Сен-Симон
Шрифт:
Усиливались внутренние затруднения.
Неограниченный выпуск бумажных денег привел к резкому падению их курса. В 1780 году курс доллара упал более чем в 40 раз по сравнению с 1776 годом. Возросшая спекуляция крайне ухудшила положение рабочих и фермеров. Солдатам по многу месяцев не выплачивали жалованья, их плохо кормили, не давали обмундирования. На этой почве вспыхнули восстания ополченцев в Пенсильвании и Нью-Джерси, с большим трудом усмиренные конгрессом. А тут еще вдруг обнаружилась измена генерала Арнольда, которому Вашингтон оказывал полное доверие. Выяснилось, что Арнольд передавал англичанам секретные документы, готовил мятеж в армии и сдачу важных стратегических пунктов на Гудзоне. После раскрытия заговора изменник с группой верных ему офицеров бежал, сжег Ричмонд и присоединился к англичанам в Коннектикуте.
Все это время Анри Сен-Симон,
«…Вы получили, вероятно, дорогой папа и друг, подробное описание нашей кампании от высадки у Капа [11] до прибытия в Форт-Ройяль. [12] Вы видели, сколь она была изнурительна и на суше и на море, но благодаря заботам, которые вы проявили о моем физическом воспитании, я перенес все превосходно и чувствую себя сейчас лучше, чем когда бы то ни было…
…При осаде Бристон-Хилла [13] мне дали малоприятное, но поучительное задание. Так как артиллерийский отряд не был достаточно велик, чтобы справиться со столь трудным делом, меня вместе со ста пятьюдесятью пехотинцами-канонирами прикрепили к нему. Я вместе с другими офицерами корпуса командовал батареями и нес довольно трудную вахту. Это позволило мне на протяжении осады находиться в тесном артиллерийском общении с господами англичанами; мне кажется даже, что я содействовал успешному завершению всего дела. Так как отчасти по обязанности, отчасти из любопытства я все дни и почти все ночи находился на линии огня, мои уши настолько привыкли к грохоту бомб и свисту пуль, что я перестал их замечать.
Отделался я очень легко — всего лишь несколькими контузиями при взрывах снарядов, о чем не стоит и говорить. Некоторые из моих товарищей по отряду не были столь счастливы: семь человек оказались убиты и девять — ранены…»
10
Остров Гаити.
11
На Гаити.
12
На Мартинике.
13
Крепость на острове Сан-Христофор.
Письма юного офицера прекрасно рисуют его моральный облик. Теперь, в огне «святой» борьбы, он как бы стыдится своих прежних полудетских похождений и трат. Он остро переживает вынужденную материальную зависимость от графа Бальтазара — ведь он отказался от офицерского жалованья! — и пытается как-то ее обосновать и оправдать:
«…Я надеюсь, мой дорогой папа и друг, что порядок, в который я привел свои дела за последний год, поможет вам забыть безрассудства, некогда совершенные мною. Господин маркиз де Сен-Симон расскажет вам о моем поведении, которого он был свидетелем, и это побудит вас возвратить мне дружбу, утраченную отчасти в дни моей молодости; это для меня дороже всего на свете, и вы можете быть уверены, что впредь я не упущу ничего, что могло бы ее сохранить и усилить. Мои расходы, даже после того, как я упорядочил их, вероятно, кажутся вам очень значительными, я прекрасно понимаю это, но я знаю также ваш образ мыслей и то, что вы никогда не скупитесь на деньги, если речь идет о пользе ваших детей. Эта кампания очень поможет моей карьере, а следовательно, и карьере всех моих братьев, которых я люблю по-прежнему…»
Вместе с тем в письмах звучит боль нежного, любящего сердца, страдание чуткого юноши, оторванного от дома, забытого всеми, кто ему дорог…
«…30 января [14] господин де Водрейль присоединился к нашей эскадре. Он привез письма всем, и я был единственным в армии, не получившим ничего. Вы знаете, насколько это тяжело для сына, который больше всего желает заслужить имя вашего друга
14
1782 года.
15
Речь идет о матери Анри.
И снова, снова тот же мотив:
«…Возвратите же, умоляю вас, сыну, который любит вас столь нежно, ваши уважение и дружбу, и вы сделаете его счастливейшим из людей…»
Хотя армия Рошамбо и оказалась вынужденной несколько месяцев простоять в полном бездействии, ее присутствие в Наррангансетской бухте не было бесполезным. Она, так же как и сопровождавшая ее эскадра, сковывала силы англичан на севере и парализовала все их действия. Генерал Клинтон, возглавлявший северную группировку англичан, при вести о приближении войск Вашингтона подтянул свои тылы и фактически окопался в Нью-Йорке. Поэтому, когда лорд Корнуэлс, действовавший на юге, вступил в Виргинию, Клинтон не смог ему предоставить ни одного солдата. Надеясь обеспечить связь с севером по морю, Корнуэлс двинулся к виргинскому побережью и остановился у города Йорктауна.
Орлиный взор Вашингтона сразу разглядел слабое место врага. Стремясь блокировать армию независимости, англичане разбили свои силы надвое и сами шли в ловушку.
Проведя несколько отвлекающих демаршей против Клинтона, американский главнокомандующий вдруг резко изменил курс и пошел на сближение с французами.
12 июня 1781 года армия Рошамбо покинула Ньюпорт и, двигаясь быстрыми переходами, соединилась с американцами под Уайт-Плайнсом. Отсюда обе армии направились к Йорктауну. В то же время французский адмирал Граде вышел из Сан-Доминго, ведя за собой двенадцать линейных кораблей и три тысячи сухопутных войск под началом маркиза Сен-Симона. Вскоре он бросил якорь в Чизепикской бухте.
Окружение Йорктауна завершилось.
Эта смелая операция должна была решить исход всей войны.
Строго рассуждая, исход войны был решен давно.
Американцы были у себя дома и бились за свою свободу. И хотя они не имели должной военной выправки, хотя у них отсутствовала четкая субординация и часто хромала дисциплина, им были нипочем усталость и холод, лишения и болезни. Оборванные и голодные, американские солдаты, несмотря на частые поражения, с поистине непреоборимым упорством шли по следам врага.
Между тем ресурсы англичан иссякали. Накануне йорктаунской катастрофы Клинтон слезно молил министерство о присылке свежих сил. Кто знает, будь эти силы присланы, быть может, северный корпус сумел бы вовремя прийти на помощь южному.
Но министерство не прислало ни одного взвода. И поэтому Клинтон вынужден был сидеть в Нью-Йорке и наблюдать, как союзники загоняют в угол лорда Корнуэлса.
Нечего и говорить о том, сколь значительную роль сыграла помощь французов. Помощь эффективная и вовремя оказанная.
Осада Йорктауна началась в первых числах октября.
Генерал Корнуэлс обладал надежными средствами обороны. Почти весь город был окружен болотами. Его защищали покрытые палисадами окопы, кронверк и два редута, перед которыми было навалено множество мусорных куч.
Подойдя к городу, американские и французские части стали готовиться к штурму. Вверх и вниз по реке были прорыты траншеи, защищавшиеся артиллерийскими отрядами. Одним из таких отрядов командовал Анри Сен-Симон.
К этому времени Анри уже не был тем необстрелянным и полным боевого задора новичком, каким он ступил на почву Америки в 1779 году. За плечами его лежали почти три года войны. Он участвовал в нескольких морских сражениях, был ранен и отмечен командованием. И все же его боевое крещение в полном смысле слова произошло только теперь, под Йорктауном.
…С утра начался сущий ад. Сначала артиллерийская дуэль, в ходе которой Анри сразу же потерял четверых канониров. Затем атака.