Сентиментальный детектив
Шрифт:
«Скот, животное, не мог раньше позвонить», гвоздил он себя. Он постарался навести в квартире относительный порядок. За те несколько дней, что он бесцельно прослонялся из угла в угол, она порядком заросла грязью. Надо будет снова нанять уборщицу, подумал Скударь, а потом вспомнил, что у него не такая уж и денежная на сегодня работа.
Минут через двадцать позвонили. Он открыл дверь и утонул в ее объятиях.
– Дай я погляжу на тебя, дай я погляжу еще раз. Ой, Рюрька, есть бог на свете! Да не слюнявь ты меня, успеешь. Боже мой, дай я тебя за уши потреплю. Рюрька, мы вечно будем жить. Рюрька! Любимый мой!
Обессиленная она рухнула у порога, обхватила ступни его ног и стала их целовать.
– Сумасшедшая, ты что делаешь? – он поднял ее на руки и понес в комнату. Она как ребенок прижалась к его груди. Он хотел ее опустить на диван, но Арина отрицательно покачала головой, и подняла на него счастливое лицо.
– Держи меня, сколько сможешь.
– До конца жизни.
– Вот и держи!
Она освободилась из его объятий.
– А теперь рассказывай. Все рассказывай.
Рюрик рассказал, как уехал; какая была дорога; как встретил его брат; как резали барана; как брату ночью рассказал о беде, как уже к концу следующего дня лег на стол, и что хирург знал про аналогичный случай.
Скударь долго рассказывал, как читал ее письмо, как много раз отбрасывал его в сторону, как душа у него клокотала, и завершил рассказ тем, что вспомнил наказ невестки Ольги привезти Арину в гости.
– А я думала, ты меня никогда не простишь!
– За что не прошу?
– За Клавдию! В женщине должна быть загадка – эта загадка ее природная хитрость. Мне не надо было говорить тебе все, даже если очень хотелось. Я такая дура. Я все рассказала. Старомодные мы с тобой, правда, в любви? Надышаться не можем друг на друга. Но сколько прелести в дыхании родного человека, сколько прелести. Ты знаешь, мне даже кровать не нужна. Я бы стояла вечно, прижавшись к тебе, и смотрела на небо, или на поля. Боже мой, почему мы не можем быть вдвоем? Почему если счастье, то обязательно половинку или кусочек? Ты знаешь, я и на этот маленький осколочек согласна. Если я тебя один раз в год увижу, хоть издали, я буду счастлива. А если вот так посидим раз в пять лет, считай, я выпила нектара из долины роз. Мне ведь любимый ничего не надо, только видеть тебя, только молиться на тебя.
Скударь снова утонул в нирване. Она перебирала его кудри, гладила лицо, нежно целовала, а ему хотелось ее тела, но он боялся спугнуть этот божественный, неповторимый по красоте миг. Вернись жизнь обратно. Повтори свои быстроутекающие минуты.
Как удар ножа раздался телефонный звонок. Они даже не поняли, зачем он им нужен. Скударь с ненавистью посмотрел на телефонный аппарат. Очарование момента пропало. Арина радостная, довольная вскочила, поцеловала его в нос.
– Рюрька! Не бери ничего в голову! Я убегаю наполненная тобою, счастливая, счастливая. Люди вы слышите! Рюрька мой живой. Мой любимый, живой!
Из кого хочешь такие вопли слезу вышибут. Скударь проводил ее до дверей и стал искать от машины ключи, чтобы отвезти ее.
– Ой, не надо! – попросила Арина. – Я хочу пройтись. Мне воздух нужен. – И вдруг остановилась на пороге, и будто вспомнив что-то важное, сказала. – Ты любимый не переживай. Я тебя и отпела, и поминки справила, на Тишинке с соседкой. И здесь была. И на сорок дней приехала бы.
– Спасибо дорогая! – пробормотал Скударь. Получилось и смешно, и глупо.
– А еще хочу тебе сказать… – она прижалась к нему. – Обними меня крепко, крепко! До боли обними! Рюрька мой! Прижми и не отпускай. Хочу сказать тебе, и приятную, и неприятную новость. Хотела еще забежать, да не знаю, получится, ли…
Она обмякла в его руках, и начала целовать, точно так, как тогда, когда прощалась с ним, в нос, в губы, в щеки.
Что-то недоброе почувствовал Скударь.
– Говори!
– Я уезжаю, мой любимый, почти навсегда!
Все, что хочешь готов был услышать Скударь: и то, что она предлагает больше не встречаться, и что Лешка подал на развод и уходит от нее к роскошной женщине Клавдии; и что она приняла решение и остается у него навсегда, и надо только съездить за ее вещами; все готов был услышать Рюрик, ко всему мысленно подготовил себя, но уезжать? Куда уезжать из Москвы?
Она печально и ласково улыбалась.
– Лешке дают полковничью должность, и звание, но с условием, что он поедет в К… И квартиру служебную дают, а эта у нас остается, приватизирована. Ты знаешь, я подумала, что нам всем так лучше будет. Нашу любовь еще раз проверит время. Правда, любимый? А ты возьми Клавдию обратно, не оступалась она. Она хорошая, замечательная женщина…
Возьмешь?
– А подумать можно?
– Ты только не очень долго думай. Ладно?
– Договорились.
Она вновь осыпала его горячими поцелуями.
– Ты знаешь, я купила, наконец, себе шляпку с вуалькой. Ты представляешь меня полковничихой, в шляпке с вуалькой? Нет?.. Любимый, ты расстроился? Ты чего нос повесил?.. Ну, хочешь, я у Лешки, потом, один единственный разочек отпрошусь к тебе…Я ведь тоже лукавить могу. Скажу ему, что иначе не поеду. Он согласится…А может на надо, любимый! Мы ведь проверили себя. Нет у меня роднее тебя никого. Пусть наша выстраданная любовь останется чистой… Правда, так лучше. Ну, скажи мне, правда, лучше. Мы постареем, а будем помнить себя молодыми…Ты знаешь, я и грущу, что уезжаю, и радуюсь одновременно. Не смогла бы я к тебе приходить. Да, ты любимый и сам наверно об этом догадался. Сама прощаюсь, а сама не знаю, говорить тебе все или нет? Опять для тебя плохое, обидное… А хотелось, чтобы так красиво у нас прощание прошло.
Что она может еще сказать? Все сказано. Он ее больше не увидит. Надо прощаться, подумал Скударь и тянул. У нее мужества хватило проводить, а у него… И вдруг догадка гнетущая, чудовищная догадка пригнула Скударя к земле. Арина сказала, что справила поминки, с соседкой старушкой по Тишинке. А эта старая сплетница, старая карга… Господи, и она смотрит на него влюбленными глазами… Чудовище он…Похотливое чудовище.
– Скажу! – решилась Арина. – Только ты не очень злись. Пообещай, что не будешь злиться. Я бы промолчала, но мне Клавдию жалко. Обещаешь?
– Обещаю!
Ну, так вот. Лешка, когда проводил тебя на мотоцикле до места, не вернулся обратно, а там и остался. И с утра поехал за тобой в город. Он все просчитал заранее. Знал, что брат сразу тебя повезет в больницу. А когда тебе сделали операцию, он показал свое удостоверение, и узнал, что у тебя благополучно все закончилось. Он даже в палату заглянул и спросил соседа, как? Тот ему ответил, что тебе выпить еще нельзя. Дней через пять, тебя выпишут. Он говорит, что тысячу с лишним километров пролетел за десять часов. С него станется. И прямо к твоей Клавдии. А та сидит, нос опух, ничего понять не может, телеграмму ему показывает. Вот она читай.