? Я написала так, как ты говорила. Если он не хочет с этим считаться, я бессильна.
— Он тебе нравится?
— Ну конечно.
— И ты не знаешь, как заставить его сдержать слово? Кто тебе создаст такую жизнь, как Ингус?
— Но ведь не могу я бежать за границу вслед за ним.
— Можешь поехать в Зитары к его матери.
— Что мне там делать? Я для них совершенно посторонний человек.
— Невеста сына не чужой человек. Они не могут прогнать тебя. Побоятся позора и сделают все, чтобы избежать его.
— Но ты ведь знаешь, что… ничего нет.
— Им это неизвестно.
— Потом все равно узнают.
— Ну и что же? Разве ты недостаточно хороша, чтобы взять тебя и так? Что в этих Зитарах особенного… Если бы мы хотели, наш Фриц мог бы стать таким же капитаном, как Ингус.
На этот раз матери не удалось так скоро убедить Лилию. Но когда она продолжила разговор об этом и на второй, и на третий день, дочь начала сдаваться. Почему, в самом деле, не попытаться? Мать права: ожиданием и застенчивостью не добьешься ничего. Все имеют право на счастье; к кому оно не приходит само, тот завоевывает его в борьбе.
С очередным рейсовым пароходом, шедшим в Ригу, Лилия Кюрзен отправилась в путь, чтобы выяснить в Зитарах обстановку. Она захватила с собой небольшой узелок с одеждой и бельем, так как не собиралась там остаться. «Дзинтарс» в этот момент уже покачивался на водах Каттегата, и молодой штурман становился все жизнерадостнее, по мере того как убеждался, что темная грозовая туча прошла стороной.
4
Лодочник, доставивший на пароход несколько пассажиров, свез Лилию на берег. Был тихий и теплый июньский полдень. Рыбаки снимали с кольев высохшие сети, какой-то дед красил на взморье лодку, и его со всех сторон окружили дети. Лилии казалось, что она попала в царство глухонемых: каждый молча делал свое дело. Не слышно было криков детей; чайки, спрятав голову под крыло, дремали на отмелях; и ни малейшая рябь не нарушала покоя морской глади. Лилия расплатилась с лодочником и, узнав у него, как пройти в Зитары, направилась песчаной тропкой через дюны. Слева от тропинки текла река. В кустах щебетали птицы, тихо струилась вода, над ней летали стрекозы, иногда с глухим гудением проносились шмели. Взобравшись на гору, Лилия увидела на берегу реки какой-то дом и догадалась, что это Зитары. На реке в зарослях камышей плескался выводок уток; за хлевом, где зеленела конопля, среди многочисленного семейства топтался, распустив хвост, старый индюк; на верхушке флагмачты неподвижно застыл парусник, а около каретника под телегой лежала собака и тяжело дышала, высунув красный язык.
Лилия поправила волосы. Всю дорогу она чувствовала себя спокойно, но теперь, когда цель была близка, вдруг сильнее забилось сердце, и решительную девушку охватила робость. Ей было всего двадцать лет, а то, что она собиралась сегодня предпринять, требовало сильного, закаленного характера. Матери легко давать советы — не ей пришлось ехать к Зитарам. Хоть бы злоба или досада появились — это облегчило бы задачу. И погода сегодня, как нарочно, такая тихая! Если бы лил дождь, а морской ветер, гоняя по небу свинцовые тучи, гнул деревья на дюнах, и у нее в душе появились бы суровость и смелость. Тропинка спускалась под гору, но Лилии казалось, что она поднимается на скалистый обрыв.