Семя зла

Бейли Баррингтон Дж.

— Всегда полезно прихватить запасную батарейку, помяните мое слово. Но, если меня спросите, то первоочередным направлением исследований должен быть космический полет.

За столом заулыбались. Уиллборо принадлежал к течению, ставившему во главу угла эти самые космические полеты — почти до одержимости. Они считали полеты в пределах Галактики (или даже Местной группы галактик, а это представлялось делом недалекого будущего) едва достойными упоминания, а что уж говорить о проектах местной значимости — преобразование Земли в подлинный рай, терраформирование Марса и Венеры казались им рутинными. А стремились

они отыскать способ космических перемещений, который бы мог унести человека к пределам сферы Хаббла и дальше.

Спустя некоторое время разговор увял. Собравшиеся начали расходиться, но Лянь Ли задержался возле Аньтань, собираясь с мыслями. Он не знал, что сказать.

Она повернулась к нему.

— Лянь Ли, ты хотел бы присоединиться к проекту звездной инженерии после того, как закончишь свои дела здесь?

— Вероятно, да, Аньтань. Но я еще задержусь на некоторое время в Солнечной системе. Меня увлекли подводные изыскания. Я уже работал в одной из субатлантических шахт, теперь хочу поучаствовать в океаническом проекте на Марсе.

— Вторая экспедиция к Альтаиру предусматривает некоторые работы под поверхностью местных океанов. Почему бы тебе туда не завербоваться?

— А ты тоже там будешь?

— О да, я полечу. Я кое-какие снимки сделала. Не хочешь посмотреть?

— С удовольствием.

— Пойдем, они у меня в квартире.

Он последовал за девушкой по коридорам училища и засмотрелся, как под простеньким платьем колышутся ее бедра. Горячее возбуждение окатило и смутило его. Он старался подавить это чувство, но без толку: оно накатывало снова и снова, как прилив.

Голограммы Аньтань были чудесны. Он смотрел с орбиты новой планеты, купающейся в сиянии Альтаира, будто собственными глазами. Он созерцал диковинные пейзажи, величественные горы, мутные океаны и огромные пещеры.

— Кислорода в воздухе пока нет, — сообщила она. — Нам очень повезло: в море есть жизнь, но лишь анаэробная, а на суше никого. Туда можно перенести всю земную биосферу.

Лянь Ли понял ее. Как правило, на планетах земного типа уже наличествовали свои биосферы, которые требовалось удалить в случае терраформирования. И хотя разумной жизни пока не было найдено нигде, перспектива гибели целой биоты создавала деликатную проблему.

Поднявшись с кушетки, она повернулась к нему спиной и стала убирать голо в ящик. Лянь Ли тоже поднялся. Когда девушка наклонилась за какой-то мелочевкой, его глазам предстал ее затылок. Волосы были убраны под наголовную повязку античного стиля, так что лишь несколько светлых прядок выбились из-под ткани. Ляня Ли захлестнуло желание податься к ней, прижать губы к теплым сладостным изгибам, положить руки на бедра…

Пристыженный и недовольный, он подавил это желание. У него и так были с этим проблемы.

Она распрямилась и, ослепительно улыбнувшись, повернулась к нему.

— Что ж, возможно, мы поработаем на Альтаире III вместе.

— Я подумаю, — ответил он, стараясь не выдать своего смущения.

Он быстро свернул разговор, попрощался и ушел к себе, в другую квартиру того же дома. Он остановился у окна комнаты и выглянул наружу. Отсюда открывался отличный вид на город: дома, разбросанные среди парков и рощ. По желанию вид этот можно было заменить любым другим из тысячи вариантов, отобранных со всего мира. Однако Лянь Ли предпочитал реальную и актуальную картинку.

Его квартира, как и все в жилой секции училища, обеспечивала потребности молодого одинокого

человека. Места здесь было столько, сколько предписывалось исследованиями психологов: достаточно, чтобы почувствовать себя как дома и расслабиться, но не так много, чтобы возникали трудности с поддержанием порядка. Он мог бы обставить ее на любой вкус, но оставил неизменной с первого дня. Как правило, он не чувствовал потребности менять расположение вещей в своем жилище.

Вдоль одной стены тянулась книжная полка. Лянь Ли снял с нее томик, сел за стол и начал читать.

На той же полке стояла другая книга, экземпляр которой имелся в каждом доме этого города. Если бы Лянь Ли открыл ее на определенной странице, то прочел бы:

История революции — история многочисленных проб и ошибок. Ранние революции носили почти исключительно экономический характер, и даже столь ограниченные цели достигались посредством нескольких болезненных итераций — нескольких революций, — прежде чем каждому оказались доступны неограниченные экономические возможности, как в роли производителя, так и в роли потребителя, а препятствия на пути накопления богатства были устранены.

Когда проблема имущественного неравенства потеряла актуальность, стало ясно, что у людских страданий имеются и другие причины, помимо экономических. Хотя болезни и физическую немощь удалось полностью искоренить, идеальное состояние общества все же не было достигнуто. Сохранялось недовольство, происходящее от эмоциональной фрустрации, разочарования и общего чувства нереализованности.

Поэтому революционисты обратили внимание на источники эмоциональных расстройств. Основным среди них виделось естественное человеческое желание построить счастливые личные взаимоотношения, а наибольшее недовольство вызывала сексуальная составляющая этих отношений. Революционисты испытывали глубокое отвращение к подлинным терзаниям, порождаемым несдержанностью в любви и, в более общем случае, нереализованностью желаний, особенно при учете, что эти страдания были характерны не для всех членов общества.

Окончательная революция, таким образом, носила психологический характер. Ее целью было искоренить эмоциональные страдания, особенно в сфере личных взаимоотношений.

Она преуспела.

Успех революции зиждился, в частности, на важных открытиях, сделанных в ходе предшествующих революций. Первое из них состояло в том, что человеческие психотипы высокоспецифичны в своих комбинациях, а взаимное влечение человеческих существ также обладает высокой специфичностью. Оказалось, что, хотя человек может испытывать разную степень привязанности к неограниченному числу встреченных им в жизни других людей, лишь немногие представители противоположного пола пробудят в нем подлинную любовь, настоящую страсть и полную преданность. В дореволюционных обществах гражданам иногда удавалось сочетаться с представителями желательной для себя группы, хотя это ни в коей мере не являлось правилом. Чтобы любовь не стала безответной, необходимо возникновение у другого партнера такого же сильного чувства, а такое двойное совпадение выражается крайне малой вероятностной характеристикой. Подобное тем не менее происходило спонтанно, и в таких отношениях участники могли считать себя редкими счастливцами.