Сен-Симон
Шрифт:
А между тем на пороге год тысяча семьсот девяносто третий…
На первых порах год этот также радует Сен-Симона: государством конфискованы земли эмигрантов — значит, количество сделок увеличится во много раз.
И действительно, количество сделок увеличивается. За короткий срок Анри совершает три покупки: на 50 тысяч 386 ливров, на 18 тысяч 201 ливр и на 6 тысяч 255 ливров, в общей сумме почти на 75 тысяч ливров. Если так пойдет и дальше, то вскоре некуда будет девать ни земель, ни денег!..
Но вдруг он останавливается.
Что-то начинает его тревожить, сначала смутно, потом все сильнее. Уж не слишком ли стремительный ход событий? Да каких событий!..
21 января по приговору Национального Конвента ложится под нож гильотины бывший король Людовик XVI,
Ужас охватывает феодально-монархическую Европу. Но это мало беспокоит молодую Французскую республику.
— Вам угрожали короли! — кричит под рукоплескания Конвента Дантон. — Вы швырнули им перчатку, и этой перчаткой оказалась голова тирана!
Сам Конвент превращается в поле боя. Против демократов-якобинцев отчаянно дерутся лидеры крупной торгово-промышленной буржуазии — жирондисты. Жирондисты хотят притормозить победный ход революции. Хотели бы они притормозить и победы на внешних фронтах. Они согласны даже вступить в сделку с врагами революции, лишь бы погубить ненавистных якобинцев.
Но демократы во главе со своими вождями — Маратом, Робеспьером, Дантоном не уступают Жиронде. А затем новое победоносное восстание парижского народа выносит свой приговор: жирондисты изгнаны из Конвента и взяты под арест.
Гора сокрушает Жиронду.
Это происходит в начале июня.
Вот именно тогда-то Сен-Симон и начинает испытывать первые признаки тревоги.
Вскоре он понимает почему.
ГЛАВА 3
НА ПУТИ К ГИЛЬОТИНЕ
Если бы некий вельможа старого порядка, впавший в летаргию накануне революции, затем вдруг внезапно проснулся, то, произойди это в 90-м или 91-м году, он вряд ли особенно удивился; проснись он в конце 92-го, он был бы изумлен; проснувшись же летом или осенью 93-го, он ничего бы не понял и, вероятно, решил, что сходит с ума.
Сен-Симон отнюдь не проспал всех этих лет, и тем не менее теперь ему временами казалось, что он очутился за чертой реальности.
Таковы были перемены.
От старого порядка не осталось больше ничего.
Проходя по Парижу, Анри уже не встречал своих прежних знакомых в кружевных жабо, пудреных париках и коротких шелковых панталонах; все «бывшие» либо эмигрировали, либо приняли личину санкюлотов, а санкюлоты щеголяли в длинных брюках, вязаных куртках и красных колпаках. Обращение на «вы» исчезло вместе с серебряными пряжками на туфлях, «господина» заменил «гражданин», гражданскими стали процессии и праздники, давно похоронившие традиционного католического бога. Многие исповедовали «культ Разума», а иные отказались от всякого культа. Даже календарь стал гражданским и республиканским: новое летосчисление велось от 22 сентября 1792 года — с момента провозглашения республики, а месяцы, получившие новые названия, делились не на недели, как раньше, а на декады.
Жизнь была трудной. Хлеба не хватало, у мясных лавок очереди не иссякали до поздней ночи. Но это не влияло на настроение парижан. Санкюлоты принимали деятельное участие в работе клубов, секций, революционных комитетов, заполняли галереи для публики на заседаниях Конвента, толпились в здании Революционного трибунала. Женщины стремились не отставать от мужчин. Политические страсти зачастую разгорались настолько, что посетители галерей заставляли депутатов прерывать заседание. Человек, не аплодирующий Робеспьеру, немедленно слышал угрозы и оскорбления. На улицах, в кафе, у газетных киосков — повсюду с жаром обсуждали события дня: известия с фронта, очередной декрет Конвента, приговор Революционного трибунала, выдающуюся речь в Якобинском клубе. На газеты набрасывались с жадностью. Толпились у пестрых афиш и многоцветных плакатов, расклеенных на стенах домов; тут же можно было видеть столы, расставленные цепью вдоль улицы, за которыми обедали и ужинали граждане данного квартала. Это было новое явление: братская трапеза. Мужчины, женщины, дети, люди разного положения и достатка собирались за этими трапезами, каждый внеся предварительно свой продуктовый пай. Во время еды вели оживленные политические споры, пели патриотические песни, дети читали наизусть статьи конституции. Новой демократической конституции, вдохновленной учением великого Руссо и принятой с редким единодушием: когда Конвент представил ее на утверждение народа, за нее проголосовали даже в тех департаментах, где хозяйничали жирондисты.
2 июня 1793 года обозначило важную грань.
С падением Жиронды революция быстро пошла к своему апогею.
Демократы-якобинцы, утвердившиеся отныне у власти, представляли в первую очередь интересы мелкобуржуазных слоев. Но сила их заключалась в том, что они опирались на широкие народные массы, были «якобинцами с народом», [26] и поэтому всей их политике оказались присущи особенные смелость и широта.
Не ограничившись созданием новой конституции, якобинцы безотлагательно взялись за коренной вопрос, от которого отмахивались все предшествующие партии и группировки. Уже на следующий день после изгнания жирондистов Конвент предписал разделить на мелкие доли все поместья дворян-эмигрантов. Образовавшиеся участки надлежало пустить в продажу на льготных условиях с длительной рассрочкой. Это был удар по скупщикам, спекулянтам и земельным ажиотерам: теперь государство само, без посредников шло на удовлетворение нужд Жака-бонома. Через неделю был принят новый закон, передававший крестьянам общинные земли. А 17 июля утвердили декрет о полной, окончательной и безвозмездной отмене всех феодальных повинностей.
26
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 32, стр. 216.
Эти смелые акты должны были сплотить — и действительно сплотили — вокруг Горы широкие массы крестьян. Крестьяне становились мощной опорой якобинской республики в ее борьбе с армиями интервентов и внутренним врагом. Теперь же это оказывалось необходимым более чем когда бы то ни было.
Летом 1793 года огненное кольцо все туже сжимает молодую республику.
Пять иностранных армий теснят обескровленных патриотов. Контрреволюционный вандейский мятеж, перебрасываясь в новые районы, постепенно охватывает весь запад. Англичане усиливают блокаду и высаживают десанты. А в 60 департаментах разгораются смуты, стимулируемые жирондистами и их союзниками.
Враги не пренебрегают никакими способами борьбы.
13 июля от руки подосланной жирондистами убийцы пал пламенный трибун революции — Жан Поль Марат. В тот день, когда одетый в траур Париж хоронил Друга народа, в мятежном Лионе был казнен вождь якобинцев Жозеф Шалье. Патриотов убивали повсюду. Точились ножи против Робеспьера и Дантона. Поверженная Жиронда вступила на путь разнузданного белого террора.
Все это потребовало энергичных ответных мер. И меры были приняты. Под натиском масс, ясно сознавая колоссальные трудности борьбы, якобинцы пошли на быструю и радикальную перестройку государственной машины. Считая, что в обстановке грозящих республике заговоров простое выполнение законов, предназначенных для мирного времени, было бы недостаточным, Конвент принял отсрочку вступления в силу новой конституции. Вместо этого власть сосредоточивалась в руках временного Революционного правительства во главе с Робеспьером, наделенного весьма широкими полномочиями.
— Теория Революционного правительства, — говорил Робеспьер в Якобинском клубе, — так же нова, как и сама революция, которая ее выдвинула. Было бы бесполезным искать эту теорию в трудах политических писателей, которые не предвидели нашей революции, или в законах, с помощью которых управляют тираны. Задача конституционного правительства — охранять республику; задача правительства революционного — заложить ее основы… Революционное правительство должно проявить чрезвычайную активность именно потому, что оно находится на военном положении. Для него не пригодны строго единообразные правила ввиду тех бурных, постоянно меняющихся обстоятельств, среди которых оно действует, и особенно потому, что при наличии все новых и грозных опасностей оно вынуждено беспрестанно пускать в ход все новые и новые ресурсы… Революционное правительство обязано обеспечить всем гражданам полную национальную охрану; врагов народа оно должно присуждать только к смерти…