Сентиментальный детектив
Шрифт:
– Вы меня неправильно поняли! – сказал генеральный директор и стал рассказывать:
– Она была, и финансовый директор, и главный бухгалтер. Хозяева посчитали, что ей одной тяжело, и предложили разделить работу на двоих. Им, конечно виднее, но Шахова очень переживает, и болезненно принимает их решение. Поймите меня правильно, – продолжал он, – у нее двое детей, муж недотепа, мать больная. Женщина старается, рвется, в годовой отчет три дня домой не уходила, на столе, вот здесь спала. Фирму, в самое тяжелое время она тащила. Характерец у нее, конечно, не
– В котором часу Евлампия домой уходит?
– Раньше девяти, практически никогда. Даже когда родила, и то через неделю на работе появилась.
– А вы ей памятник поставили? – пошутил Скударь. Он переменил решение и добавил. – Вы знаете, я человек не конфликтный, и думаю, с ней сработаюсь. А делить нам с Шаховой абсолютно нечего. На ее место я не претендую. Это не та кость, из-за которой стоит грызню устраивать.
– Боюсь, она так не думает! – сказал Курносов. – Ну, да поживем, увидим. Можете, хоть завтра выходить на работу.
– Я смогу только дней через десять. – зачем-то сказал Скударь.
– За границу? На отдых? – с завистью в голосе спросил Курносов.
– Небольшие дела!
– А вопрос нескромный можно?
– Про фингал? – сразу спросил Куроедов.
– Угадали!
– Муж. Дурак!
Они пожали друг другу руки. Скударь шел и думал. Прошел всего какой-нибудь месяц, как он не был в Москве, а воспринимает ее сейчас совершенно по-другому, и город, и будущих сослуживцев, и свою прошлую жизнь.
Жалость у него появилась, тепло к людям, то чего раньше не было. Хотелось крикнуть, человеки, остановитесь, отделите зерна от плевел, сделайте друг другу добро. Второго случая может и не представится. Человеку, оказывается, так мало надо.
Он улыбнулся, подошел к автобусной остановке и промолчал.
На следующий день Скударь съездил на авторынок в Люберцы и приобрел себе девятку с затемненными стеклами, с небольшим пробегом всего в тридцать тысяч километров. А затем позвонил институтскому приятелю Кириллу, с которым не виделся уже год и поехал к нему на дачу. Лысый, с приличным брюшком, друг восхищенно смотрел на Скударя.
– Надо было мне еще в институте заняться физкультурой. Мне тридцать пять, тебе под сорок, а ты моложе меня выглядишь.
Кирилл был в разводе и жил за городом один. за субботу и воскресенье водки, Выпили, литра по два на брата. Жарили мясо. Скударь, как мог рассказал свою историю.
Кирилл похохатывал, а потом, видя что гость не в своей тарелке, спросил:
– В чем проблемы? Морду надо доктору набить! Пожалуйста, хоть сейчас.
– Не с доктором, а проблемы, у меня с женщинами.
– Дурак, ты! – сказал ему Кирилл. – Если бы хоть одна двунноногая тварь меня так любила, как любят они тебя, дурака, я бы был самым счастливым человеком на свете. И как только ты их охмуряешь? Притом самых красивых? Как Клавдия поживает? Я сам тогда на свадьбе у Сереги от нее глаз оторвать не мог, она и мною интересовалась, только ты увел ее. Везунчик. Скударь рассмеялся.
– Как спрашиваешь удается? А ты обещай побольше. Язык без костей, с него взятки гладки. Скажи, что в ООН тебя направляют на работу. И считай любая птичка у тебя в кармане. женщины ни на лысину, ни на брюшко не обратят внимание, а еще скажут, что только таких любят, а не… фи…фи… накачанных амбалов.
Кирилл возбужденно хохотал.
– Слушай ты прав, кто проверит, а там можно сказать, сорвалось. Давай еще по маленькой. Ах, как ловко в тот раз ты Клавдию увел, а я ведь сам на нее весь вечер виды строил.
Когда наполнили бокалы, Скударь неожиданно сказал:
– А хочешь Кирилл, я тебе такой подарок сделаю, от которого у тебя ухи опухнут и, от которого, как говорил один итальнский мафиози, ты не сможешь отказаться?
Кирилл, поднял на гостя удивленные глаза, оглядел накачанную фигуру и решительно отказался.
– Не надо!
– Ну, как знаешь!
Глава XIX
Уехав утром в понедельник от Кирилла, Скударь вдруг понял, что есть люди вообще никому не нужные на этом свете. И ему еще плакаться?
Он обрел, наконец, душевный покой. Поехал за город к сыну. Болела голова. Он разжевал таблетку аспирина. Встретил Кирюшку на улице прямо перед домом. Думал, обрадуется сын, а тот равнодушно встретил его. Вместо приветствия спросил, чего это он на такой машине.
– Разбил!
–
– Бывает!
Дал денег. Спросил, как они живут с бабкой. Сын ответил:
– Нормально, – и показал в сторону. – Меня ждут.
Метрах в тридцати грызла травинку девчушка лет четырнадцати.
– А меня тут разве не поминали? – с обидой в голосе, спросил Скударь. То, что сын был не в курсе его дел, это он сразу понял.
– Как не поминали? Каждый день поминают. На дню по три раза поминают.
Скударь через забор увидел тещу. Взгляды их встретились. Его теща, которая не верила ни в черта, ни в бога вдруг перекрестилась. Она долго смотрела на Рюрика, что-то соображая, и вдруг резко повернулась и скрылась в доме.
– Ну, я поехал. Мать увидишь, привет передавай.
Сын помахал рукой. На обратном пути Скударь обратил внимание, что начал обращать внимание на женщин. Он с нетерпением доехал до дома и глянул на автоответчик. Кто ему звонил? Вот звонок, но он междугородний. А вот телефон Арины. Весь ее отпуск ушел на него, если сегодня ее дежурство, то она должна быть на работе. Он набрал ее номер и услышал родной голос.
– Алло!
– Это я! – Скударь зачастил: – У меня все хорошо. Перчатку в животе забыли. Так, порезали немного. Уже затянулось. Врач говорит, вовремя приехал. А то абсцесс уже пошел. Ты чего молчишь? Родная.
Он прислушался. На том конце провода, подвывая, рыдали в голос, сморкались, что-то порывались сказать, но слова тонули во всхлипах, вздохах и ничего нельзя было разобрать.
– Ты приедешь? Тебя встретить? – спросил Скударь.
– Я сама! Я думала ты мне никогда больше не позвонишь.