Семья Зитаров. Том 1
Шрифт:
— Открой мне, Дембовский, я тебе говорю, открой, а то хуже будет! — продолжал Джонит. — В Бельгии я один расправился с полным кабаком народу, а его там было не меньше двадцати человек. Неужели ты думаешь, что устоишь против меня?
Вслед за тем механик услышал еще чей-то голос, вероятно, это был второй штурман. Он говорил по-латышски, и Дембовский ничего не понял, но присутствие его придало механику бодрости. Дал бы бог, чтобы Зитар смог унять этого Бебриса.
— Джонит, что ты тут опять устраиваешь? — строго спросил Ингус.
— Мне охота подраться, а Дембовский давно заслужил, чтобы его продраили.
— Опять у тебя руки зачесались? И с каких это пор ты так расхрабрился? — продолжал Ингус. — Я на берегу только что был свидетелем того, как какой-то трус удирал от двух особ слабого пола, а теперь он хочет применить свою силу к старому человеку.
— Кого ты имеешь в виду? — Джонит быстро обернулся к Ингусу.
— Тебя. Ты не парень, а пустобрех. На словах герой, а как до дела дойдет — так в кусты.
— Когда это было? — удивился Джонит.
— А ты уже забыл? — Ингус притворился сердитым. — Куда тебя унесло, когда они заговорили по-латышски? Оставил меня козлом отпущения.
— Они тебя обидели? — вся фигура Джонита воинственно приосанилась, выражая готовность отомстить за обиды, причиненные товарищу.
— Они сказали, что такого трусливого мужчину видят впервые. Так поступают только молокососы. Покажут из-за угла кулак, а потом убегают. Именно так оно и выглядело.
— Да я никуда и не убегал. Просто зашел в парикмахерскую — неудобно появляться перед женщинами в таком лохматом виде.
— И ты думаешь, я тебе поверю?
— Можешь убедиться! — Джонит сердито сорвал с головы шапку, открыв аккуратно подстриженные волосы. — Дело не в том, что я их испугался, а просто я знаю, что у женщин первое впечатление всегда решающее, и не хотел окончательно испортить все дело.
— Ха-ха-ха, недурное ты произвел первое впечатление! — издевался Ингус. — Пойдем в кубрик и перестань буянить. Люди спать хотят.
— Но мне с Дембовским…
— Нечего тебе здесь делать. А если и есть что, так сделаешь это завтра, в трезвом уме.
— У меня ум трезвый и сейчас! — упирался Джонит.
— Тем хуже для тебя.
— Ты что, меня разыграть хочешь? Этого я никому не позволю. Дембовский тоже меня на море разыгрывал, шпионил за мной, как я топлю да как чищу топки. Хорошо это, по-твоему? Меня, старого кочегара, он проверял, как мальчишку! Не ответил на приветствие!
— Ну и что же? Ты потом с ним тоже не здоровался. Пойдем, хватит ломаться!
Джонит продолжал артачиться.
— Погоди, я не могу так уйти. Мое самолюбие не позволяет. Если я постучал в дверь чифа, я должен с этим делом покончить.
— Драться я тебе не позволю.
— Тем хуже, мне, видимо, придется избрать другой объект, чтобы оттузить. Может быть, даже тебя… Но с Дембовским… стой, мне пришла в голову блестящая мысль. Только ты не вмешивайся.
— Ты не наделаешь глупостей?
— Даю слово, что я не сделаю Дембовскому ничего плохого.
— Ну, ладно, посмотрим, я останусь здесь.
— Именно этого я и хочу. Без свидетелей неинтересно. Боцман, останься ты тоже… — кивнул Джонит вахтенному матросу, затем надел шапку и очень вежливо постучал в дверь каюты Дембовского.
— Кто там? — откликнулся на этот раз чиф.
— Кочегар Бебрис желает с вами говорить. Только один момент, чиф, прошу, будьте столь любезны и откройте дверь. Здесь стоят штурман и боцман, так что можете не беспокоиться.
— Какие могут быть в ночное время разговоры… — ворчал Дембовский. — Это можно отложить и на завтра.
— И все-таки, чиф. Очень спешное дело. Верьте мне, вы об этом не пожалеете.
— Обожди.
Дембовский надел плащ и открыл дверь. Показался его голый блестящий череп.
— В чем дело?
— Добрый вечер, чиф! — Джонит снял шапку.
— Добрый вечер… — Дембовский, казалось, был удивлен неожиданной вежливостью Джонита; это случилось впервые за три недели.
— Вот и все, что я хотел вам сказать, — продолжал Джонит. — Поразмыслив о наших взаимоотношениях, я сегодня пришел к выводу, что такое положение, когда двое на одном пароходе не узнают друг друга, дальше нетерпимо. Вы не находите этого?
Дембовский молчал.
— И вот я сегодня пришел исправить затянувшуюся ошибку, — продолжал Джонит. — Я поздоровался с вами, и вы мне ответили. Теперь все в порядке: И пока вы мне будете отвечать на приветствия, до тех пор я буду с вами здороваться. Спокойной ночи, чиф!
Джонит еще раз плавным жестом снял шапку и пристально, вызывающе уставился на Дембовского. В этот момент должен был определиться характер их дальнейших отношений — это понимали оба. Если Дембовский вздумает сейчас обидеться, все останется по-старому, и чиф напрасно станет ожидать утреннего приветствия. Восстановить нормальные отношения можно было, только сделав вид, что не понимаешь издевательского тона грубияна.
Прошло некоторое время, прежде чем Дембовский принял решение. Джонит заметил, как его противник кусал губы, как нервно дрожали его руки и на щеках выступили яркие пятна. Внутри у него все, должно быть, так и кипело, и он с удовольствием заорал бы на Джонита, чтобы тот убирался к черту. Но пришлось сдержаться, и, по-старчески крякнув, он приветливо произнес: