Семья. Измена. Развод
Шрифт:
Ладно, пусть так. Пусть Влад меня продал. Это ранит. Нет, это убивает.
Второй раз за жизнь почувствовать себя товаром — это уже слишком. Только вот эта информация ничего не меняет.
— Зачем ты мне это показываешь? Какой в этом смысл? — бросаю папку обратно в бардачок. — Разве тебя это как-то обелит? Он продал, ты купил. Все, как вы любите.
— Когда пойдешь сегодня к своему адвокату, просто имей в виду, что пока я все равно не дам тебе развод. Когда-то меня купили так же, — кивает на бардачок, — как его.
— Ты знаешь про адвоката?
Миша кивает и снова заводит двигатель. Мы выезжаем на дорогу, продолжая движение в сторону Москвы.
— У тебя нет никакой деловой встречи сегодня, да?
— Нету.
— Ты знаешь, куда я еду, и до сих пор не повернул обратно?
— В этом нет смысла. Ни в чем уже давно нет смысла. Хочешь консультацию по бракоразводному процессу? Можешь хоть сотню посетить, реальность, в которой мы живем, от этого все равно не изменится.
Глава 10
Не изменится…
Пока я стараюсь переварить сказанное Мишей, у него звонит телефон.
Князев хмурится и будто нехотя отвечает на звонок. Буквально первые две секунды слышу папин голос, но муж, судя по всему, уменьшает громкость.
— В Москву еду. Какая разница? Я в курсе уже. Это не та потеря, о которой вообще стоит говорить.
Не без интереса слушаю то, что говорит Князев. У них там какие-то проблемы? Конфликт? Что вообще сейчас происходит между Князевым и моим отцом? Они все еще союзники или уже враги?
Я никогда особо не лезла во все это бизнес-болото, но будет лукавством не отметить, что еще год назад Миша не дерзил папе. Не ставил его мнение под сомнение — вот так открыто, по крайней мере…
— Значит, так было нужно. Вам не нравится, вы и не мелькайте я тут при чем? У вас паранойя. Сказал же, заеду, как будет время.
Миша отключается первым и бросает телефон на свое сиденье, продолжая как ни в чем не бывало вести машину. Меня в это время, конечно же, так и подмывает позлорадствовать или выдать какую-нибудь глупую шутку.
— Проблемы? — все же спрашиваю. Даже миролюбиво, можно сказать.
— Никаких.
— Где ты мелькал? — пересаживаюсь, делая упор на левое бедро, чтобы смотреть прямо на мужа.
— В новостях.
— Точно. Мы с Марком видели. Он порадовался, когда тебя увидел. Это было не согласовано с папой, судя по всему?
— Он уже давно не в том положении, чтобы с ним что-то согласовывали.
Миша бросает на меня слегка раздраженный взгляд, мол, как я могла такое ляпнуть и усомниться в нем? Его сиятельство в бешенстве просто.
Я пока не знаю, что делать с информацией о Владе, да и надо ли что-то делать. Но вот Мишины слова о реальности, которая не изменится, что бы мы сейчас ни делали, все еще тревожат и не выходят из головы.
Между папой и мужем точно что-то происходит. Это открытый конфликт?
Отец говорил про два года. Что изменится за два года? Почему я смогу развестись по их прошествии?
— А раньше? Когда ты только на мне женился, согласовывал? — уточняю шепотом, но Миша слышит. Знаю, что слышит.
— У тебя сегодня хорошее настроение на поболтать?
— Ты первый начал, — пожимаю плечами, — вон, листочками тут махал. Про Влада зачем-то вспомнил. Так что я имею право задавать вопросы.
— Раньше ты свой мозг этим не напрягала.
— Придурок, — шиплю и тут же отворачиваюсь к окошку.
Лучше уж и правда молчать, чем слушать оскорбления в свой адрес.
Будто я не в курсе, что Князев всегда считал меня недалекой. За два дня до свадьбы, когда в нашем доме проходила помолвка, я слышала разговор Миши с кем-то из его друзей. Он с усмешкой говорил о том, что моська у меня смазливая и ему хоть в чем-то повезло. Потому что вместо мозга у этой избалованной девки ветер по черепной коробке гуляет.
Я тогда даже разозлиться не смогла и как-то обозначить, что я все слышу, потому что злость и так была моим перманентным состоянием.
Я ему не нравилась. Он мне тоже. Первый год мы вечно друг другу грубили. Иногда вообще без повода.
Моя жизнь его не интересовала. Он прекрасно вел свою — разгульную, а потом мы разыгрывали идеальную семью на публике. Было тошно.
Но его отстраненность давала мне мнимое чувство свободы. В какой-то момент я настолько им прониклась, что решила сбежать. Чем все закончилось, понятно без объяснений, раз мы все еще вместе…
С того дня Миша стал более резким и раздражительным, а я, чтобы минимизировать общение, ушла с головой в работу. Деньги, что зарабатывала, не помогли бы мне противостоять Мише и папе, но они добавляли хоть какой-то уверенности в себе. С ней были проблемы. Я в принципе превратилась в сгусток затюканной плоти, без права выбора и голоса. У меня все забрали и делали вид, будто это нормально. Чего мне вообще может не нравиться?
За три месяца до рождения Марка пришлось осесть дома. Уйти в декрет с надеждой, что после рождения ребенка я получу долгожданную свободу, которую мне обещали.
В момент, когда у нас вообще зашел разговор о ребенке, я думала, с ума сойду. Для меня это было неприемлемо. Но что папа, что Миша давили. Убеждали, что так нужно, правильно. Князев как-то вечером, когда мы в сотый раз говорили на эту тему, пообещал, что ребенок — это наш с ним прямой путь к разводу.
Я ухватилась за эту мысль. Согласилась, а когда тест показал две полоски, долго рыдала в ванной. В тот момент мне было плевать на развод, на Мишу, отца, на их планы и договоренности. Я думала лишь об одном — это же будет живой человек. Что я творю? А если я не смогу его полюбить? Если обреку на страдания?